Велидов А. С.
Красная книга ВЧК. В двух томах. Том 1


Аннотация: Возросший интерес к истории советского общества вызвал потребность и 
в литературе о Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, 
спекуляцией и преступлениями по должности – одном из важнейших органов, 
осуществлявшем защиту революционных завоеваний Октября.
 Читателю предлагается второе, уточненное издание документального сборника 
«Красная книга ВЧК» В нем содержатся подлинные материалы, изъятые у 
контрреволюционеров, их письменные показания, протоколы допросов, обвинительные 
заключения, постановления коллегии ВЧК и приговоры ревтрибуналов.
 Книга выпускается по инициативе Комитета государственной безопасности СССР.


---------------------------------------------


 Красная книга ВЧК
  Том 1 



 ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ


 В условиях революционной перестройки нашего общества, расширения демократии и 
гласности, как никогда, возрос интерес советских людей к послеоктябрьской 
отечественной истории. Они хотят знать полную правду о событиях прошлого, 
разобраться в их смысле и значении, уяснить сущность не только впечатляющих 
успехов, достигнутых в период социалистического строительства, но и трудностей, 
неудач, ошибок и даже преступлений, имевших место в это время. Они считают, что 
глубокое усвоение уроков истории поможет успешнее решить задачу обновления 
социализма.
 Объектом пристального внимания широких кругов общественности являются события 
гражданской войны, особенно история создания и деятельности Всероссийской 
чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией, спекуляцией и преступлениями 
по должности. Свыше семидесяти лет прошло с момента образования ВЧК, но до сих 
пор не утихают страсти вокруг нее. Одни идеализируют ее, видят в ней лишь 
символ нравственной чистоты революции, непримиримости к врагам, бдительности и 
самоотверженности, умалчивают о существенных ошибках, имевших место в работе 
чрезвычайных комиссий и особых отделов. Другие, напротив, делают акцент лишь на 
показе негативных сторон деятельности ВЧК, злоупотреблений, совершенных 
примазавшимися к ней преступными элементами, и на этом основании изображают ее 
как олицетворение «большевистского террора», беззакония, жестокости и насилия. 
Причем так характеризуют ВЧК не только буржуазные идеологи, но, к сожалению, и 
некоторые советские литераторы и историки. Они пытаются найти преемственность 
между репрессивным аппаратом периода культа личности Сталина и органами ВЧК. В 
печати начали встречаться утверждения о том, что именно в деятельности ВЧК 
следует искать политические и нравственные истоки грубейших нарушений 
законности и произвола конца 30—40-х и начала 50-х годов.
 Что же собой представляла ВЧК? С кем она боролась и кого карала? Какую роль 
она сыграла в защите революции?
 Известно, что после победы Великого Октября свергнутые эксплуататорские классы,
 опираясь на поддержку международного империализма, поставили своей целью 
восстановить капиталистический строй. Они развязали гражданскую войну, которая 
слилась в неразрывное целое с империалистической интервенцией. Не гнушались 
никакими средствами в борьбе против пролетарской диктатуры – организовывали 
заговоры и мятежи, шпионаж и диверсии, террор и саботаж, ни на один день не 
прекращали клеветническую агитацию против власти Советов, против правящей 
партии большевиков.
 Интересы защиты революции требовали создания регулярной рабоче-крестьянской 
армии для обороны страны и специального органа по выявлению и пресечению тайных 
подрывных действий враждебных сил, а также вооруженному подавлению их открытых 
выступлений.
 7 (20) декабря 1917 года В. И. Ленин писал Ф. Э. Дзержинскому:

 «Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для 
подрыва революции, которая должна обеспечить интересы рабочих, трудящихся и 
эксплуатируемых масс…
 Необходимы экстренные меры борьбы с контрреволюционерами и саботажниками». [1] 


 Вечером того же дня Совет Народных Комиссаров принял постановление об 
образовании Всероссийской чрезвычайной комиссии по борьбе с контрреволюцией и 
саботажем и утвердил ее состав. Во главе ВЧК по предложению В. И. Ленина был 
поставлен видный деятель большевистской партии, член ее Центрального Комитета Ф.
 Э. Дзержинский.
 Членами коллегии ВЧК Совнарком назначил Д. Г. Евсеева, Н. А. Жиделева, И. К. 
Ксенофонтова, Я. X. Петерса. Позже в коллегию ВЧК в разные годы входили В. А. 
Аванесов, Г. И. Бокий, И. П. Жуков, М. С. Кедров, М. Я. Лацис, В. Н. Манцев, В. 
Р. Менжинский, И. С. Уншлихт, С. Г. Уралов, В. В. Фомин и другие большевики, 
профессиональные революционеры, имевшие опыт борьбы с царской охранкой. В 
начале 1918 года коллегия ВЧК была пополнена несколькими левыми эсерами, 
членами ВЦИК.
 Главными задачами ВЧК первоначально являлась борьба с контрреволюцией и 
саботажем. Затем на нее были возложены борьба со спекуляцией и должностными 
преступлениями, со шпионажем, подавление контрреволюционных и бандитских 
выступлений, обеспечение безопасности транспорта и Красной Армии, охрана 
государственной границы.
 Всероссийская чрезвычайная комиссия явилась первой исторической формой 
советских органов государственной безопасности. Она была орудием классовой 
борьбы пролетариата. Выявляя и пресекая подрывную деятельность внутренней 
контрреволюции и агентуры империалистических разведок, она охраняла завоевания 
социалистической революции. ВЧК выражала интересы широких масс трудящихся, 
поднявшихся во главе с рабочим классом на защиту Советской власти.
 В первые два месяца своего существования ВЧК обладала лишь правом на 
осуществление розыска и на производство предварительного следствия. Все 
возбужденные ею дела передавались на рассмотрение в ревтрибуналы.
 В феврале 1918 года полномочия ВЧК были существенно расширены. Это связано с 
серьезнейшим обострением внешнеполитической и внутренней обстановки в стране. 
После того как мирные переговоры с Германией были прерваны, немецкая армия 
развернула наступление под Петроградом, в Белоруссии, на Украине. 
Немногочисленные остатки старой армии, красноармейские и красногвардейские 
отряды не могли остановить напора противника. Немцы заняли Двинск, Минск, Луцк, 
Ровно, Новоград-Волынский, устремились к Петрограду – столице республики. Во 
многих городах активизировались контрреволюционные элементы. Резко возрос 
уголовный бандитизм и спекуляция. Возникла реальная угроза существованию 
Советской власти.
 21 февраля 1918 года Совнарком принял написанный В. И. Лениным декрет 
«Социалистическое Отечество в опасности!». Он явился боевой программой 
мобилизации всех сил республики на отпор врагу. Декрет предусматривал ряд мер, 
в том числе и чрезвычайных, по укреплению безопасности тыла. Восьмой пункт 
декрета гласил:  «Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, 
контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте 
преступления» . [2] 
 Основываясь на декрете СНК, Всероссийская чрезвычайная комиссия объявила, что 
она будет осуществлять непосредственную расправу над указанными в декрете 
преступниками. Следует, однако, заметить, что до июля 1918 года ВЧК 
воспользовалась правом на расстрел лишь в отношении нескольких уголовных 
бандитов и крупных спекулянтов. К политическим противникам эта мера наказания 
тогда не применялась.
 Летом 1918 года положение республики еще более обострилось. Она оказалась в 
огненном кольце фронтов. На Северо-Западе, в Белоруссии и на Украине 
хозяйничали немецкие оккупанты. На Севере высадились английские, французские и 
американские интервенты. На Дальнем Востоке и в Приморье находились японские, 
американские и английские войска. Урал, Среднее Поволжье и Сибирь захватили 
войска Чехословацкого корпуса и самарского эсеро-меньшевистского правительства. 
На Северном Кавказе вела наступательные операции Добровольческая армия генерала 
М. В. Алексеева, на Дону – белоказачьи части генерала П. Н. Краснова. В Среднюю 
Азию вторглись английские захватчики, в Закавказье – немецкие, турецкие и 
английские войска. Почти три четверти территории страны были в кольце фронтов. 
Республика оказалась отрезанной от основных хлебных, топливных и 
продовольственных ресурсов.
 Крайне тяжелая обстановка сложилась в тылу – хозяйственная разруха, голод, 
заговоры белогвардейских офицеров в городах, кулацкие мятежи в деревне. Враги 
развязали кровавый террор, в результате которого погибли многие коммунисты, 
советские работники, преданные делу революции рабочие, красноармейцы, 
крестьяне-бедняки. Только в июне 1918 года контрреволюционеры расстреляли в 22 
губерниях РСФСР 824 человека, в июле – 4141, в августе – 339, в сентябре – 
свыше 6 тысяч. [3] И это не считая многих тысяч погибших при массовых 
расстрелах рабочих в Ростове-на-Дону, Екатеринбурге, Омске, Вольске и других 
городах. В селе Александров-Гай Новоузенского уезда Самарской губернии 
белоказаки за один день расстреляли 675 пленных красноармейцев. [4] Убийства 
нередко сопровождались жестокими пытками: у арестованных выкалывали глаза, 
отрезали носы, уши, ломали пальцы, выкручивали ноги и руки, разбивали черепа.
 Снова встал вопрос: быть или не быть Советской власти? В такой тяжелой, 
критической обстановке ВЧК стала осуществлять непосредственную репрессию и в 
отношении политических противников – организаторов и активных участников 
военных заговоров и мятежей. Одновременно ей было предоставлено право брать 
заложников из числа бывших помещиков, капиталистов, жандармов, полицейских, 
крупных сановников и уклонявшихся от мобилизации офицеров.
 5 сентября 1918 года после убийства председателя Петроградской ЧК М. С. 
Урицкого и злодейского покушения на В. И. Ленина Совет Народных Комиссаров 
принял постановление о красном терроре. В нем указывалось, что при сложившейся 
в стране ситуации обеспечение безопасности тыла таким путем является прямой 
необходимостью. Совнарком поставил перед ВЧК задачу изолировать классовых 
врагов в местах лишения свободы. Лица, причастные к белогвардейским 
организациям, заговорам и мятежам, подлежали расстрелу.
 Красный террор представлял собой вынужденную чрезвычайную меру самообороны 
пролетарского государства, введенную в ответ на белый террор.
 Руководствуясь постановлением Совнаркома, ВЧК и местные ЧК арестовали в 
качестве заложников наиболее крупных представителей буржуазии и 
контрреволюционного генералитета, видных деятелей царского режима, активных 
членов антисоветских партий. Они подвергли высшей мере наказания главарей и 
многих рядовых участников контрреволюционных заговоров и мятежей. Репрессии 
коснулись и значительной части заложников.
 В последние годы в нашей печати часто стал подниматься вопрос о том, что 
наделение чрезвычайных комиссий исключительными полномочиями не может быть 
оправдано ни с нравственной, ни с правовой точек зрения. Некоторые авторы 
выражают отрицательное отношение к тому, что Советское государство предоставило 
чекистским органам право брать заложников, сосредоточило в руках ЧК и розыск, и 
следствие, и вынесение приговора, и приведение его в исполнение. Нравственные и 
правовые ценности современности они пытаются механически применять к явлениям, 
происходившим в специфической обстановке гражданской войны.
 Разумеется, институт заложничества не укладывается в рамки категорий 
нравственности и законности. Точно так же наделение чрезвычайных комиссий 
внесудебными полномочиями таило в себе угрозу нарушения ими законов, не давало 
возможности в должной мере гарантировать права граждан. Коммунистическая партия 
и Советское государство все это прекрасно понимали. В партийных организациях, в 
Советах, в печати проходили острые дискуссии по вопросу об изъятии у 
чрезвычайных комиссий права на непосредственную репрессию. Тем не менее 
обстоятельства неумолимо заставляли Советскую республику идти на эти крайние 
меры борьбы.
 Взятие заложников рассматривалось как гарантия того, что противник ради 
сохранения жизни того или иного видного деятеля прежнего режима, арестованного 
Чрезвычайной комиссией, воздержится от расстрела революционеров, попавших к ним 
в плен. Эта мера представлялась также одним из средств предотвращения 
белогвардейских восстаний и террористических актов. В, И. Ленин говорил: «Я 
рассуждаю трезво и категорически: что лучше – посадить в тюрьму несколько 
десятков или сотен подстрекателей, виновных или невиновных, сознательных или 
несознательных, или потерять тысячи красноармейцев и рабочих? – Первое лучше. И 
пусть меня обвинят в каких угодно смертных грехах и нарушениях свободы – я 
признаю себя виновным, а интересы рабочих выиграют». [5] Он резко критиковал 
мелкобуржуазных демократов, называвших себя социалистами, которые возмущались 
«варварским», по их мнению, приемом брать заложников. «Пусть себе возмущаются,
 – писал Ленин, – но войны без этого вести нельзя, и при обострении опасности 
употребление этого средства необходимо…» [6] 
 Рассматривая заложничество как временную и необходимую меру самообороны, 
партия вместе с тем стремилась ограничить его применение. В ноябре 1918 года VI 
Всероссийский чрезвычайный съезд Советов постановил: «Освободить от заключения 
всех заложников кроме тех из них, временное задержание которых необходимо как 
условие безопасности товарищей, попавших в руки врагов». Необходимость 
дальнейшего содержания под стражей каждого отдельного заложника могла быть 
установлена только Всероссийской чрезвычайной комиссией. Никакая другая 
организация, говорилось в постановлении съезда, не имеет права брать заложников.
 [7] 
 Точно так же ВЦИК и Совнарком рассматривали как исключительную меру наделение 
чрезвычайных комиссий внесудебными полномочиями. Всякий раз, как только 
ослабевала острота гражданской войны, упрочивалась внутриполитическая 
обстановка, эти высшие органы принимали решения об ограничении нрава ЧК на 
непосредственную репрессию или изъятии у них этого нрава. Так, в феврале 1919 
года после разгрома первых вооруженных выступлений контрреволюции и 
аннулирования Брестского мира ВЦИК передал ревтрибуналам право выносить 
приговоры по делам, возбужденным чрезвычайными комиссиями. Осуществлять 
непосредственную расправу для пресечения преступлений ЧК могли лишь при наличии 
контрреволюционных, бандитских и других вооруженных выступлений, а также при 
объявлении той или иной местности на военном положении.
 В середине января 1920 года ВЦИК и Совнарком отменили применение высшей меры 
наказания (расстрела) по приговорам ревтрибуналов и чрезвычайных комиссий. Этот 
гуманный акт был осуществлен в условиях еще не закончившейся гражданской войны 
и сохранявшейся угрозы нападения со стороны Польши.
 Однако в годы войны решения о сокращении чрезвычайных полномочий ЧК или их 
упразднении до конца провести в жизнь не удавалось. С каждым новым походом 
против Советской власти сил внутренней контрреволюции и интервентов приходилось 
снова и снова наделять чрезвычайные комиссии внесудебными полномочиями, каждый 
раз в качестве временной меры.
 В. И. Ленин, касаясь вопроса о причинах применения Советским государством 
чрезвычайных мер репрессии и условий отказа от них, говорил: «Террор навязан 
нам терроризмом Антанты, террором всемирно-могущественного капитализма, который 
душил, душит и осуждает на голодную смерть рабочих и крестьян за то, что они 
борются за свободу своей страны. И всякий шаг в наших победах над этой 
первопричиной и причиной террора будет неизбежно и неизменно сопровождаться тем,
 что мы будем обходиться в своем управлении без этого средства убеждения и 
воздействия». [8] 
 Окончание гражданской войны, введение новой экономической политики создавали 
необходимые предпосылки для стабилизации политической обстановки в стране, 
упрочения союза рабочего класса с трудовым крестьянством, укрепления законности,
 ликвидации чрезвычайных органов – ЧК и революционных трибуналов. В. И. Ленин 
предложил подвергнуть ВЧК реформе – сузить ее компетенцию, ограничив задачами 
борьбы с подрывной деятельностью политического противника, изъять у нее 
внесудебные полномочия, изменить название, установить строгий контроль органов 
Наркомюста за действиями ЧК. Обосновывая свое предложение, он говорил: «Перед 
нами сейчас задача развития гражданского оборота, – этого требует новая 
экономическая политика, – а это требует большей революционной законности. 
Понятно, что в обстановке военного наступления, когда хватали за горло 
Советскую власть, если бы мы тогда эту задачу себе поставили во главу, мы были 
бы педантами, мы играли бы в революцию, но революции не делали бы. Чем больше 
мы входим в условия, которые являются условиями прочной и твердой власти, чем 
дальше идет развитие гражданского оборота, тем настоятельнее необходимо 
выдвинуть твердый лозунг осуществления большей революционной законности, и тем 
уже становится сфера учреждения, которое ответным ударом отвечает на всякий 
удар заговорщиков». [9] 
 Следует сказать, что идеи Ленина о реформе ВЧК, в которых была сформулирована 
его концепция правового положения органов государственной безопасности в 
условиях мирного времени, при жизни Владимира Ильича полностью реализовать не 
удалось. В феврале 1922 года ВЦИК упразднил ВЧК, а ее функции передал 
Государственному политическому управлению, образованному при НКВД. Согласно 
декрету ВЦИК ГПУ могло производить обыски, выемки [10] и аресты, но в отличие 
от ВЧК оно не имело права рассматривать возбужденные им дела – все они 
подлежали разрешению исключительно в судебном порядке. Однако острая классовая 
борьба первой половины 20-х годов вызвала необходимость наделения и органов ГПУ 
чрезвычайными внесудебными правами в отношении организаторов антисоветских 
восстаний, бандитов, захваченных с оружием в руках, шпионов, фальшивомонетчиков 
и некоторых других категорий преступников.
 Всероссийская чрезвычайная комиссия создавалась и работала на основе ленинских 
принципов организации и деятельности советского государственного аппарата, 
конкретизированных применительно к ее специфическим особенностям. Важнейшим из 
этих принципов являлось руководство Коммунистической партии. «ЧК созданы, 
существуют и работают, – отмечал ЦК РКП (б) в обращении ко всем коммунистам – 
работникам чрезвычайных комиссий, – лишь как прямые органы партии, по ее 
директивам и под ее контролем». [11] Центральный Комитет партии регулярно 
рассматривал вопросы о Всероссийской ЧК. Только с мая 1918 года по 1920 год 
включительно они 26 раз стояли в повестке дня заседаний ЦК и объединенных 
заседаний Политбюро и Оргбюро ЦК РКП(б). [12] После образования в апреле 1919 
года Политического бюро ЦК РКП (б) оно практически на каждом заседании (а они 
проходили два раза в неделю) решало вопросы, имевшие непосредственное отношение 
к ВЧК. Центральный Комитет партии определял политическое направление ее 
деятельности, рассматривал проекты постановлений ВЦИК и СНК об изменениях ее 
правового положения и организационной структуры, заслушивал отчеты 
руководителей Чрезвычайной комиссии, принимал решения о перемещениях чекистских 
кадров. Вопросы о работе чрезвычайных комиссий по два-три раза в месяц 
обсуждались на заседаниях губернских партийных комитетов.
 Партия направляла в ВЧК и ее органы политически зрелых, наиболее опытных 
коммунистов. В. И. Ленин указывал, что для работы в ЧК надо «найти лучших». 
[13] Удельный вес коммунистов в чрезвычайных комиссиях и особых отделах 
составлял 50 процентов, [14] причем руководящие работники являлись членами РКП 
(б) с дореволюционным партийным стажем. На службу в ЧК посылались также и 
беспартийные – преданные Советской власти, морально устойчивые рабочие, 
красноармейцы, крестьяне.
 Большая работа проводилась партией по идейно-политическому воспитанию чекистов.

