в сторону… Что-то посыпалось с оболочки, и, подпрыгнув метров на сорок вперёд, 
воздушный шар снова тяжело плюхнулся на поле. Облегчённо вздохнув, мы вылезли 
из поломанной гондолы и долго рассматривали оставшуюся на месте нашей первой 
встречи с землёй большую кучу льда. Она была так велика, что растаяла только 
через несколько часов.
    Так впервые испытал я силу восходящих потоков воздуха. Потоки эти 
наблюдаются не только во время грозы. Они рождаются в утренние часы, когда лучи 
солнца начинают нагревать земную поверхность. Поднимающийся воздух обычно 
бывает достаточно влажным, и на вершине восходящих потоков, как правило, 
возникают кучевые облака. В этих облаках воздух порою движется вверх со 
скоростью до 20 метров в секунду, достигая высоты 8000 метров. Энергией 
восходящих потоков пользуются планеристы. Планируя от одного кучевого облака к 
другому, они поддерживают высоту и совершают, таким образом, длительные полёты.
    Если восходящие потоки способны поднимать планеры и аэростаты, они могут 
сделать то же и с парашютами. Вот что однажды произошло тихим августовским 
вечером над аэродромом, расположенным в районе Минска. С самолётов, летевших на 
высоте 800 метров, отделились три парашютиста. Один спортсмен благополучно 
приземлился на лётном поле. Двое же его товарищей, к изумлению всех наблюдавших 
за прыжками, не опускались, а, напротив, быстро набирая высоту, исчезли за 
кучевыми облаками. Один из них, продержавшись в воздухе 40 минут, приземлился в 
нескольких километрах от старта. Сильный восходящий поток продолжал поднимать 
другого парашютиста даже после того, как облако осталось внизу. Молодому 
спортсмену стало холодно, он почувствовал, что ему трудно дышать. Парашют 
покрылся пушистым инеем, а затем тонким слоем льда. Спортсмен боролся с 
обледенением, встряхивая стропы. Действие восходящего потока заметно ослабло с 
наступлением сумерек. Лишь тогда началось медленное снижение. Парашютист пробыл 
в этом оригинальном полёте около двух часов и приземлился в 14 километрах от 
аэродрома.
ПОИСКИ НОВОГО
    Историю авиации и воздухоплавания нам преподавал большой знаток этого 
предмета Борис Никитич Воробьёв, один из людей старшего поколения, целиком 
связавших свою жизнь с борьбой за завоевание воздуха. Его содержательные лекции 
помогали нам глубже узнать, как зарождалось и росло наше дело, воспитывали в 
нас гордость за достижения русских учёных и изобретателей.
    Много повидал на своём веку Борис Никитич. В важных событиях довелось ему 
принимать личное участие. В далёком 1909 году, будучи инженером первого 
русского авиационного завода в Петербурге, он организовывал научно-технический 
журнал “Вестник воздухоплавания”. В то время он познакомился с опубликованной 
до этого статьей Константина Эдуардовича Циолковского “Аэростат и аэроплан”. В 
статье так убедительно и всесторонне обосновывалась идея устройства 
цельнометаллического дирижабля, что Воробьёв решил послать Циолковскому письмо 
с просьбой сообщить, на какую тему он мог бы написать статью для нового журнала.
 Константин Эдуардович ответил, что хотел бы опубликовать вторую часть своей 
работы “Исследование мировых пространств реактивными приборами”, первая часть 
которой была напечатана в 1903 году в Петербургском журнале “Научное обозрение”.

    Поясняя цель и содержание предлагаемой статьи, Циолковский писал, что её 
“общий дух следующий: человечество не останется вечно на Земле, но в погоне за 
светом и пространством сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем 
завоюет себе всё околосолнечное пространство”.
    Эти, известные теперь всему миру, слова поразили Бориса Никитича и его 
коллег из редакции. Они отыскали в библиотеке первую часть работы Циолковского 
и поняли, что перед ними — обоснование совершенно новой науки — науки о 
межпланетных сообщениях. Воробьёв, не медля, попросил Константина Эдуардовича 
прислать статью. Статья скромного, мало кому известного учителя из Калуги, была 
получена, опубликована и вызвала необычайный интерес в России и за границей. 
Борис Никитич показывал нам фотокарточку, присланную ему тогда Циолковским, 
вспоминал, как через несколько лет они впервые лично встретились на III 
Всероссийском воздухоплавательном съезде. Зная, что с тех пор Воробьёв стал 
навсегда близким знакомым Константина Эдуардовича, мы часто расспрашивали его о 
великом учёном. Однажды — это было весной 1935 года — Борис Никитич сообщил нам 
печальную весть: у Циолковского обнаружилась тяжёлая и опасная болезнь.
    Вскоре, в день 1 Мая, по радио передавалось обращение Константина 
Эдуардовича к участникам демонстрации на Красной площади. “Я точно уверен, — 
сказал он, — что и моя мечта — межпланетные путешествия, — мною теоретически 
обоснованная, превратится в действительность… Я верю, что многие из вас будут 
свидетелями первого заатмосферного путешествия”.
    Огромное впечатление на моих товарищей и меня произвели эти слова, 
сказанные гениальным учёным-мечтателем в знаменательный для нас период, когда 
воздухоплавание играло особенно видную роль в исследовании стратосферы, этой 
полной загадок и удивительных явлений области воздушного океана. Мы горячо 
любили воздухоплавательный спорт, но нас не удовлетворяли тренировочные полёты 
на аэростатах. Нам хотелось, чтобы они в первую очередь служили научным целям.
    Учёные настойчиво, шаг за шагом, открывали таймы больших высот, однако 
проникновение туда не обходилось без жертв.
    Подъёмы на стратостатах оказались сложными и опасными. Трудности возникали 
и в воздухе и на земле. Представьте себе готовящийся к подъёму стратостат. 
Стропы, на которых висит гондола, уходят высоко вверх к гигантской оболочке. На 
неё давит ветер. Он почти всегда наблюдается на высоте 50100 метров, если даже 
у земли полный штиль. Давление ветра велико. Недаром инженеры учитывают его при