постройке высоких зданий, башен и фабричных труб. Многочисленная стартовая 
команда с трудом удерживает стратостат. Того и гляди случится беда… Как 
облегчить старт, сделать его более спокойным и безопасным? Посмотрите на стропы.
 Нельзя ли сократить их длину, чтобы оболочка была ближе к гондоле? Тогда 
высота конструкции, а значит и давление ветра значительно уменьшатся. Нет, 
нельзя. Длина строп строго рассчитана. Если сделать их короче, оболочка не 
сможет при расширении газа свободно принимать форму шара и порвётся… Но, 
кажется, есть выход! Нужно придумать приспособление, которое стягивало бы 
стропы на земле, а вскоре после взлёта позволяло бы им развернуться во всю 
длину…
    Примерно такие рассуждения послужили основанием для смелых, но, пожалуй, 
слишком рискованных опытов, выполненных нашими военными воздухоплавателями. 
Вначале это было испробовано на обычном аэростате. Каждую стропу сложили в 
особый скреплённый узел. Все узлы могли в воздухе одновременно расстёгиваться. 
Тогда гондола должна была падать, пока стропы не развернутся полностью. Для 
смягчения удара в них вставлялись резиновые амортизаторы.
    Первое испытание закончилось катастрофой. Как только гондола внезапно 
натянула своим весом стропы, они разорвались, и воздухоплаватель Александр 
Тропин, запутавшись в них, не смог выпрыгнуть с парашютом. Однако смелый 
стратонавт Георгий Прокофьев вскоре повторил испытание на субстратостате и на 
этот раз — вполне успешно.
    Тогда новое устройство решили применить на стратостате. Но экипаж Г.
 Прокофьева, Ю. Прилуцкого и В. Семёнова постигла неудача. Падение гондолы 
вызвало сильный рывок, оборвавший несколько строп. В оболочке образовались 
отверстия, из которых выходил газ. Стратостат стал опускаться, и полёт не 
состоялся.
    Зимой 1934 года нашу страну потрясло известие о гибели трёх отважных 
исследователей стратосферы — П. Федосеенко, А. Васенко и И. Усыскина, впервые в 
мире достигших высоты 22 километров на стратостате “Осоавиахим”. Записи, 
которые до последней минуты вёл экипаж, позволили выяснить обстоятельства 
катастрофы и проанализировать её причины.
    Вот, вкратце, как обстояло дело. В стратосфере, где воздух исключительно 
прозрачен и интенсивность солнечных лучей особенно велика, оболочка стратостата 
и заключённый в ней газ сильно нагревались. Расширяющийся водород выходил из 
оболочки через аппендикс. Поскольку газ был нагрет, его потеря не вызывала 
уменьшения подъёмной силы стратостата до того момента, пока солнце не стало 
опускаться. Но когда стратонавты начали снижение, подъёмная сила оказалась 
уменьшенной. Степень этого уменьшения заранее никто не знал, так как точных 
сведений о величине нагрева оболочки в стратосфере не имелось. Из-за этого в 
распоряжении экипажа не было необходимого количества балласта. Скорость спуска 
резко возросла. Сопротивление воздуха стремилось приподнять нижнюю полусферу 
стратостата. Снасть, соединяющая её с гондолой, не выдержала и оборвалась. 
Освобождённая материя с сильным ударом устремилась вверх. От этого стали 
рваться стропы. Гондола отделилась от оболочки и камнем полетела к земле.
    Возникла необходимость предупредить подобные катастрофы, создать стратостат,
 благополучно опускающийся без сбрасывания балласта.
    Предлагались различные решения этой задачи. Одно из них очень увлекло 
Фомина и меня. Идея заключалась в том, чтобы к оболочке стратостата подвесить 
вместо обычной шаровой гондолы планер с герметической кабиной. На таком 
стратостате можно было бы подняться, не заботясь о балласте для торможения 
спуска, и благодаря этому выиграть сотни, а может быть, и тысячи метров высоты.
    Выполнив намеченные наблюдения, стратонавты отцепили бы планер и 
возвратились на место взлёта. Оболочка же, автоматически освобождённая от газа, 
парашютируя, опускалась бы отдельно.
    Для проверки возможности такого полёта необходимо было поднять на аэростате 
обычный планер и на некоторой высоте отцепить его. И Саша предложил мне взяться 
за проведение этого опыта.
    — Только, знаешь, что меня смущает? — сказал он. — То же, что и при прыжках 
с аэростатов. Планер с планеристом весит примерно четверть тонны. Представляешь,
 какую нагрузку придётся выдержать материальной части, когда мы сбросим эту 
штуку и начнётся подъём! Завтра посоветуемся с Тихоном Макаровичем.
    Начальник гидростатической лаборатории ДУКа Тихон Макарович Кулинченко — 
исключительно трудолюбивый и скромный человек — начал работать в области 
воздухоплавания ещё до революции. В его лаборатории стояли машины для испытания 
прочности аэростатных материй и модели дирижаблей, подвешенные в перевёрнутом 
виде и заполненные водой. Эти так называемые гидростатические модели служили 
для испытаний оболочек по методу, впервые предложенному К.Э. Циолковским. Была 
здесь и модель оригинального стратостата конструкции самого Кулинченко. Об этом 
стратостате я подробно расскажу позже.
    Тихон Макарович охотно взялся сделать необходимые расчёты и сконструировать 
замок для подвески и мгновенного отцепления планера.
    Будущий полёт представлял немалый интерес и для планеризма. Наши мастера 
безмоторного летания тоже искали новые возможности развития своего любимого 
спорта. В Крыму, вблизи Коктебеля, спортсмены Центральной планерной школы 
Осоавиахима, одним из руководителей которой был мастер спорта Леонид 
Григорьевич Минов, осваивали парение в потоках обтекания — вертикальных 
воздушных потоках, возникающих из-за отклонения ветра горами; испытывали 
десятки разнообразных машин; совершали известные всему миру дальние перелёты на 
планерах, буксируемых самолётами; устанавливали новые рекорды. Спортсменов 
чрезвычайно заинтересовала возможность подняться в воздух не с помощью