 Повседневное внимание чекистским органам уделял вождь Коммунистической партии, 
глава Советского правительства В. И. Ленин. Известно несколько сот ленинских 
статей, речей, обращений, заметок, писем, записок, телеграмм и телефонограмм, 
распоряжений, проектов постановлений и резолюций, пометок, имеющих 
непосредственное отношение к ВЧК – ГПУ. Только в сборник «В. И. Ленин и ВЧК», 
выпущенный вторым изданием в 1987 году, вошло 680 документов, написанных 
Лениным или принятых при его участии. [15] В ленинских произведениях отражены 
необходимость создания и длительного существования чекистских органов, их 
политические задачи, принципы организации и деятельности, требования к 
чекистским кадрам.
 Руководство Коммунистической партии являлось главным источником успехов и 
побед ВЧК.
 В борьбе с врагами революции чекистские органы опирались на доверие и 
поддержку широких масс трудящихся.
 ВЧК и местные чрезвычайные комиссии применяли самые разнообразные формы связи 
с народом. Они издавали многочисленные обращения к трудящимся, в которых 
разоблачали коварные приемы врагов Советской власти и призывали рабочих и 
крестьян повышать революционную бдительность. Чекисты часто выступали перед 
трудящимися с отчетами и докладами, устраивали рабоче-крестьянские конференции 
с обсуждением вопросов борьбы против внутренней контрреволюции и иностранных 
разведок, публиковали в газетах и журналах материалы о деятельности 
чрезвычайных комиссий и особых отделов. Это было ярким проявлением гласности в 
работе ВЧК.
 Большая разъяснительная работа, проводившаяся чрезвычайными комиссиями среди 
трудящихся, способствовала повышению политической бдительности рабочих и 
крестьян, укрепляла их доверие к чекистским органам. А именно это доверие, 
отмечал впоследствии Ф. Э. Дзержинский, дало силу ВЧК выполнить возложенную на 
нее задачу – «сокрушить внутреннюю контрреволюцию, раскрыть все заговоры 
низверженных помещиков, капиталистов и их прихвостней». [16] 
 Всероссийская чрезвычайная комиссия строилась на основе демократического 
централизма – одного из основополагающих принципов строительства советского 
государственного аппарата, сформулированного и обоснованного В. И. Лениным. С 
одной стороны, она представляла собой военную организацию (17 сентября 1920 
года Ленин подписал постановление Совета Труда и Обороны о приравнении 
сотрудников ВЧК и ее местных органов к военнослужащим действующей Красной 
Армии) – с военной дисциплиной, единоначалием, системой боевых приказов. С 
другой стороны, в основе ее организации лежали широкие демократические начала.
 ВЧК действовала под контролем и руководством высших органов Советской власти. 
Она была подотчетна и подконтрольна Совнаркому и Всероссийскому Центральному 
Исполнительному Комитету. В. И. Ленин считал совершенно невероятной возможность 
выхода ВЧК из-под контроля ВЦИК. Опровергая клеветнические утверждения 
меньшевиков о том, что якобы ВЧК «учит» Президиум ВЦИК и «властвует» над ним, 
он говорил: «Мы, стоящие у власти, разве можем этому поверить? Разве 
находящиеся здесь 70–80 % коммунистов не знают, что во главе ВЧК стоит член 
Центрального Исполнительного Комитета и Центрального Комитета партии тов. 
Дзержинский, а в Президиуме ВЦИК имеется шесть членов Центрального Комитета 
нашей партии? Думать, что при таких условиях президиум ВЧК или оперативное 
управление ВЧК учит и властвует над Президиумом Центрального Исполнительного 
Комитета, конечно, не приходится, это просто смехотворно». [17] 
 ВЦИК, Совнарком, Совет Обороны систематически заслушивали отчеты руководителей 
ВЧК о ходе борьбы с контрреволюцией, принимали декреты о правовом положении ВЧК.

 Губернские ЧК были подчинены ВЧК и вместе с тем подотчеты и подконтрольны 
местным Советам.
 Важнейшие принципиальные вопросы борьбы с контрреволюцией рассматривались на 
заседаниях коллегий ВЧК и местных ЧК. Регулярно созывались конференции 
чекистских органов.
 Одним из важнейших принципов деятельности ВЧК являлось строгое соблюдение 
революционной законности. В. И. Ленин не раз указывал, что необходимо 
поддерживать строжайший порядок, свято соблюдать законы и предписания Советской 
власти, следить за их исполнением всеми. «Малейшее беззаконие, – писал он, – 
малейшее нарушение советского порядка есть уже  дыра, которую немедленно 
используют враги трудящихся…» [18] Чекисты внимательно следили за тем, чтобы 
все государственные учреждения, общественные организации, должностные лица и 
отдельные граждане неукоснительно исполняли декреты и постановления Советской 
власти. Они решительно пресекали любые попытки нарушить или обойти закон.
 Вместе с тем в своей работе сотрудники ЧК и особых отделов руководствовались 
требованиями революционных законов, декретами Советской власти. В одном из 
приказов ВЧК, подписанном Ф. Э. Дзержинским, говорилось: «Председатели ЧК, 
отвечая перед ВЧК и Советской властью за работу своих учреждений, а также и 
члены коллегии ЧК обязаны знать все декреты и ими в своей работе 
руководствоваться. Это необходимо для того, чтобы избежать ошибок и самим не 
превратиться в преступников против Советской власти, интересы коей мы призваны 
блюсти». [19] 
 Коммунистическая партия, В. И. Ленин постоянно требовали от сотрудников 
чекистских органов уважения прав и законных интересов граждан, указывали на 
недопустимость привлечения к ответственности лиц, чья вина не доказана. В 
ноябре 1918 года Ленин ознакомился со статьей председателя ЧК по борьбе с 
контрреволюцией на Восточном фронте, члена коллегии ВЧК М. Я. Лациса, в которой 
проводилась мысль о том, что не следует искать обвинительных улик против 
отдельных представителей буржуазии и буржуазной интеллигенции – достаточно де 
выяснить происхождение, образование и профессию арестованного. Статья 
противоречила принципам революционной законности и вызвала резкую критику со 
стороны Ленина. Чрезвычайные комиссии, указал он, должны внимательно следить за 
представителями классов, слоев или групп, тяготеющих к белогвардейщине, но при 
этом «вовсе не обязательно договариваться до таких нелепостей, которую написал 
в своем казанском журнале «Красный Террор» товарищ Лацис, один из лучших, 
испытанных коммунистов, который хотел сказать, что красный террор есть 
насильственное подавление эксплуататоров, пытающихся восстановить их господство,
 а вместо того написал на стр. 2 в № 1 своего журнала: «не ищите (!!?) в деле 
обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом». [20] 

 ЦК РКП (б), ВЦИК, ВЧК обращали самое серьезное внимание на то, чтобы методы 
ведения следствия соответствовали принципам законности и коммунистической 
морали. Об этом свидетельствует следующий факт. В октябре 1918 года журнал 
«Еженедельник ЧК» опубликовал заметку партийных и советских работников Нолинска 
(Вятской губернии), которые предлагали ВЧК, прибегать к методам физического 
воздействия на следствии. Это странное и неприемлемое предложение можно 
объяснить лишь гневной реакцией на то, что в августе белые сожгли живыми и 
расстреляли в Нолинске около 30 советских активистов, коммунистов и 
беспартийных. Публикация заметки была грубой ошибкой, и ЦК РКП (б) решительно 
осудил ее. 25 октября 1918 года он постановил закрыть журнал и наказать в 
партийном порядке авторов заметки и редакцию журнала. Он обязал чрезвычайные 
комиссии не ослаблять подавление контрреволюции, но вести эту борьбу «в 
надлежащих пределах». [21] 
 В тот же день Президиум ВЦИК также рассмотрел вопрос о заметке в 
«Еженедельнике ЧК». В принятом постановлении он подчеркнул, что изложенные в 
ней идеи «находятся в грубом противоречии с политикой и задачами Советской 
власти», которая «отвергает в основе как недостойные, вредные и противоречащие 
интересам борьбы за коммунизм меры, отстаиваемые в указанной статье». [22] 
 ЦК РКП (б) и Президиум ВЦИК назначили комиссию для проверки деятельности ВЧК. 
Фактов применения физического воздействия на арестованных обнаружено не было.
 В условиях наделения ВЧК и ее органов широкими внесудебными правами возникла 
опасность привлечения граждан к ответственности на основании ложных доносов. 
Предвидя это, В. И. Ленин предлагал: «Более строго преследовать и карать 
расстрелом за ложные доносы». [23] ВЧК действовала в соответствии с ленинским 
указанием.
 Всероссийская и местные чрезвычайные комиссии широко применяли 
предупредительные и воспитательные меры в отношении тех граждан, которые 
совершали проступки без враждебного умысла, в силу недостаточной политической 
сознательности.
 Разумеется, нельзя отрицать и того, что в деятельности ВЧК, особенно ее 
местных органов, имели место ошибки и злоупотребления. Были случаи, когда в ЧК 
проникали с корыстными или враждебными целями чуждые элементы. Некоторые 
чекисты проявляли правовой нигилизм, допускали необоснованные аресты граждан, 
нарушали инструкции о порядке производства обысков, конфискаций. Такого рода 
нарушения законности наблюдались главным образом в период проведения массового 
красного террора. В. И. Ленин, ЦК РКП(б), ВЦИК не раз указывали на ошибки ВЧК, 
допущенные осенью 1918 года. В то же время они отмечали, что ошибки объяснялись 
прежде всего тем, что пролетариат, пришедший к власти, не имел необходимого 
опыта государственного управления, достаточно подготовленных кадров.
 Немало нарушений законности допускали чрезвычайные комиссии Украины. [24] В 
июне 1919 года об этом стало известно В. И. Ленину. Владимир Ильич направил 
председателю Всеукраинской ЧК М. Я. Лацису записку, в которой писал: «…на 
Украине Чека принесли тьму зла, будучи созданы  слишком рано и впустив в себя 
массу примазавшихся». [25] Ленин предложил Лацису построже проверить состав 
чекистов, подтянуть их и выгнать примазавшихся.
 Следует, однако, иметь в виду, что нарушения чекистами законов не носили 
массового характера. Такие случаи являлись предметом разбирательства со стороны 
партийных комитетов и Советов, а также самих чрезвычайных комиссий. Чекисты, 
виновные в незаконных действиях, подвергались суровому наказанию вплоть до 
расстрела. Поэтому по меньшей мере странными выглядят предпринимаемые иногда 
попытки поставить в один ряд ошибки чрезвычайных комиссий, допущенные в годы 
гражданской войны, и нарушения законности, произвол, массовые репрессии 30-х 
годов, сознательно совершенные по вине Сталина и его окружения.
 Всероссийская чрезвычайная комиссия сыграла выдающуюся роль в защите 
завоеваний Октября. Под руководством Коммунистической партии, с помощью 
трудящихся она ликвидировала сотни заговоров, организованных кадетами, эсерами, 
меньшевиками, анархистами, буржуазными националистами, разведками 
империалистических государств. ВЧК обезвредила вражескую агентуру, пробравшуюся 
в штабы Красной Армии, обеспечила безопасность транспорта, организовала 
надежную охрану границы. Большую роль она сыграла в борьбе с политическим и 
уголовным бандитизмом, дезертирством, спекуляцией и должностными преступлениями.
 Она принимала также участие в борьбе с эпидемией тифа, в спасении беспризорных 
детей.
 В. И. Ленин высоко оценивал значение деятельности Всероссийской чрезвычайной 
комиссии. Он называл ее, наряду с Наркоматом по военным делам, одним из 
важнейших боевых органов Советской власти. [26] Когда капиталисты 
организовывали нашествия и заговоры, не останавливаясь ни перед какими 
преступлениями, чтобы сорвать нашу мирную работу, говорил Ленин, у 
пролетарского государства не было другого ответа, «кроме ответа учреждения, 
которое бы знало каждый шаг заговорщика и умело бы быть не уговаривающим, а 
карающим немедленно». [27] Он называл Всероссийскую чрезвычайную комиссию 
«нашим разящим орудием против бесчисленных заговоров, бесчисленных покушений на 
Советскую власть со стороны людей, которые были бесконечно сильнее нас» [28] . 
Без такого учреждения, как ВЧК, подчеркивал Ленин, «власть трудящихся 
существовать не может, пока будут существовать на свете эксплуататоры…» [29] .
 Славные традиции ВЧК, ленинские принципы ее организации и деятельности 
последовательно проводились в жизнь органами ГПУ – ОГПУ до середины 20-х годов. 
Однако уже со второй половины 20-х годов начался отход от них. Он выразился в 
том, что, несмотря на стабилизацию внутриполитической обстановки в СССР, 
внесудебные права органов государственной безопасности не только не сокращались,
 но непрерывно расширялись.
 В конце 20-х годов в стране сложилась административно-командная система 
управления. Утвердившись в экономике, она распространилась на надстройку. 
Административно-командная система ограничивала развертывание демократического 
потенциала социализма, сдерживала развитие социалистической демократии. 
Отсутствие необходимого уровня демократизации явилось одной из главных причин 
возникновения культа личности Сталина и связанных с ним массовых нарушений 
законности, произвола и репрессий.
 В конце 20-х годов Сталин выдвинул тезис об обострении классовой борьбы в 
стране и настойчиво повторял его из года в год. Под предлогом борьбы с 
классовыми врагами он направил усилия ОГПУ на искоренение «вредительства». 
Тысячи старых специалистов, работавших в промышленности, на транспорте, в 
различных государственных учреждениях и общественных организациях, были 
объявлены «вредителями» и подверглись репрессиям. Затем в годы коллективизации 
были обрушены удары на кулаков, а под предлогом борьбы с ними и на часть 
середняков, так называемых «подкулачников». В результате этого пострадали 
миллионы крестьян. Таким образом, методы, применявшиеся в период гражданской 
войны против контрреволюционного подполья и агентуры империалистических 
разведок, оказались механически перенесенными на период мирного 
социалистического строительства, когда условия коренным образом изменились. В 
стране стала складываться атмосфера нетерпимости, вражды, подозрительности.
 В 30-е годы еще больше расширились полномочия ОГПУ, затем (с 1934 года) НКВД. 
В системе Наркомата внутренних дел возникли внесудебные органы – Особое 
совещание, «тройки», «двойки», осуществлявшие массовые репрессии.
 Контроль партии над органами государственной безопасности был подменен 
единоличным контролем Сталина. Произошла существенная деформация их социальной 
природы. Если в области внешней разведки, борьбы с подрывной деятельностью 
империалистических спецслужб и зарубежных антисоветских центров, охраны границы 
они выполняли задачу обеспечения безопасности социалистического государства, то 
в осуществлении своих внутриполитических функций, по сути дела, стали 
инструментом утверждения режима личной власти Сталина, орудием террора в 
отношении значительной части советских людей.
 Наибольший размах массовые репрессии приняли в 1936–1938 годах. В результате 
их пострадало большое количество коммунистов и беспартийных. На основании 
ложных обвинений были осуждены и расстреляны многие видные деятели партии и 
Советского государства, большая часть командиров и политработников Красной 
Армии, тысячи рабочих, служащих. Жертвами произвола и беззакония стали около 20 
тысяч чекистов, среди них были и те, кто сохранил верность революционным 
традициям, отказывался нарушать социалистическую законность. В эти годы погибли 
многие бывшие руководящие работники ВЧК, соратники Дзержинского: А. X. Артузов, 
Г. И. Бокий, М. Я. Лацис, М. С. Кедров, В. Н. Манцев, Г. С. Мороз, И. П. 
Павлуновский, Я. X. Петерс, М. А. Трилиссер, И. С. Уншлихт, В. В. Фомин и 
другие.
 Массовые репрессии, ответственность за которые несут Сталин и его окружение, 
нанесли серьезный ущерб делу социализма и авторитету партии. Вместе с тем они 
ослабили и сами органы госбезопасности, нарушили их связь с массами, затруднили 
борьбу с разведками империалистических государств.
 Лишь после осуждения культа личности Сталина Коммунистическая партия и 
Советское правительство осуществили необходимые меры по восстановлению и 
дальнейшему развитию ленинских принципов организации и деятельности советских 
органов государственной безопасности. Сейчас они работают под повседневным 
руководством и контролем партии, высших органов государственной власти и 
управления. Одну из главных своих задач они видят в том, чтобы содействовать 
процессу революционной перестройки в нашей стране, совершенствовать формы и 
методы деятельности в условиях расширяющейся демократии и гласности. Укрепились 
их связи с трудящимися. Работа чекистских органов строится на основе 
Конституции СССР, в строгом соответствии с буквой и духом советских законов. В 
неуклонном осуществлении ленинских принципов они видят залог успешного 
выполнения своих сложных и ответственных задач.
 Руководство ВЧК уделяло большое внимание тому, чтобы обобщить опыт 
деятельности чекистских органов. Первые публикации о ВЧК появились уже в годы 
гражданской войны. Их авторами являлись видные чекисты, члены коллегии ВЧК. В 
1919 году в журнале «Власть Советов» № 11 был опубликован очерк Г. С. Мороза 
«ВЧК и Октябрьская революция», а в 1920 году в журнале «Коммунистический 
Интернационал» № 6 – его же статья «Из истории гражданской войны в России». В 
1919 году в «Известиях Всеукраинского ЦИК» М. Я. Лацис напечатал большую статью 
«Чрезвычайные комиссии по борьбе с контрреволюцией», которая в 1921 году вышла 
отдельной брошюрой в Госиздате. В 1920 году была напечатана в том же издании 
книга Лациса «Два года борьбы на внутреннем фронте». В этих работах давался 
анализ деятельности ВЧК, рассказывалось о выявлении и ликвидации ею многих 
контрреволюционных организаций, подавлении ряда антисоветских восстаний и 
мятежей. Публикации преследовали цель как можно полнее ознакомить массы с 
работой ВЧК, повысить их бдительность, привлечь их к еще более активному 
участию в борьбе с контрреволюцией. Однако тираж их был невелик. К тому же 
указанные журналы и книги в 30-х годах были изъяты и уничтожены.
 В 1920–1922 годах Всероссийская чрезвычайная комиссия выпустила «Красную книгу 
ВЧК» в двух томах, второе издание которой предлагается вниманию читателя. 
Первый том вышел под редакций П. Н. Макинциана, второй – под редакцией М. Я. 
Лациса. В книге впервые были обнародованы многочисленные документы о наиболее 
крупных контрреволюционных организациях и заговорах, раскрытых Чрезвычайной 
комиссией в 1918–1920 годах. [30] В основу публикации легли материалы 
уголовно-следственных дел – антисоветские воззвания, шпионские донесения, 
письма и другие документы, изъятые у заговорщиков, протоколы допросов 
арестованных, показания свидетелей на следствий, постановления коллегии ВЧК и 
приговоры Верховного и местных ревтрибуналов. Каждый том книги снабжен 
предисловием и, кроме того, включает в себя очерки, дающие общую характеристику 
истории возникновения и деятельности контрреволюционных организаций.
 Обосновывая цель издания книги, П. Макинциан в предисловии к первому тому 
писал: «В белогвардейском стане процветает подзаборная литература «об ужасах 
чрезвычаек», меньшевики, правые, левые и иные эсеры, анархисты, спекулянты 
постоянно скулят о «насилиях» и «зверствах», чинимых чрезвычайками, иначе 
говоря – судит среда, которую нам приходится преодолевать, среда, поставляющая 
«клиентов» чрезвычайным комиссиям. А советская, даже партийная публика имеет 
самое отдаленное представление о роли и работе ВЧК…
 Знакомясь с проявлениями и приемами контрреволюции по подлинным документам, 
научившись распознавать ее, каждый честный гражданин Советской России поймет, 
что ему надо быть начеку, что нельзя ему не принять посильного участия в деле 
ее подавления. Ведь наша революция отличается неслыханным доселе массовым 
характером, все и вся вовлечены в ее круговорот, нет, не может и не должно быть 
человека, наблюдающего события наших дней оком стороннего зрителя. «Красная 
книга», таким образом, приобретает весьма важное политическое значение» (т. 1, 
с. 44–45).
 «Красная книга ВЧК» открывается материалами о деятельности одной из наиболее 
опасных контрреволюционных организаций – «Союза защиты родины и свободы». Во 
главе «Союза» стоял Б. В. Савинков, бывший эсер, в прошлом один из 
руководителей «Боевой организации» эсеровской партии, опытный конспиратор. Во 
время первой мировой войны он занимал оборонческую позицию. При Керенском 
являлся комиссаром Временного правительства при Ставке главковерха, затем 
комиссаром на Юго-Западном фронте, управляющим военного министерства. В августе 
1917 года поддержал контрреволюционный мятеж генерала Корнилова, ставившего 
целью установление в России военной диктатуры. После победы Октябрьского 
вооруженного восстания участвовал в контрреволюционном мятеже Керенского – 
Краснова, после его разгрома бежал на Дон к генералу Алексееву. Там он принял 
непосредственное участие в формировании белогвардейской Добровольческой армии, 
а также в создании террористических дружин для покушения на В. И. Ленина и 
других руководителей Советского государства. В феврале 1918 года нелегально 
прибыл в Москву с целью создания «Союза защиты родины и свободы».
 Организация Савинкова, так же как и многие другие заговорщические центры, была 
раскрыта благодаря бдительности простых советских людей. В мае 1918 года 
рабочий завода «Каучук» Нифонов сообщил в ВЧК, что частную лечебницу в доме № 1 
по Молочному переулку регулярно посещают одетые в штатское платье офицеры, 
вовсе не похожие на больных. Одновременно командир Латышского стрелкового полка 
в Кремле сделал заявление Я. X. Петерсу о том, что в городе в ближайшие дни 
произойдет белогвардейский мятеж. Об этом ему сообщила медицинская сестра 
Иверской больницы, которая получила сведения о готовящемся мятеже от 
влюбленного в нее юнкера Иванова, находившегося на излечении. Юнкер настойчиво 
предлагал ей покинуть на несколько дней Москву, чтобы избегнуть опасностей, 
неизбежных во время восстания.
 ВЧК установила наблюдение за лечебницей в Молочном переулке и за юнкером 
Ивановым (он оказался князем Мешковым). Было обнаружено, что Иванов часто 
посещает дом 3, кв. 9, в Малом Левшинском переулке, где часто собираются бывшие 
офицеры. Ночью 29 мая чекисты вместе с бойцами отряда ВЧК окружили дом и 
внезапно вошли в квартиру. В ней находилось 13 человек, которые обсуждали 
какой-то вопрос. При обыске были изъяты документы заговорщиков – схема 
построения пехотного полка, написанная на машинке программа «Союза защиты 
родины и свободы», картонный треугольник, вырезанный из визитной карточки, с 
буквами О. К., пароль и явки в Казани. Этой же ночью и на следующий день ВЧК 
произвела аресты и по другим адресам. Всего было задержано около 100 
заговорщиков.
 Следствие по делу «Союза защиты родины и свободы» вели Ф. Э. Дзержинский, 
Петерс, М. Я. Лацис, И. Н. Полукаров и другие руководители ВЧК. Как видно из 
опубликованных в «Красной книге ВЧК» протоколов допросов арестованных, «Союз 
защиты» представлял собой крупную, хорошо законспирированную 
военно-заговорщическую организацию. Он ставил своей задачей свержение 
Советского правительства, установление в России «твердой власти» (читай: 
военной диктатуры), «воссоздание национальной армии»… путем упразднения 
солдатских комитетов и военных комиссаров, продолжение войны с Германией при 
опоре на помощь союзников (см. т. 1, с. 57, 58).
 «Союз защиты» имел отделения в Казани, Муроме, Ярославле, Рыбинске и других 
поволжских городах, а также в Челябинске и Рязани. Его штаб находился в Москве. 
Командующим войсками «Союза» был генерал Рычков, начальником штаба – полковник 
А. П. Перхуров, членами штаба – Ф. А. Бредис (Бреде), А. А. Дикгоф-Деренталь, Н.
 С. Григорьев. Штаб имел отделы: оперативный, иногородний, мобилизационный, 
разведки и контрразведки, террористический, сношений с союзниками, агитационный.
 Численность членов «Союза» достигала 5 тысяч. В Москве организовали дивизию, в 
которую вошли как безработные офицеры, так и находившиеся на советской службе. 
Она состояла, как показал на следствии штабс-капитан Г. П. Аваев (Сидоров), из 
четырех полков, имевших в своем составе по четыре батальона. «Союз» строился по 
принципу пятерок – каждый начальник знал не больше четырех своих подчиненных. 
Вступающий в организацию давал клятву хранить в полной тайне все, что ему 
известно о «Союзе». Разглашение тайны и измена карались расстрелом.
 Члены «Союза», как видно из материалов книги, занимали ряд важных должностей в 
советских учреждениях, в штабах Красной Армии, в органах Военного контроля, в 
военных складах. Участник заговора Веденников возглавлял Московскую 
продовольственную милицию. Там же служил Покровский (он же Парфенов), 
командовавший кавалерийскими частями. Через Веденникова заговорщики получали 
оружие и документы, необходимые для легального проживания в Москве. Агентура 
«Союза защиты» имелась даже среди служащих Совнаркома.
 По партийной принадлежности «Союз» состоял из народных социалистов, эсеров, 
левых кадетов. Среди его участников были и анархисты. Организации сочувствовали 
меньшевики – они вели антисоветскую агитацию, избегая, однако, активного 
участия в вооруженной борьбе.
 «Союз защиты» финансировался союзниками. Об этом прямо говорится в показаниях 
одного из его руководителей – Пинкуса (Пинки) и штабс-капитана Аваева 
(Сидорова). Впоследствии на процессе по делу Б. В. Савинкова (1924 год) 
подтвердилось, что заговорщики получили от французского посольства на 
устройство восстания свыше 2 миллионов рублей. Несколько сот тысяч рублей 
предоставили им англичане через члена организации председателя Московского 
союза евреев-воинов А. А. Виленкина, работавшего юрисконсультом в английском 
посольстве. Кроме того, 200 тысяч рублей передал Савинкову для проведения 
террористических актов Т. Масарик – председатель Чехословацкого национального 
совета, один из организаторов мятежа Чехословацкого корпуса.
 Восстание предполагалось первоначально поднять в Москве. Однако вскоре 
руководители «Союза» поняли, что даже в случае успеха выступления в столице у 
них все равно не хватит сил удержать в своих руках город. Тогда они разработали 
план организации восстания в 23 городах Верхнего Поволжья и одновременно в 
Москве. Благодаря этому, как рассчитывали заговорщики, будут созданы условия 
для объединения войск англо-французских и американских интервентов на Севере с 
частями мятежного Чехословацкого корпуса. С этой целью они решили 
перебазировать центральный штаб «Союза» и часть личного состава в Казань. Во 
время подготовки к переезду в Казань ВЧК произвела аресты заговорщиков. К 
сожалению, арестовать руководителей штаба чекистам не удалось. Савинков, как 
выяснилось впоследствии, укрылся в здании английского консульства, а затем 
перебрался в Поволжье для организации новых мятежей. Перхуров бежал в Ярославль,
 где вскоре возглавил контрреволюционное восстание. Савинков, Бредис и 
Дикгоф-Деренталь пытались поднять мятеж в Рыбинске, захватить склады 
боеприпасов. Местная ЧК узнала о планах заговорщиков. Это помогло организовать 
оборону военных объектов и быстро разгромить восставших. Григорьев перебрался в 
Муром. Там он вместе с бывшим полковником Сахаровым, командовавшим Восточным 
отрядом Северной Добровольческой армии, в ночь на 8 июля организовал восстание 
белогвардейцев-офицеров. К восставшим присоединились буржуазные и купеческие 
элементы города, учащиеся реального училища, эсеры, часть чиновников. Через 
день мятеж был подавлен. Савинкову и другим руководителям восстания снова 
удалось скрыться. Они перебрались под Казань и приняли там участие в боях 
против Красной Армии. Из главарей заговора чекистам удалось через некоторое 
время задержать лишь начальника отдела разведки Ф. А. Бредиса.
 Следствие по делу арестованных в Москве участников «Союза защиты» дало в руки 
ВЧК нити, позволившие проникнуть в казанскую организацию. Вырезанный из 
визитной карточки треугольник оказался, как это показал на допросе Пинкус, 
паролем для связи с заговорщиками в Казани. В ходе следствия были выявлены явки 
казанских контрреволюционеров. ВЧК направила туда группу чекистов, выдававших 
себя за офицеров – участников московского заговора. Им удалось успешно 
внедриться в местное отделение «Союза защиты» и с помощью Казанской ЧК 
ликвидировать его. Одновременно была раскрыта и разгромлена монархическая 
организация генерала И. И. Попова, созданная по распоряжению генерала М. В. 
Алексеева. Она насчитывала свыше 450 человек (см. показания Попова, т. 1, с. 
101). Чекисты изъяли у заговорщиков свыше 500 винтовок и много другого оружия.
 В «Красной книге ВЧК» опубликовано много документов о белогвардейском мятеже в 
Муроме – воззвания «Союза защиты» к жителям города, протоколы допросов 
свидетелей и арестованных участников восстания, постановление следственной 
комиссии Владимирского губревтрибунала о предании мятежников суду, а также 
приговор ревтрибунала.
 Материалы книги подробно отражают белогвардейское восстание в Ярославле. На 
рассвете 6 июля вооруженные отряды мятежников обезоружили милицию, захватили 
здание Совета, банк, почту и телеграф и другие важные пункты города. В руки 
белогвардейцев попали списки и адреса партийных и советских работников. 
Начались аресты, расстрелы. Председателя исполкома городского Совета Д. С. 
Закгейма бандиты вызвали из дому во двор и застрелили, а затем еще прокололи 
штыком. Тело убитого выволокли за ворота и выбросили. Труп несколько дней 
валялся на улице. Окружного военного комиссара С. М. Нахимсона захватили в 
номере гостиницы, где он жил, отвели в 1-й участок милиции и расстреляли 
разрывными нулями. Тело расстрелянного положили на телегу и возили по улицам 
«для обозрения и удовольствия всей белогвардейской своры» (т. 1, с. 163). 
Мятежники убили бывшего председателя губисполкома Доброхотова, губернского 
военного комиссара левого эсера Душина, комиссара труда Работнова, 
большевика-парламентера Суворова и многих других.
 Во главе восстания встал полковник Перхуров, объявивший себя 
«главноначальствующим Ярославской губернии» и «командующим группой войск 
Северной Добровольческой армии». Он издал приказ, которым отменял все законы, 
декреты, постановления и распоряжения Советской власти, упразднял ее учреждения 
на территории губернии, восстанавливал царские судебные органы, институт 
волостных старшин, уездную и городскую стражу, осуществлявшую полицейские 
функции.
 На подавление мятежа были направлены боевые отряды из Москвы, 
Иваново-Вознесенска, Вологды, Костромы, Петрограда, Рыбинска. Ярославль был 
окружен. Две недели шла борьба с мятежниками. Город обстреливался артиллерией. 
Начались пожары. Перхуров, увидев бесполезность дальнейшего сопротивления, 
бежал. Оставшиеся члены штаба восставших, чтобы спасти свою жизнь, решили 
«сдаться» немецким военнопленным, находившимся в Ярославле. Председатель 
германской комиссии военнопленных лейтенант Балк 21 июля принял «капитуляцию». 
Командование советских войск потребовало от немцев выдачи мятежников и 
возвращения взятого у них оружия. Балк вынужден был выполнить это требование. 
22 июля восстание в Ярославле было полностью подавлено. «Союз защиты родины и 
свободы» прекратил свое существование.
 Разгром «Союза защиты» сорвал планы белогвардейцев и англо-французских 
империалистов, рассчитанные на свержение Советской власти путем организации 
восстания одновременно в Москве и в городах Поволжья, приуроченного к мятежу 
Чехословацкого корпуса и началу интервенции союзников на Севере. Операция по 
ликвидации «Союза», несмотря на некоторые ее изъяны, показала возросшее 
мастерство ВЧК. Если до этого она боролась главным образом с бандитизмом, 
спекуляцией, выявляла небольшие группы контрреволюционеров, то теперь успешно 
справилась с раскрытием крупной, глубоко законспирированной 
военно-заговорщической организации.
 Некоторые руководители и наиболее активные участники «Союза защиты» по 
постановлению ВЧК были расстреляны. Суровую кару понесли и ярославские 
мятежники.
 Б. В. Савинков вскоре бежал в Польшу. В эмиграции он организовал так 
называемый «Народный союз защиты родины и свободы», развернувший широкую 
разведывательно-диверсионную работу против Советского государства. В августе 
1924 года ОГПУ в результате тщательно подготовленной операции удалось заманить 
его на территорию СССР и арестовать. На суде он признал свои преступления. 
Военная коллегия Верховного суда СССР приговорила Савинкова к расстрелу, 
замененному Президиумом ЦИК СССР лишением свободына 10 лет. В мае 1925 года, 
находясь в тюрьме, Савинков покончил жизнь самоубийством.
 Н. С. Григорьев был убит в 1919 году колчаковцами. Ф. А. Бредиса, 
арестованного в июле 1918 года, ВЧК приговорила к расстрелу. А. П. Перхуров 
ушел к Колчаку, получил воинское звание генерал-майора. В составе колчаковской 
армии сражался против советских войск. После окончания гражданской войны 
пробрался на службу в штаб Приуральского военного округа. В мае 1922 года был 
разоблачен и в июле того же года по приговору Военной коллегии Верховного 
трибунала подвергнут высшей мере наказания. Таков был бесславный конец 
руководителей «Союза защиты».
 Большое внимание в «Красной книге ВЧК» уделено мятежу левых эсеров в Москве 
6–7 июля 1918 года. Помещенные в ней документы показывают подготовку 
левоэсеровской авантюры, действия мятежников, организацию их военного разгрома, 
следствие по делу о мятеже.
 В западной литературе появилось множество работ, авторы которых пытаются 
доказать, что якобы левые эсеры и не помышляли о восстании, что убийство 
германского посла Мирбаха было организовано бывшими «левыми коммунистами» Ф. Э. 
Дзержинским, Н. И. Бухариным, Г. Л. Пятаковым, чтобы сорвать Брестский договор. 
Материалы, опубликованные в «Красной книге ВЧК», дают возможность восстановить 
правдивую картину тех далеких событий.
 Известно, что в декабре 1917 года большевики и левые эсеры заключили 
правительственный блок. Он был необходим для упрочения Советской власти, для 
привлечения на сторону пролетариата широких масс крестьянства, среди которых 
левые эсеры пользовались влиянием. По основным вопросам революции обе партии 
проводили согласованную политику – они выступали за власть Советов, за 
подавление сопротивления свергнутых эксплуататоров. В марте 1918 года левые 
эсеры вышли из правительства в знак протеста против заключения Брестского мира, 
но продолжали работать в других советских и военных учреждениях, в том числе и 
в ВЧК и местных ЧК. Весной и летом 1918 года разногласия между большевиками и 
левыми эсерами еще больше обострились. 24 июня 1918 года ЦК партии левых эсеров 
принял решение о подготовке вооруженного восстания с целью срыва Брестского 
договора, возобновления войны с Германией. В нем говорилось: «…Центральный 
Комитет партии считает возможным и целесообразным организовать ряд 
террористических актов в отношении виднейших представителей германского 
империализма; одновременно с этим ЦК партии постановил организовать для 
проведения своего решения мобилизацию надежных военных сил и приложить все меры 
к тому, чтобы трудовое крестьянство и рабочий класс примкнули к восстанию и 
активно поддержали партию в этом выступлении» (т. 1, с. 185).
 Левые эсеры, как это видно из документов книги, начали поспешно приводить в 
боевую готовность свои силы – усилили формирование партийных дружин, стали 
стягивать в Москву отряды из других городов, заготавливать оружие, продукты 
питания, санитарные принадлежности.
 6 июля в третьем часу дня левые эсеры Я. Блюмкин и Н. Андреев по удостоверению 
ВЧК проникли в здание германского посольства и убили посла графа Мирбаха (позже 
выяснилось, что подписи Дзержинского и секретаря ВЧК Ксенофонтова на 
удостоверении были поддельными, а печать – настоящей: ее поставил заместитель 
председателя ВЧК левый эсер В. А. Александрович).
 Убийство Мирбаха послужило сигналом к восстанию. Около пяти часов вечера левые 
эсеры взяли под стражу Ф. Э. Дзержинского, который приехал в штаб отряда ВЧК, 
находившийся в Трехсвятительском (ныне Большой Вузовский) переулке, чтобы 
арестовать террористов. Арестом Дзержинского они открыто противопоставили себя 
Советскому правительству. Вскоре мятежники арестовали М. Я. Лациса, 
назначенного во время ареста Дзержинского исполняющим обязанности председателя 
ВЧК, председателя Московского Совета П. Г. Смидовича и других большевиков.
 Командир отряда ВЧК левый эсер Д. И. Попов отдал приказ занять обширный район 
Москвы между Курским вокзалом и Варварской площадью (ныне площадь Ногина). На 
улицы он выслал патрули, которые задерживали автомобили, арестовывали 
коммунистов. На Бульварном кольце мятежники начали рыть окопы, выставили 
заставы с пулеметами. Вечером левые эсеры захватили почтамт и телеграф и сразу 
же разослали по всей стране телеграммы, в которых объявляли себя правящей 
партией. Одновременно они выпустили воззвания с призывом к трудящимся встать на 
защиту Советской власти и социальной революции, подняться на восстание против 
международного империализма. Партия, выступившая против политики мира, 
одобренной съездом Советов, фарисейски клялась в верности Советской власти. В 
казармы были посланы агитаторы, чтобы привлечь красноармейцев на сторону 
восставших. Численность мятежников в ночь на 7 июля составляла около 1800 
человек. Они имели на вооружении 6–8 орудий, 4 броневика.
 Советское правительство, узнав о мятеже, немедленно приняло меры к организации 
его разгрома. Общее руководство ликвидацией мятежа осуществлял Ленин. Он 
распорядился задержать и обезоружить в Большом театре фракцию левых эсеров – 
делегатов V съезда Советов – во главе с их лидером М. А. Спиридоновой. Были 
приведены в боевую готовность воинские части. Военными руководителями операции 
по подавлению восстания Совнарком назначил председателя Высшей военной 
инспекции Н. И. Подвойского и командующего Московским военным округом Н. И. 
Муралова. Латышскими частями, участвовавшими в ликвидации мятежа, командовал И. 
И. Вацетис.
 На рассвете 7 июля советские войска начали наступление по Бульварному кольцу и 
набережной Москвы-реки на позиции мятежников в районе Яузского и Покровского 
бульваров. Утром они освободили почтамт и телеграф, заняли Покровские казармы. 
Начался штурм штаба отряда мятежников, для чего пришлось применить артиллерию. 
После первых залпов восставшие стали разбегаться. В первом часу дня мятеж был 
подавлен, Дзержинский и другие находившиеся под арестом большевики вышли на 
свободу. В плен было захвачено около 300 мятежников. Вечером 7 июля ВЧК принял 
постановление о расстреле 13 участников мятежа, в том числе В. А. 
Александровича.
 Следует заметить, что в подавлении левоэсеровской авантюры принимали участие и 
бойцы ВЧК – отряд балтийских моряков под командованием А. Я. Полякова, 
насчитывавший более 100 человек, и отряд самокатчиков. Они разоружили 
выставленную Поповым охрану в зданиях ВЧК, взяв их под свой контроль. 7 июля 
воины-чекисты вместе с солдатами Красной Армии освободили от левых эсеров 
типографию в Ваганьковском (ныне Малый Трехгорный) переулке, почтамт и телеграф,
 разоружили на станции Химки левоэсеровский отряд матросов, прибывший из 
Петрограда в Москву на помощь Попову.
 Для расследования левоэсеровского восстания Совнарком образовал Особую 
следственную комиссию во главе с наркомом юстиции П. И. Стучкой.
 Во время следствия сотрудники германского посольства, дававшие показания как 
свидетели, сообщили, что они ставили ВЧК в известность о существовании в Москве 
организации, готовившей покушение на посла, и передали Дзержинскому список 
адресов, где собирались заговорщики, и тексты антигерманских воззваний. Это 
сообщение послужило позже основанием для намеков о причастности Феликса 
Эдмундовича к убийству графа Мирбаха. Ф. Э. Дзержинский в своих показаниях 
Следственной комиссии сказал, что сигналы о готовящемся террористическом акте 
действительно поступали. Чекисты произвели обыски по адресам, указанным 
посольством, но они никаких результатов не дали. Не было отмечено и фактов 
распространения антигерманских воззваний. Сведения относительно заговора, 
полученные от немецких осведомителей во время беседы с ними в помещении 
посольства, были неопределенными, путанными. Складывалось впечатление, что 
кто-то шантажирует германских дипломатов. Кроме того, сотрудники посольства не 
вполне доверяли руководителям ВЧК, не сообщали всех известных им фактов. 
Дзержинский не сомневался в существовании заговора, но полагал, что его 
участников следует искать среди монархистов, савинковцев, а также 
англо-французских агентов. «Недоверие ко мне со стороны дающих мне материал, – 
говорил он, – связывало мне руки» (т. 1, с. 254).
 Драматизм положения заключался в том, что Дзержинский, впрочем, как и другие 
большевики, в то время даже и предположить не мог возможность покушения на 
Мирбаха со стороны левых эсеров – союзников по совместной советской работе.
 Говоря о событиях, связанных с мятежом левых эсеров, нельзя не упомянуть о 
таком факте: после освобождения из рук мятежников Ф. Э. Дзержинский, человек 
предельно щепетильный в соблюдении правовых норм, подал в Совнарком заявление с 
просьбой освободить его, как одного из главных свидетелей по делу об убийстве 
Мирбаха, от обязанностей председателя ВЧК и вообще от работы в комиссии. 
Совнарком с пониманием отнесся к просьбе Дзержинского и удовлетворил ее. 
Временно председателем ВЧК был назначен Я. X. Петерс. Дзержинского же оставили 
членом коллегии ВЧК. Однако доверие партии и Советского правительства к Феликсу 
Эдмундовичу было столь велико, что 22 августа, еще до окончания следствия, 
Совнарком снова назначил его председателем Чрезвычайной комиссии.
 После окончания расследования Следственная комиссия передала дело о мятеже в 
Верховный ревтрибунал при ВЦИК. Оно рассматривалось 27 ноября 1918 года на 
открытом судебном заседании. Трибунал объявил Попова вне закона, а лидеров 
партии левых эсеров, а также Я. Блюмкина и Н. Андреева приговорил к тюремному 
заключению на три года (всех их судили заочно). М. А. Спиридонова и Ю. В. 
Саблин, члены ЦК ПЛСР, ввиду их прежних заслуг перед революцией, были осуждены 
на один год заключения в тюрьму и через день освобождены по амнистии.
 Поднявшись на борьбу против пролетарской диктатуры, левые эсеры обрекли себя 
на политическую смерть. Они потеряли влияние на те слои населения, которые шли 
за ними, веря их революционной фразе. Партию левых эсеров потряс кризис, она 
раскололась на ряд фракционных групп. Многие ее члены осудили авантюру своего 
ЦК и вышли из состава партии.
 Судьба организаторов и участников левоэсеровского мятежа сложилась по-разному. 
Попов бежал на Украину, вступил в банду Махно. В ноябре 1920 года во время 
разоружения анархистов был арестован и затем расстрелян. Блюмкин ушел в 
подполье, затем также перебрался на Волгу, оттуда – на оккупированную немцами 
Украину, где участвовал в подготовке террористического акта против гетмана П. П.
 Скоропадского. После аннулирования Брестского договора в апреле 1919 года 
явился с повинной в Киевскую ЧК. Вскоре он был помилован Президиумом ВЦИК. 
После этого он служил в военном ведомстве, затем – в ОГПУ. В 1929 году Блюмкин, 
находясь в Турции, установил связь с Троцким. В начале ноября того же года по 
постановлению судебной коллегии ОГПУ он был расстрелян. Другой участник 
террористического акта – Н. Андреев бежал от возмездия на Украину, где умер от 
сыпного тифа.
 М. А. Спиридонова после освобождения продолжала вести активную борьбу против 
большевистской партии, несколько раз подвергалась аресту. Впоследствии отошла 
от политической деятельности. В 1941 году была репрессирована.
 А. Л. Колегаев порвал с партией левых эсеров и в 1918 году вступил в РКП (б). 
В годы гражданской войны был военкомом 13-и стрелковой дивизии, а затем членом 
Реввоенсовета и председателем Особой продовольственной комиссии Южного фронта. 
После войны – на хозяйственной работе.
 Ю. В. Саблин тоже вышел из партии левых эсеров и в 1919 году стал членом 
Коммунистической партии. Занимал ряд командных должностей в Красной Армии. 
Участвовал в подавлении кронштадтского мятежа. Награжден двумя орденами 
Красного Знамени. Во второй половине 30-х годов и Колегаев, и Саблин стали 
жертвами репрессий.
 Наряду с левыми эсерами на путь контрреволюционной борьбы вступили и анархисты,
 которые также прикрывали свою подрывную деятельность революционными фразами. В 
конце 1917 – начале 1918 года они активно участвовали в сломе старого 
государственного аппарата, в подавлении сопротивления свергнутых классов. 
Однако, как только Советская власть начала устанавливать твердый революционный 
порядок и дисциплину, требовать выполнения издаваемых ею декретов, большая 
часть анархистов выступила против политики Коммунистической партии и Советского 
правительства. В ряде городов группы анархистов создали вооруженные отряды и, 
сомкнувшись с уголовными элементами, стали осуществлять разбой, ограбления, 
убийства.
 После разоружения анархистов весной 1918 года они вышли почти из всех 
советских учреждений, в том числе из ВЧК, открыто противопоставили себя 
пролетарскому государству. (Лишь небольшие группы анархистов-коммунистов и 
анархистов-синдикалистов остались на позиции лояльного отношения к Советской 
власти.) Анархисты занимались экспроприациями банков и касс предприятий, 
провоцировали рабочих на забастовки и мятежи. На Украине они составили основное 
ядро банд Махно. ВЧК вынуждена была принять необходимые меры к пресечению 
контрреволюционной и уголовной деятельности анархистов.
 25 сентября 1919 года анархисты бросили громадной разрушительной силы бомбу, 
начиненную динамитом и нитроглицерином, в зал заседаний Московского комитета 
РКП (б), размещавшегося в двухэтажном особняке в Леонтьевском переулке. Там на 
втором этаже в это время проходило собрание актива, обсуждавшее вопрос о 
постановке агитации и работе партийных школ. Присутствовало около 150 человек. 
[31] Среди них были ответственные работники Москвы, представители районных 
партийных организаций, лекторы и агитаторы, слушатели Коммунистического 
университета и партийных школ. Предполагался приезд В. И. Ленина, но он не смог 
принять участия в собрании.
 Взрыв бомбы привел к большим жертвам: 12 человек были убиты, в том числе 
секретарь МК РКП (б) В. М. Загорский, 55 человек получили ранения и контузии, 
среди них видные деятели большевистской партии Н. И. Бухарин, А. Ф. Мясников, М.
 С. Ольминский, Ем. Ярославский и другие. Был нанесен большой ущерб зданию.
 Преступление, совершенное в Леонтьевском переулке, вызвало гневное возмущение 
рабочих, крестьян, красноармейцев. Повсюду принимались резолюции с гребованием 
ввести беспощадный красный террор, осуществить расправу с контрреволюционерами. 
«За каждую голову наших вождей снять тысячу вражеских голов» – такое требование 
выдвигалось в одной из резолюций.
 Следует заметить, что взрыв в помещении МК был совершен в крайне тяжелый для 
Советской власти момент. Положение на фронте было критическим. Деникин захватил 
Киев, взял Курск, приближался к Орлу. Юденич стоял под Петроградом. В Москве 
только что была раскрыта крупная контрреволюционная организация, готовившая 
восстание в городе. Казалось, все говорило за то, что снова, как и год назад, 
будет объявлен массовый красный террор. Однако Коммунистическая партия и 
Советское государство не пошли на это.
 ЦК РКП (б), получив первые сигналы о попытках возродить на местах методы 
красного террора, сразу принял меры к их пресечению. 26 сентября этот вопрос 
обсуждался на Пленуме ЦК.
 Было принято постановление, в котором разъяснялась нецелесообразность усиления 
репрессий против заложников и членов партий эсеров и меньшевиков, не 
занимающихся преступной деятельностью. В сообщении о Пленуме говорилось: 
«…Советская власть в России в настоящее время настолько крепка и сильна, что 
может, не впадая в нервность, сохраняя обычный темп работы трибуналов и 
комиссий по борьбе с контрреволюцией, не допуская случайных ошибок, которые 
имели место в прошлом году, навести страх на врагов и обезвредить их 
организации. Поэтому Пленум ЦК принял решение, что взрыв Московского комитета 
не должен отразиться на обычной деятельности ВЧК и губчека». [32] 
 Розыск преступников был возложен на Московскую ЧК. Вначале она предположила, 
что взрыв в Леонтьевском переулке произведен белогвардейцами в ответ на 
расстрел руководителей «Национального центра». (Список расстрелянных ВЧК 
опубликовала за день до террористического акта.) Однако вскоре МЧК удалось 
напасть на след подлинных террористов. 2 октября в поезде под Брянском 
железнодорожники задержали С. Каплун – члена украинской конфедерации анархистов 
«Набат», командированную для подпольной работы в тылу Деникина. У нее было 
изъято письмо одного из лидеров «Набата», Барона, к своим украинским 
единомышленникам, в котором сообщалось, что взрыв в Москве – дело рук 
подпольных анархистов. Барон и некоторые другие легальные анархисты были 
арестованы, но отказались сообщить что-либо об анархистах подполья. Тем не 
менее МЧК скоро выявила конспиративные квартиры последних и произвела аресты. 
При этом анархисты оказали сопротивление, в перестрелке были убиты два 
организатора и участника взрыва в МК – Казимир Ковалевич и Петр Соболев.
 Следствие по делу анархистов подполья вели заместитель председателя МЧК В. Н. 
Манцев и другие сотрудники комиссии. Некоторых арестованных допрашивал 
председатель ВЧК, являвшийся одновременно председателем Московской ЧК, Ф. Э. 
Дзержинский. В ходе расследования чекисты получили большой документальный 
материал о контрреволюционных и уголовных действиях анархистов подполья. Этот 
материал опубликован в «Красной книге ВЧК». Выяснилось, что анархисты 
действовали сообща с левыми эсерами и максималистами. Арестованные подробно 
рассказали о совершенных ими ограблениях народных банков, касс кооперативов, 
предприятий, учреждений в Москве, Туле, Иваново-Вознесенске. Грабежи нередко 
сопровождались истязаниями и убийствами людей, охранявших деньги. Благодаря 
экспроприациям анархисты и их союзники добыли несколько миллионов рублей 
(только в Туле они взяли около 5 миллионов). На эти деньги они приобретали 
оружие, взрывчатые вещества, печатали антисоветские листовки и газеты.
 Работа анархистов подполья в столице значительно активизировалась после того, 
как они вступили в контакт с Д. А. Черепановым и другими членами московской 
организации левых эсеров, занимавшей особенно непримиримую позицию по отношению 
к Советской власти. Черепанов в июле 1918 года был одним из руководителей 
левоэсеровского мятежа, после его разгрома бежал, скрылся от суда. Теперь он 
вместе с К. Ковалевичем организовал «Всероссийский повстанческий комитет 
революционных партизан», главной целью которого было совершение 
террористических актов. Хотя Черепанов непосредственно в осуществлении взрыва 
не участвовал, однако именно он указал террористам место, откуда надо бросить 
бомбу. Раньше в особняке, занимаемом МК РКП (б), размещались Центральный и 
Московский комитеты ПЛСР, и поэтому Черепанов прекрасно знал расположение 
кабинетов и залов здания и наиболее удобные внешние подходы к нему.
 При арестах у анархистов были изъяты листовки и несколько экземпляров газеты 
«Анархия». В этих документах они провозглашали своей целью «стереть с лица 
земли строй комиссародержавия и чрезвычайной охраны», говорили, что «очередным 
вопросом подполья является организация динамитной борьбы с режимом Совнаркома и 
чрезвычайками и организация массового движения…» (см. т. 1, с. 329, 331). 
Анархисты клеветали на Советскую власть, на партию большевиков, призывали 
рабочих и крестьян подняться на борьбу за установление «всероссийской вольной 
федерации союзов трудящихся и угнетенных масс». Взрыв 25 сентября они 
определяли как «начало нового нарастания революционной волны» (там же, с. 335). 
В ходе расследования Московская чрезвычайная комиссия раскрыла участие в 
подрывной работе анархистов наборщика типографии Наркомпути меньшевика М. С. 
Молчанова, который печатал некоторые анархистские листовки.
 На следствии один из арестованных сказал, что 7 ноября, в день второй 
годовщины Октябрьской революции, анархисты намерены произвести в Москве ряд 
взрывов. Он же сообщил, что штаб-квартира террористов находится на даче в 
поселке Красково, где у них имеется лаборатория по изготовлению бомб и 
типография. До праздника оставалось один-два дня. МЧК приняла решение срочно 
ликвидировать гнездо террористов. На рассвете чекисты окружили дачу. Возникла 
перестрелка. На предложение сдаться анархисты ответили отказом. Видя 
безвыходность положения, они взорвали дачу и себя вместе с ней. От мощного 
взрыва здание взлетело на воздух. Начался пожар. На месте дачи остались 
обгорелые бревна, трупы террористов, остатки типографского станка, оболочки 
бомб, оружие…
 Через несколько дней в Туле, Подольске, Брянске чекисты выявили и обезвредили 
тех, кто снабжал анархистов патронами, оружием, динамитом. Обнаружили также 
тайные склады оружия и боеприпасов.
 По постановлению МЧК. восемь участников террористической группы (Гречаников, 
Попов, Николаев, Восходов, Хлебныйский, Ценципер, Исаев, Домбровский) были 
расстреляны. Черепанова приговорили к ссылке в Сибирь, где он вскоре умер от 
тифа.
 Одним из наиболее значительных успехов, достигнутых ВЧК в годы гражданской 
войны, является ликвидация контрреволюционной заговорщической организации 
«Национальный центр». Во втором томе «Красной книги ВЧК» опубликовано большое 
количество документов об образовании и деятельности «Центра», его партийном 
составе, формах организации, источниках финансирования, связях со штабами 
Колчака, Деникина, Юденича, с разведывательными службами стран Антанты.
 В середине июня при попытке перейти границу на лужском направлении под 
Петроградом был убит караулом бывший офицер А. Никитенко, пробиравшийся к белым.
 При обыске у него обнаружили в мундштуке папиросы письмо на имя генерала 
Родзянко, подписанное «Вик». Из письма было видно, что в Петрограде имеется 
белогвардейская организация, готовившая выступление в момент предполагаемого 
захвата города войсками Юденича.
 Через месяц при попытке перейти финскую границу в районе Белоострова были 
задержаны А. Самойлов и Н. Боровой-Федотов, начальник Сестрорецкого 
разведывательного пункта. При аресте последний выбросил пакетик, в котором 
оказалось зашифрованное письмо. В нем сообщались данные о дислокации частей 7-й 
армии, их численности и вооружении, а также указывалось на существование 
крупной белогвардейской организации в Москве.
 Допрос Самойлова и Борового-Федотова вывел Особый отдел ВЧК на «Вика». Им 
оказался владелец фирмы «Фосс и Штейнингер» кадет В. И. Штейнингер – один из 
руководителей петроградского отделения «Национального центра». Он и другие 
члены организации были арестованы, в том числе представитель Юденича генерал М. 
М. Махов и меньшевик В. Ч. Розанов – один из руководителей 
эсеро-меньшевистского «Союза возрождения России». В ходе следствия чекисты 
выявили агентов «Национального центра» в штабе 7-й армии, в советских, военных 
и транспортных учреждениях Петрограда.
 В это время ВЧК получила дополнительные сведения о существовании антисоветской 
организации в Москве. На Южном фронте при попытке перейти к Деникину был 
задержан белогрлрдейский курьер. Под ногтями у него обнаружили узкую фотопленку 
с шифрованным письмом. Ее немедленно отправили в Москву, в ВЧК. В письме 
оказались шпионские донесения о состоянии Красной Армии. Они были подписаны 
псевдонимом «дядя Кока».
 Вскоре ВЧК получила новые сведения о существовании белогвардейского центра в 
Москве. Рано утром 27 июля председателю Слободского уездного исполкома Вятской 
губернии Н. С. Веселкову сообщили, что в уезде появился подозрительный 
гражданин в рваной шинели и худых сапогах, который щедро платит за подводу, не 
считаясь с существующей таксой. Веселков немедленно приказал милиции выставить 
на трактах посты и задержать неизвестного. Часа через два ему позвонил из села 
Вахрушево милиционер Бржоско и сказал, что распоряжение выполнено. При обыске у 
арестованного изъяли два револьвера и кинжал. В его куртке вместо ваты 
оказалось зашито около миллиона рублей «керенок». [33] Задержанного направили в 
Вятку. На допросе в губчека он назвал себя – Н. П. Крашенинников и сообщил, что 
он офицер колчаковской разведки, направленный в Москву для передачи денег 
контрреволюционной организации. Крашенинникова немедленно выслали в 
распоряжение ВЧК.
 Примерно в это же время в ВЧК поступило заявление учительницы школы № 76 о том,
 что к директору А. Д. Алферову часто приходят какие-то подозрительные лица.
 В результате наблюдения за Алферовым и допроса Крашенинникова Особый отдел ВЧК 
выяснил, что в Москве имеется крупная заговорщическая организация под названием 
«Национальный центр», действующая в общероссийском масштабе. Она признана и 
субсидируется Колчаком. Во главе организации стоит кадет Н. Н. Щепкин. В ее 
состав входят кадеты, правые эсеры. Кроме «Национального центра» в Москве 
имеется еще политически возглавляемая им центральная военная организация, 
готовящая вооруженное восстание.
 22 августа заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский 
сообщил В. И. Ленину о раскрытии «Национального центра» и готовящейся ВЧК 
операции по аресту его участников.
 Ознакомившись с докладом Павлуновского, Ленин 23 августа написал письмо 
Дзержинскому: «На прилагаемую бумажку, т. е на эту операцию, надо обратить  с у 
г у б о е внимание. Быстро и энергично и  п о ш и р е надо захватить». [34] 
 28 августа ВЧК с помощью Московской ЧК произвела обыски на квартирах А. Д. 
Алферова и Н. Н. Щепкина. У Алферова изъяли из тайника список заговорщиков. У 
Щепкина нашли в жестяной коробке, спрятанной в дровах на дворе, архив 
«Национального центра». Владельцы квартир были арестованы, а вместе с ними и 
прибывший к Щепкину деникинский связной. В коробке, найденной у Щепкина, были 
записки с изложением стратегического плана действий Юго-Восточного фронта в 
районе Саратова, сводка о составе армий Западного, Восточного, Туркестанского и 
Южного фронтов, сведения о численности, вооружениях и дислокации частей 9-й 
армии Южного фронта, описание Тульского укрепленного района и другие документы 
(см. т. 2, с. 244–252). Шпионские сведения отличались обстоятельностью и 
точностью. Было очевидно, что агенты «Национального центра» в штабах Красной 
Армии оперативно снабжали Щепкина, а через него Деникина важной информацией.
 В коробке находились также фотопленки. На них были сняты копии писем видных 
деятелей кадетской партии, находившихся при штабе Деникина, – Н. И. Астрова, В. 
А. Степанова, князя П. Д. Долгорукова. Астров высоко оценивал сведения, 
присылаемые «дядей Кокой» (под этим псевдонимом скрывался Н. Н. Щепкин). «Наше 
командование, – писал он, – ознакомившись с сообщенными вами известиями, 
оценивает их очень благоприятно, они раньше нас прочитали ваши известия и 
весьма довольны» (т. 2, с. 268).
 ВЧК арестовала многих видных деятелей и участников «Национального центра».
 В сентябре Особый отдел ВЧК закончил приготовления к разгрому военной 
организации белогвардейцев – «Штаба Добровольческой армии Московского района». 
Во главе штаба стояли полковник В. В. Ступин и генерал Н. Н. Стогов. 
Заговорщики намечали при подходе войск Деникина к Москве поднять восстание, 
захватить важные стратегические пункты столицы, арестовать Советское 
правительство. В их распоряжении были три военных училища, полк железнодорожных 
войск, другие военные части. Они имели на вооружении броневики, артиллерию, 
стрелковое оружие. Штаб сформировал ударные группы для захвата Кремля, вокзалов,
 телеграфа, телефонной и радиостанции. Планировалось разрушение мостов на 
подступах к столице.
 18 сентября Ф. Э. Дзержинский доложил на объединенном заседании Политического 
и Организационного бюро ЦК РКП (б) о подготовленном белогвардейцами восстании и 
намеченных ВЧК мерах по ликвидации заговора. Доклад был принят к сведению. [35] 
В ту же ночь чекисты арестовали штаб военной организации и ее личный состав, 
всего около 700 человек.
 23 сентября ВЧК опубликовала обращение «Ко всем гражданам Советской России!», 
в котором сообщалось о раскрытии московского и петроградского отделений 
«Национального центра» и о расстреле Н. Н. Щепкина, А. Д. Алферова, В. И. 
Штейнингера, М. М. Махова, Н. П. Крашенинникова и других руководителей и 
активных участников белогвардейского заговора. Она призвала трудящихся быть 
начеку. «Стойте на страже Республики днем и ночью, – говорилось в обращении. – 
Враг еще не истреблен целиком. Не спускайте с него своих глаз!» [36] 
 Вскоре после ликвидации «Национального центра» ВЧК раскрыла в Петрограде 
шпионскую организацию резидента английской разведки Поля Дюкса. Заговорщики 
пробрались в части и учреждения 7-й армии, в Петроградский Совет, в ЧК. Бывший 
начальник штаба 7-й армии Люндеквист разработал для Юденича оперативный план 
наступления на Петроград. В нем были указаны слабые пункты советского фронта, 
что облегчало белой армии вести наступательные операции. Организация Дюкса 
готовила восстание в Петрограде – были сформированы 12 отрядов, разработаны 
планы захвата стратегических объектов, взрыва железнодорожных мостов. Готовясь 
к восстанию, контрреволюционеры даже поспешили образовать «правительство», 
которое должно было взять власть в Петрограде после победы восстания.
 Разоблачение и разгром «Национального центра» и заговора Поля Дюкса сыграли 
решающую роль в борьбе с внутренней контрреволюцией и агентурой 
империалистических разведок. В наиболее критический момент гражданской войны 
ВЧК предотвратила белогвардейские восстания в крупнейших центрах государства. 
Своей высокой бдительностью и решительными действиями чекистские органы надежно 
обеспечили безопасность тыла Советской республики.
 Следствие по делу «Национального центра» показало, что в Москве имеется 
политическое объединение, которое направляет деятельность различных 
антисоветских организаций и центров. Оно называлось «Тактический центр». В 
феврале – марте 1920 года ВЧК арестовала членов этого общероссийского 
контрреволюционного объединения. Они дали подробные письменные и устные 
показания о деятельности различных антисоветских организаций и групп начиная с 
1917 года, их взаимоотношениях, партийном составе, об объединении их на 
платформе «Тактического Центра». Все эти показания и обширные исторические 
очерки, написанные арестованными, опубликованы во втором томе «Красной книги 
ВЧК».
 Одной из организаций, входивших в «Тактический центр», был «Совет общественных 
деятелей». Его возникновение связано с проходившим в августе 1917 года в Москве 
совещанием общественных деятелей – членов Государственной думы, кадетов, 
промышленников, цензовых земцев, представителей профессуры, лиц свободных 
профессий. Совещание поддержало требования реакционного генералитета об 
установлении в России «твердой власти», высказалось против слишком либеральной, 
на их взгляд, политики Керенского. В октябре состоялось второе совещание, 
избравшее постоянно действующий «Совет общественных деятелей». В состав 
«Совета» вошли кадеты, промышленники, бывшие октябристы и деятели царского 
режима. В феврале – марте 1918 года «Совет» выработал программу: борьба с 
Советской властью, восстановление «порядка» и частной собственности, признание 
в качестве единственно приемлемой формы правления в России конституционной 
монархии. Наиболее активными деятелями «Совета» являлись Д. М. Щепкин, С. М. 
Леонтьев, бывшие товарищи (заместители) министров внутренних дел – первый в 
царском, второй – во Временном правительстве.
 В марте 1918 года возникла еще одна антисоветская организация. Так называемые 
«государственно мыслящие люди» страны объединились в «Правый центр». В него 
вошли «Совет общественных деятелей», Торгово-промышленный комитет, «Союз 
земельных собственников». «Правый центр» в борьбе против большевизма, против 
революции делал ставку на сближение с Германией. Руководителями этого 
объединения были бывший царский министр Кривошеин и профессор Новгородцев. В 
мае 1918 года из состава «Правого центра» вышли кадеты, несогласные с его 
германской ориентацией, затем представители Торгово-промышленного комитета. 
Осенью 1918 года многие руководители «Центра» уехали на юг к Деникину, и он 
прекратил свое существование.
 В противовес «Правому центру» эсеры, меньшевики, кадеты, народные социалисты в 
мае 1918 года образовали «Союз возрождения России». Его целью ставилось 
вооруженное свержение Советской власти и учреждение единоличной диктатуры с 
последующим созывом Учредительного собрания, восстановление частной 
собственности, аннулирование Брестского договора, создание вместе с союзниками 
«Восточного фронта» для борьбы против немцев. Учредителями «Союза возрождения» 
были кадеты Н. И. Астров, Н. Н. Щепкин, С. П. Мельгунов, Н. М. Кишкин, народные 
социалисты Н. В. Чайковский, В. А. Мякотин, А. В. Пешехонов, эсеры Н. Д. 
Авксентьев, И. И. Бунаков. Позже в него вошли меньшевики А. Н. Потресов и В. Н. 
Розанов. «Союз возрождения» проводил активную работу по отправке офицеров из 
центральных городов страны в белогвардейские армии на Дону и на Севере.
 Одновременно с «Союзом возрождения» образовался «Национальный центр». Он 
объединил представителей несоциалистических партий и групп. Во главе «Центра» 
стоял Д. Н. Шипов, а после его ареста в начале 1919 года – кадет Н. Н. Щепкин. 
Программа организации – свержение власти Советов, установление единоличной 
диктатуры во главе с генералом Алексеевым, продолжение войны с Германией, 
создание Восточного фронта. «Национальный центр» поддерживал постоянную связь с 
Добровольческой армией, а затем и с Колчаком, а также с союзниками. Летом 1918 
года ряд видных деятелей «Центра» был откомандирован на юг к Деникину. Там они 
образовали свою организацию «Национального центра». Н. И. Астров и М. М. 
Федоров, ее руководители, вошли затем в правительство Деникина.
 Весной 1919 года происходит объединение «Национального центра», «Союза 
возрождения России» и «Совета общественных деятелей» в «Тактический центр». 
Если раньше «Совет общественных деятелей» из-за своей прогерманской ориентации 
враждебно относился к «Союзу возрождения», то теперь, после поражения Германии, 
это препятствие для сближения отпало. При объединении стороны пошли на взаимные 
уступки: монархисты согласились с требованием созыва Национального собрания, а 
«социалисты» признали лозунги военной диктатуры и восстановления в России 
частной собственности. И те и другие ожидали прихода в Москву 
генерала-диктатора и уничтожения большевизма. «Тактический центр» высказался за 
признание Колчака «верховным правителем России». Каждая организация, вошедшая в 
«Центр», сохраняла автономию и обособленность, а также финансовую 
самостоятельность.
 В руководство нового антисоветского объединения вошли от «Национального 
центра» Н. Н. Щепкин, О. П. Герасимов, С. Е. Трубецкой, от «Союза возрождения» 
– тот же Н. Н. Щепкин и С. П. Мельгунов, от «Союза общественных деятелей» – Д. 
М. Щепкин и С. М. Леонтьев. В составе «Тактического центра» была образована 
военная комиссия (Н. Н. Щепкин, С. М. Леонтьев, С. Е. Трубецкой). Она 
установила связь со «Штабом Добровольческой армии Московского района» и с 
бандами зеленых в Московской губернии. При участии военной комиссии был 
разработан план восстания в Москве, который не был осуществлен из-за провала 
организации.
 Члены «Тактического центра» С. А. Котляревский, А. В. Карташев, О. П. 
Герасимов и другие разрабатывали положение о государственном устройстве России 
после падения Советской власти, проекты решения международного, рабочего, 
продовольственного, церковного, национального вопросов. Все эти документы 
обсуждались на заседаниях «Центра».
 «Тактический центр» поддерживал связи с Колчаком и Деникиным, а также с 
дипломатическими представителями и разведывательными службами стран Антанты (в 
частности, с резидентурой Поля Дюкса).
 Следствие по делу «Тактического центра» закончилось летом 1920 года. 16–20 
августа дело рассматривалось в Верховном ревтрибунале под председательством 
заместителя председателя ВЧК И. К. Ксенофонтова. Хотя процесс происходил в 
самый разгар войны с Польшей, тем не менее подсудимым были обеспечены все 
необходимые гарантии: заседание трибунала проходило при открытых дверях, 
присутствовали представители прессы, имело место состязание обвинения и защиты. 
Такой характер рассмотрения дела отражал упрочение внутриполитического 
положения Советской власти.
 Верховный ревтрибунал признал 20 руководителей и наиболее активных членов 
«Тактического центра» виновными «в участии и сотрудничестве в 
контрреволюционных организациях, поставивших себе целью ниспровержение 
диктатуры пролетариата, уничтожение завоеваний Октябрьской революции и 
восстановление диктатуры буржуазии путем вооруженного восстания и оказания 
всемерной помощи Деникину, Колчаку, Юденичу и Антанте», [37] и приговорил их к 
расстрелу. Но, приняв во внимание чистосердечное раскаяние подсудимых, 
выраженное ими желание участвовать в восстановлении народного хозяйства, а 
также осуждение ими белогвардейских выступлений и иностранной интервенции, 
трибунал постановил заменить расстрел иными наказаниями. Руководители 
«Тактического центра» Д. М. Щепкин, С. М. Леонтьев, С. Е. Трубецкой и С. П. 
Мельгунов были осуждены на 10 лет тюрьмы. Десять подсудимых трибунал приговорил 
к условному наказанию, шестерых – к лишению свободы до конца гражданской войны, 
троих – к лишению свободы на три года. Один подсудимый, С. Д. Урусов, бывший 
товарищ министра внутренних дел в правительстве С, Ю. Витте, по суду был 
оправдан, четверо подсудимых освобождены от наказания по амнистии. 17 лидеров 
контрреволюции, находившихся за границей, ревтрибунал объявил врагами народа.
 В 1921 году все осужденные по делу «Тактического центра» были по амнистии 
освобождены из мест заключения. Некоторые из них – Мельгунов, Левицкий и другие 
эмигрировали и продолжали борьбу против Советской власти. Многие остались в 
СССР, работали в различных учреждениях. Так, Н. М. Кишкин служил в Наркомздраве,
 Н. Д. Кондратьев занимал ответственную должность в Наркомземе. В 1931 году он 
был необоснованно обвинен в контрреволюционной деятельности и привлечен вместе 
с А. В. Чаяновым к суду по сфальсифицированному делу так называемой «Трудовой 
крестьянской партии». В 1988 году реабилитирован. Профессор Н. К. Кольцов стал 
основоположником отечественной экспериментальной биологии, выдающимся советским 
генетиком. Его избрали членом-корреспондентом Академии наук СССР. В 1940 году 
на основании ложных обвинений Кольцова репрессировали. Впоследствии 
реабилитирован.
 Материалы, опубликованные в «Красной книге ВЧК», раскрывают перед нами картину 
ожесточенной борьбы сил старого мира против власти рабочих и крестьян. Перед 
читателем вереницей проходят представители самых разных антисоветских течений и 
групп: монархисты и кадеты, не скрывавшие своей ненависти к новому строю; 
правые эсеры и меньшевики, называвшие себя социалистами, а на деле боровшиеся 
против Советской власти; левые эсеры и анархисты, организаторы мятежей, убийств,
 взрывов, прикрывавшие свое истинное лицо громкими фразами о ненависти к 
империализму, о преданности идеалам революции, о верности трудовому народу. 
Разные партии, разные политические течения. Но всех их объединяла ненависть к 
большевизму, к пролетарской диктатуре.
 Документы книги отражают политические программы антисоветских партий, формы их 
подрывной деятельности против Советского государства, они дают представление о 
том, насколько сложна и опасна была обстановка в стране, какую реальную угрозу 
существованию новому зарождавшемуся общественному строю создавали 
многочисленные его враги.
 Помещенные в «Красной книге ВЧК» материалы свидетельствуют о мужестве чекистов,
 их героизме, самоотверженности и преданности революции. Они показывают, как 
шаг за шагом сотрудники ЧК и особых отделов накапливали опыт борьбы с врагами 
Советской власти, совершенствовали свое профессиональное мастерство. Из книги 
видно, что ВЧК не смогла бы добиться побед над контрреволюционерами, не сумела 
бы раскрыть многие их тайные, законспирированные центры, если бы она не 
опиралась на повседневную помощь масс.
 Вместе с тем документы, опубликованные в книге, свидетельствуют и о том, что, 
когда ВЧК не удавалось вовремя раскрыть и предупредить выступление врагов, это 
приводило к большому кровопролитию, к многочисленным жертвам. Особенно ярко это 
видно на примере ярославского мятежа, при подавлении которого погибли сотни 
людей с обеих сторон, и на примере взрыва в Леонтьевском переулке. Легко себе 
представить, какое кровопускание рабочим и крестьянам устроили бы белогвардейцы 
в июле 1918 года и в сентябре – октябре 1919 года, если бы подготавливаемые ими 
восстания в Москве завершились победой. К счастью, чекисты сумели вовремя 
раскрыть их замыслы, ликвидировать их центры. В тяжелой, суровой борьбе ВЧК 
отстояла завоевания Октября oт многочисленных происков тайных и явных врагов. В 
этом ее историческая заслуга перед революцией, перед советским народом.
 И в заключение еще об одном выводе, который можно сделать на основе 
ознакомления с документами «Красной книги ВЧК». Гражданская война всегда была и 
остается огромной трагедией народов. Она отличается особой жестокостью: каждый 
сражающийся рассматривает своего противника как предателя родины, нации. 
Насилие одних порождает в ответ еще большее насилие других. Сотни тысяч, а 
иногда и миллионы людей гибнут в этих войнах.
 Гражданская война в СССР также была трагедией для миллионов жителей страны. 
Она была навязана советскому народу внутренней контрреволюцией и международным 
империализмом. Советской власти пришлось мобилизовать все силы республики, 
чтобы в ожесточенной борьбе отразить нашествие полчищ белогвардейцев и 
интервентов, сохранить завоевания Октября. Другого выхода не было. Правда, в 
январе 1919 года президент США Вильсон предлагал всем правительствам в России 
объявить перемирие и созвать в феврале на Принцевых островах конференцию для 
переговоров о прекращении войны на основе сохранения территорий, занимаемых к 
этому времени каждой воюющей стороной. Советское правительство, верное политике 
мира, в специальной ноте странам Антанты заявило о своем согласии принять 
участие в конференции. Оно даже было согласно на признание факта захвата части 
территории республики белогвардейскими правительствами ради благородной цели 
прекращения гражданской войны. Однако советская нота осталась без ответа, а 
правительства Колчака, Деникина, Юденича заявили об отказе участвовать в 
переговорах с большевиками.
 Последствия гражданской войны были очень тяжелыми. Ущерб, причиненный 
экономике, составлял около 50 миллиардов рублей золотом; промышленное 
производство сократилось до 4 – 20 процентов от уровня 1913 года, 
сельскохозяйственное – упало почти в 2 раза. На поле брани, от тифа и голода 
погибло 8 миллионов человек. [38] Разумеется, жертвы были бы во много раз 
меньше, если бы не интервенция империалистов.
 Еще более тяжелыми и опасными по своим последствиям являются современные 
гражданские войны. Воюющие стороны, как правило, опираются теперь на постоянную 
поддержку внешних сил. Это делает войны затяжными, нередко без перспективы на 
достижение победы каждым из противников. В борьбе используется новейшее оружие, 
обладающее огромной поражающей силой. Наконец, современная гражданская война 
создает угрозу втягивания в конфликт соседних государств и даже может привести 
к развязыванию ядерной войны с ее гибельными для человечества последствиями. 
Поэтому необходимо выискивать все возможности, чтобы решать конфликты не только 
между нациями, но и внутри наций мирными средствами, путем политического 
диалога. Только такой путь преодоления противоречий отвечает в ядерную эпоху 
общечеловеческой потребности в выживании.


* * *

 Семьдесят лет назад редактор первого тома «Красной книги ВЧК» П. Макинциан 
писал в предисловии к ней: «Красная книга» для грядущих поколений явится частью 
архива Великой Октябрьской революции, первоисточником по истории борьбы 
революционного пролетариата с отечественной и мировой, явной и скрытой 
контрреволюцией…» (т. 1, с. 47). Однако судьба книги сложилась таким образом, 
что нескольким поколениям советских людей она оказалась совершенно недоступной. 
В 30-е годы были репрессированы ее авторы и составители. Книга была изъята из 
употребления и уничтожена. Уцелело лишь несколько ее экземпляров в специальных 
хранилищах двух-трех библиотек.
 Учитывая большую историографическую и источниковую ценность «Красной книги 
ВЧК», возросший в последние годы интерес советских людей к документам и 
материалам периода гражданской войны, к деятельности ВЧК, Политиздат решил 
выпустить книгу вторым изданием. Оно полностью воспроизводит издание 1920–1922 
годов, без каких-либо купюр. Отточия в книге поставлены составителями ее 
первого издания. Слова, заключенные в фигурные скобки, принадлежат редакции 
нового издания и введены в текст для смысловой связки. [39] «Красная книга ВЧК» 
создавалась наспех, в условиях гражданской войны и сложной обстановки перехода 
к нэпу. Составители могли уделять ей лишь небольшое время, которое удавалось 
выкроить от основной работы, связанной с выявлением и ликвидацией подрывной 
деятельности внутренних и внешних врагов. В результате этого в первом издании 
книги прошло большое количество ошибок и неточностей в написании имен, фамилий, 
географических названий, дат. Из-за некачественной сверки с оригиналами 
некоторые документы напечатаны с искажениями. В настоящем издании такие 
документы воспроизведены по подлинникам, хранящимся в Центральном архиве КГБ 
СССР. Факты, нечетко или противоречиво изложенные, также сверены по архивным 
материалам.
 В текст внесены и другие исправления: написание отдельных слов приведено в 
соответствие с современными орфографическими нормами; устранены механические 
повторения отдельных фраз и словосочетаний, допущенные при наборе. В прежнем 
издании книги содержится большое количество аббревиатур, неизвестных 
современному читателю, – почти все они расшифрованы в настоящем издании.
 Внесенные уточнения, как правило, оговорены в примечаниях.
 Новое издание снабжено редакционными примечаниями, комментариями. Они 
приводятся в подстрочнике под арабскими цифрами. Знак * в примечании означает, 
что оно принадлежит редакции издания 1920–1922 годов.
 Ввиду того что в первом издании книги оглавление было очень кратким (оно 
включало лишь разделы), в настоящем издании редакцией составлено подробное 
содержание к каждому тому.
 В первом томе книги редакция сделала попытку воспроизвести фотографии, 
содержавшиеся в первом издании. К сожалению, не удалось получить достаточно 
четких отпечатков снимков, за что редакция приносит читателю извинения. 
Фотографий во втором томе не было. Публикуемые сейчас фотографии нам любезно 
предоставлены Центральным архивом Комитета государственной безопасности СССР. 
Существенную помощь в подготовке второго издания «Красной книги ВЧК» оказали 
сотрудники архива В. К. Виноградов, В. М. Маркелов, В. Н. Сафонов, за что 
издательство выражает им большую благодарность.
  А. С. Велидов 




 ПРЕДИСЛОВИЕ


 Два с половиной года тому назад пролетариат дал своим классовым врагам 
«решительный», но далеко не «последний» бой. Из ряда битв он вышел со щитом, но 
эта победа означала лишь перевес его сил над силами врага, которые не только не 
лишились надежды вернуть свое былое господство, но и материальных средств, то 
есть объективной возможности бороться за осуществление своих вожделений.
 Остатки расхлябанной государственной машины старого режима были быстро сметены,
 нарождающаяся было буржуазно-демократическая республика с разгоном Учредилки 
раздавлена, и перешла «вся власть Советам», то есть был пущен в ход 
государственный аппарат, соответствующий диктатуре пролетариата.
 Однако новый диктатор, явившийся на смену помещикам и буржуазии, принявшись за 
новое строительство, в первый момент оказался в блестящем одиночестве. Ряды 
контрреволюции, вскормленной еще прекраснодушным режимом Керенского, 
пополнились новыми и новыми ратниками. По ту сторону баррикад пролетарских 
очутились ошалевшие на мгновение от ужаса и неожиданности мощного удара Октября 
фабриканты, банкиры, помещики, офицеры, попы и полицейские и все те 
промежуточные общественные группы, которые либо действительно были в той или 
иной мере обижены пролетарской революцией, либо мнили себя обиженными в силу 
понятий и привычек, привитых им ниспровергнутым строем.
 Пролетариат, в начале своего выступления державший курс на близкую всемирную 
социалистическую революцию, вскоре, однако, убедился, что в темпе назревающих 
событий он ошибся, что на немедленную поддержку пролетариев передовых 
капиталистических стран рассчитывать не приходится. Он то «лавировал и 
отступал», то покупал дорогой ценой «передышку», чтобы тем временем сплотиться 
и выдержать бешеный натиск очнувшихся от столбняка контрреволюционеров. К тому 
же империалисты всех передовых стран, почуяв беду и добычу после небывалой во 
всемирной истории рабочей революции, обрушились на Республику Советов всеми 
имеющимися в их распоряжении силами и средствами, так что наши отечественные 
контрреволюционеры получили помощь и поддержку рублем и дубьем.
 Пролетариату пришлось волей-неволей, да и теперь еще приходится, напрягать все 
усилия к тому, чтобы преодолеть сопротивление среды, зараженной миазмами 
разложившегося буржуазного общества, нейтрализовать те или иные элементы во 
враждебном лагере, привлечь на свою сторону новые и новые общественные слои, 
расширяя тем самым социальную базу Советской власти. Пришлось все силы вложить 
в борьбу за окончательное и прочное самоутверждение.
 И что же получилось?
 Пролетариат, завоевавший власть для того, чтобы «свой, новый мир построить», в 
силу создавшихся условий был принужден повременить с новым строительством, 
чтобы довести до конца борьбу за возможность полного переустройства общества на 
социалистических началах.
 Борьба за возможность творить новое, борьба с контрреволюцией российской и 
мировой выпала на долю двух органов Советской власти – на военное ведомство и 
ВЧК. [40] 
 Громкие победы на полях брани покрыли красную рать республики неувядаемой 
славой. Заслуги Красной Армии (при своем возникновении строго классовой, а 
теперь поистине всенародной) ныне признаются даже теми маловерами, которые в 
начале ее создания стояли в сторонке со скептическими словами и смехом на устах.

 Работа ВЧК, ее достижения, наоборот, остаются в тени. Эта разница, конечно, 
есть результат характера работы того и другого органа. В то время как 
наступление или отступление, эвакуация или взятие любого города происходят у 
всех на виду, в условиях такой же широкой гласности работа Чрезвычайной 
комиссии по борьбе с контрреволюцией была бы обречена на полное бесплодие… В 
белогвардейском стане процветает подзаборная литература «об ужасах чрезвычаек»; 
меньшевики, правые, левые и иные эсеры, анархисты, спекулянты постоянно скулят 
о «насилиях» и «зверствах», чинимых чрезвычайками, иначе говоря – судит среда, 
которую нам приходится преодолевать, среда, поставляющая клиентов чрезвычайным 
комиссиям. А советская, даже партийная, публика имеет самое отдаленное 
представление о роли и работе ВЧК. А между тем, не говоря о всем прочем, успехи 
той же Красной Армии были бы абсолютно немыслимы без помощи со стороны ВЧК.
 Предлагаемая ныне вниманию читателей «Красная книга» заключает в себе 
документальные данные о работе ВЧК.
 Контрреволюция отнюдь не исчерпывается открытой вооруженной борьбой иноземных 
и отечественных банд против Советской власти или же открытыми мятежами и 
восстаниями в городах и деревнях. Есть иные, скрытые виды контрреволюции, 
которые стремятся свить себе гнезда решительно во всех советских учреждениях, 
не исключая органов борьбы с нею. По своему характеру и приемам контрреволюция 
чрезвычайно разнообразна и гибка, но цель ее одна: сломить рабоче-крестьянское 
государство изнутри и помочь, облегчить дело борющихся с ним снаружи открытой, 
вооруженной силой.
 Разумеется, в момент, когда победа пролетариата над своими классовыми врагами 
далеко не завершена, материалы «Красной книги» приобретают особенную остроту и 
злободневность.
 Знакомясь с проявлениями и приемами контрреволюции по подлинным документам, 
научившись распознавать ее, каждый честный гражданин Советской России поймет, 
что ему надо быть начеку, что нельзя ему не принять посильного участия в деле 
ее подавления. Ведь наша революция отличается неслыханным доселе массовым 
характером, все и вся вовлечены в ее круговорот; нет, не может и не должно быть 
человека, наблюдающего события наших дней оком стороннего зрителя. «Красная 
книга», таким образом, приобретает весьма важное политическое значение.
 В ней – все цвета радуги политической мысли: от самых заядлых крепостников, 
матерых монархистов и заправских кулаков до тех, которые «левее здравого 
рассудка».
 Еще в начале апреля 1917 года на вопрос, каковы главные группы политических 
партий в России, тов. Ленин отвечал:
 1) Партии и группы правее кадетов.
 2) Партия конституционно-демократическая (кадеты, партия народной свободы) и 
близкие к ней группы.
 3) Социал-демократы, социалисты-революционеры и близкие к ним группы
 и, наконец,
 4) «Большевики». Партия, которой следовало бы называться  коммунистической 
партией и которая ныне зовется «Российская социал-демократическая рабочая 
партия, объединенная Центральным Комитетом», а в просторечии «большевиками». 
[41] 
 Тогда же тов. Лениным был дан классический социальный анализ вышеприведенных 
партий.
 Какой класс представляют эти партии?
 1) Правее кадетов – крепостников-помещиков и самых отсталых слоев буржуазии 
(капиталистов).
 2) Кадеты – всей буржуазии, то есть класса капиталистов, и обуржуазившихся, то 
есть ставших капиталистами, помещиков.
 3) Социал-демократы и социалисты-революционеры – мелких хозяев, мелких и 
средних крестьян, мелкой буржуазии, а также части поддавшихся влиянию буржуазии 
рабочих.
 4) «Большевики» – сознательных пролетариев, наемных рабочих и примыкающей к 
ним беднейшей части крестьян (полупролетариев). [42] 
 И за полгода до Октября, путем умственного социологического эксперимента, тов. 
Ленин определил отношение всех этих партий к самому основному вопросу нашей 
революции.
 Он ставил вопросы: надо ли крестьянам тотчас брать все помещичьи земли, 
следует ли народу взять в свои руки самые крупные и самые сильные, 
монополистические организации капиталистов – банки, синдикаты заводов и т. п.
 Ответы на эти вопросы, в сущности, и явились ответом на вопрос, каково их 
отношение к социализму и к Советской власти. Большевики оказались по одну 
сторону, а все прочие политические партии и группы – по другую.
 История уже блестяще подтвердила этот прогноз. За последние два с половиной – 
три года мы – свидетели распада и разложения многих партий. Рядом с Корниловым, 
Калединым, Красновым, Колчаком и теперь Деникиным мы встречали и встречаем 
множество крупных имен решительно из всех партий, очутившихся в законном и 
незаконном сожительстве с белогвардейцами. Разложение зашло так далеко, что 
правое и левое крыло одной и той же партии отделяются непроходимой пропастью: 
поистине не знает левое, что творит правое. Так, Савинков, вдохновитель 
белогвардейской организации «Союз защиты родины и свободы», эсер, Вольский, 
Буревой [43] и т. д., проделавшие горький опыт колчакиады и перешедшие в 
советский стан, – тоже эсеры. Плехановцы, входившие в состав той же 
белогвардейской организации, – эсдеки, [44] недавно слившиеся с партией 
коммунистов с.-д. интернационалисты [45] – тоже эсдеки. На наших глазах группа 
левых эсеров, отколовшаяся от правых, пошла было в ногу с коммунистами, да и та,
 описав крутую дугу на политическом горизонте, скатилась в бездну 
контрреволюции. Еще и сегодня на вопрос, как относятся к социализму 
политические партии в России, приходится повторять ответ тов. Ленина:
  Правее кадетов и кадеты. 
 Безусловно враждебно, ибо он грозит прибылям капиталистов и помещиков.
  Социал-демократы, социалисты-революционеры. За социализм, но думать о нем и 
немедленно делать практические шаги к его осуществлению рано.
  Большевики. За социализм. Необходимо, чтобы Советы рабочих и прочих депутатов 
тотчас делали практические возможные шаги к осуществлению социализма.
 Итак, за социализм сегодня, как три года тому назад, лишь партия большевиков. 
Это начинают понимать некоторые группы из мелкобуржуазных партий, после 
колебаний примыкающих к социализму, – они на своих съездах выносят резолюции о 
слиянии с коммунистической партией.
 Документы «Красной книги» дадут возможность читателю составить точное 
представление о различных политических партиях и течениях внутри этих партий на 
основании подлинных показаний и писаний представителей этих же партий и течений.
 Непреложные факты и непререкаемые документы дадут возможность найти 
политическую правду тем, кто ее искренне ищет. Эволюция политических партий и 
вся разнообразная гамма политического спектра в подлинных красках предстанет 
перед глазами читателя, и имеющий глаза да узрит.
 «Красная книга» для грядущих поколений явится частью архива Великой 
Октябрьской революции, первоисточником по истории борьбы революционного 
пролетариата с отечественной и мировой, явной и скрытой контрреволюцией, для 
нас же, живых современников и непосредственных участников великой и возвышенной 
борьбы за возможность нового социалистического строительства, она – объективное,
 но живое подтверждение правильности нашего политического пути, по которому мы 
шли и идем от победы к победе, до полного торжества идеалов коммунизма.
  П. Макинциан  [46] 




 СОЮЗ ЗАЩИТЫ РОДИНЫ И СВОБОДЫ
  Составил М. Лацис (Судрабс) 



 1. РАСКРЫТИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

 В середине мая 1918 года одной из сестер милосердия Покровской общины было 
сделано заявление командиру латышского стрелкового полка в Кремле, что в 
ближайшие дни в Москве ожидается восстание и особенно жестоко будут 
расправляться с латышскими стрелками. Об этом ей рассказывал влюбленный в нее 
юнкер Иванов, находящийся на излечении в Покровской общине. Последний ее умолял 
покинуть на это время Москву, дабы избегнуть неприятностей и опасности, 
угрожающей в результате междоусобной войны. Этому заявлению нельзя было 
отказать в серьезности. Заявление было передано в ВЧК.
 Последняя немедленно установила наблюдение за Ивановым и скоро обнаружила, что 
Иванов часто заходит в Малый Левшинский переулок, дом 3, кв. 9. В этой квартире 
постоянно собиралось много пароду, поэтому было решено произвести обыск во 
время одного из сборищ. В квартире было обнаружено 13 человек: Иванов, Парфенов,
 Сидоров, Висчинский, Голиков, Голикова и др. На столе среди прочих бумаг был 
найден набросок схемы построения пехотного полка и небольшая сумма денег, от 
которой все отказывались. При личном обыске была обнаружена программа «Союза 
защиты родины и свободы», перепечатанная на машинке, картонный треугольник, 
вырезанный из визитной карточки, с буквами ОК., пароль и адреса в г. Казани.
 При допросе Иванов сознался, что он был введен в «Союз защиты родины и 
свободы» Сидоровым. Он же показал, что в этой организации состоят: офицеры 
Парфенов, Сидоров, Пинка, Висчинский, Никитин, Литвиненко, Виленкин, Олейник с 
отцом, Коротаев и Шингарев. Организатором московской организации был Пинка, он 
же Альфред. Адрес последнего был установлен при допросе, а он сам после приезда 
из деревни, куда выехал к родным, арестован.
 Пинка, в свою очередь, сознался и изъявил согласие выдать всю организацию при 
условии дарования ему жизни. Это ему было обещано. Тогда он показал следующее:
 «Ввел меня в организацию Гоппер Карл Иванович. Наша организация придерживается 
союзнической ориентации, но существует еще и немецкая ориентация, с которой мы 
хотели установить контакт, но пока это не удавалось. Эта немецкая ориентация 
самая опасная для Советской власти. Она имеет много чиновников в рядах 
советской организации.
 Во главе этой организации стоит от боевой группы генерал Довгерт. В курсе дела 
инженер Жилинский.
 По данным, исходящим из этой организации, Германия должна была оккупировать 
Москву в течение двух недель (к 15 июня).
 В этой же организации работает князь Кропоткин, ротмистр и полковник 
генерального штаба Шкот. Эта организация имеет связь с Мирбахом.
 Она устраивает регулярно смотр своим силам, выделяя своих членов условными 
знаками, как-то: в шинелях нараспашку, красными значками в условленных местах и 
т. п. Смотр происходит на улицах и на бульварах.
 Цель этой организации – установить неограниченную монархию. Наша организация 
называлась «Союзом защиты родины и свободы». Цель – установить порядок и 
продолжать войну с Германией. Во главе нашей организации стоит Савинков. Он 
побрился, ходит в красных гетрах и в костюме защитного цвета. Начальник нашего 
штаба – Перхуров. Савинков ходит в пальто защитного цвета и во френче, роста 
высокого, брюнет, стриженые усики, без бороды, морщинистый лоб, лицо темное. 
Сильное пособие мы получали от союзников. Пособие мы получали в деньгах, но 
была обещана и реальная сила. Наши планы были таковы: при оккупации Москвы 
немцами уехать в Казань и ожидать там помощи союзников. Но союзники ожидали, 
чтобы мы создали правительство, от лица которого бы их пригласили официально. 
Правительство было уже намечено во главе с Савинковым. Цель – установить 
военную диктатуру.
 Казанская организация насчитывает 500 человек и имеет много оружия. 29-го 
числа (мая) отправились в Казань квартирьеры. Явиться они должны по адресу – 
северные номера, спросить Якобсена, отрекомендоваться от Виктора Ивановича [47] 
для связи с местной организацией. Из политических партий к нашей организации 
принадлежат: народные социалисты, социал-революционеры и левые кадеты, а 
сочувствовали даже меньшевики, но оказывали помощь только агитацией, избегая 
активного участия в вооруженной борьбе.
 По Милютинской, [48]  10, живет фон дер Лауниц, он служит в Красной Армии 
начальником эскадрона. Он тоже состоит в организации. Торгово-промышленные 
круги принадлежат к немецкой ориентации. Наш Главный штаб [49] имеет связь с 
Дутовым и Деникиным, ставшим на место Корнилова. Новое Донское правительство – 
работа Деникина. Из адресов я знаю Виленкина, присяжного поверенного: 
Скатертный пер., д. 5/а, кв. 1. С ним связь поддерживал Парфенов. Он – 
заведующий кавалерийскими частями. На Левшинском, [50]  3, был штаб полка. 
Право заходить туда имели только начальники и командиры батальона. Один человек 
должен был знать только четырех. Все устроено строго конспиративно. Все идет 
только через несколько рук.
 Адрес Главного штаба – Остоженка, Молочный пер., д. № 2, кв. 7, лечебница 
(между 12—2).
 Троицкий [51] пер., № 3, кв. 7, Филипповский, полковник (спросить поручика 
Попова, где живет Филипповский), рекомендация от Арнольдова.
 Начальник продовольственной милиции Веденников тоже состоял в организации. 
Через него получались оружие и документы. Цель вступления в продовольственную 
милицию – получить легальное существование, вооружение и документы.
 Дружинники получали следующее жалованье: командиры полков и батальонов [52] по 
400, роты – 375 рублей, взвода – 350. Солдатам предлагалось выдавать 300 рублей.

 Пока в составе дружины были только офицеры. В пехоте нашей числилось в Москве 
400 офицеров. Сколько было кавалерии, не знаю. Сколько было в провинции, не 
знаю. Из наших людей часть работает в Кремле. По фамилиям не знаю. Один из них 
по виду высокого роста, брюнет, георгиевская петлица на шинели, лет 23–24, 
стриженые усы, без бороды.
 В гостинице «Малый Париж», Остоженка, 43, можно встретить начальника штаба и 
тех, кто с докладом приходил. Там живет Шрейдер, офицер, принимает между 4–5, 
спросить Петра Михайловича.
 В 19-й версте от Москвы по Нижегородской [53] железной дороге имеется дача, в 
которую недавно переселилась одна парочка. Недалеко от дачи на железной дороге 
два моста, под которыми подложен динамит в целях взрыва советского поезда при 
эвакуации из Москвы.
 Большая Николаевская, [54] № 5, кв. 7, спросить Гусева. В его ведении состоят 
все склады оружия в Москве. Прием от 1–3.
 Наши организации имеются в Ярославле, Рязани, Челябинске и приволжских городах.
 Было условлено, что японцы и союзники дойдут до линии Волги и тут укрепятся, 
потом продолжат войну с немцами, которые, по данным нашей разведки, в ближайшем 
будущем займут Москву. Отряды союзников составлялись смешанные, чтоб ни одна 
сторона не имела перевеса. Участие должны были принимать американцы. 
Семеновские отряды пока действовали самостоятельно, но связь все же хотели 
установить».
 При помощи того же Пинки были установлены казанские адреса, куда немедленно 
были посланы уполномоченные ВЧК. Воспользовавшись паролем, им удалось связаться 
с Казанским штабом и заарестовать его целиком. В числе их был генерал Попов. 
После таких реальных услуг Пинка был нами освобожден. Но своего обещания 
продолжать раскрытие этой организации он не сдержал и скрылся. Уже в августе 
месяце напали на его след под Казанью, где он командовал белогвардейским 
батальоном.
 На этот раз организацию окончательно разгромить не удалось. Она еще долго 
живет и устраивает восстания в Муроме, Рыбинске и Ярославле. Только со взятием 
Ярославля она получает сокрушительный удар и перестает существовать как 
самостоятельная организация.
 Большинство ее членов перекочевывают к чехословакам, а часть переходит во 
вновь образованную контрреволюционную организацию «Национальный центр».
 Такова в общих чертахистория этой организации.

 2. ВОЗНИКНОВЕНИЕ ОРГАНИЗАЦИИ

 Наше освещение этого вопроса на основании добытого в процессе розыска 
материала могло бы показаться односторонним. Поэтому мы предоставляем об этом 
говорить самим белогвардейцам, а именно А. Дикгоф-Деренталю. В своей статье, 
помещенной в «Отечественных ведомостях» от 24 ноября 1918 года (выходили в 
Екатеринбурге) [55]  2 , он пишет следующее о возникновении этой организации:
  Б. В. Савинков 
 «Немедленно после октябрьского переворота, которому офицерские и юнкерские 
силы, руководимые Александровским училищем, сопротивлялись в Москве и долго и 
не бесславно, и в Москве, и в разных других городах России возникли во 
множестве тайные военные, почти исключительно офицерские, организации 
сопротивления. В Москве их насчитывалось до десятка. Среди них были совершенно 
независимые организации, руководимые ранее сложившимися офицерскими союзами и 
обществами. Другие образовались при политических партиях под руководством 
кадетов, социалистов революционеров и социал-демократов меньшевиков (запомните 
хорошенько!), монархистов и др. Наконец, так как в это же время возникли 
политические новообразования, состоявшие из обособленных до того времени 
общественных групп, новообразования, ставившие себе целью борьбу с большевиками 
и возрождение России, то некоторые офицерские элементы сгруппировались около 
них. Наблюдалось, таким образом, чрезвычайное дробление сил и распыление их. 
Казалось бы, что общая цель должна была объединить все усилия, направленные к 
ее достижению, и всех людей, любящих свою родину. Но сильны еще были и не 
изжиты политические секты, и потому вместо единой и мощной организации 
существовали разрозненные кружки. Было много попыток объединить их, но попытки 
кончались ничем, главным образом потому, что за дело объединения и организации 
брались или люди, не обладавшие организаторским талантом, или партийные, или 
недостаточно известные.
 В это время развала и полного разброда сил прибыл в Москву с Дона Б. В. 
Савинков, и как член Гражданского совета [56] при генерале Алексееве, – с 
определенным поручением последнего организовать и, по возможности, объединить 
офицерские силы Москвы без различия партий и направлений на единой 
патриотической основе, а также связаться с московскими общественными элементами.
 Во исполнение этого общего поручения Б. В. Савинковым и основан тайный «Союз 
защиты родины и свободы», имевший ближайшей целью свержение большевистской 
власти.
 Момент для образования такой тайной организации был исключительно трудный. С 
полдюжиной людей в качестве помощников, с пятью тысячами рублей основного и 
организационного капитала было так же трудно вести серьезную работу в Москве, 
как и в песчаной пустыне.
 Единственным элементом, искренне и безоглядно пошедшим на зов борьбы за родину,
 за позабытую Россию, было все то же истерзанное, измученное и оскорбляемое 
русское офицерство. Организация сразу же приняла исключительно военный характер,
 ибо пополнялась и расширялась почти одними офицерами. Неожиданная крупная 
денежная помощь со стороны (от Масарика. –  Лацис  [57] ) позволила сразу 
повести дело на широкую ногу. В середине марта пишущему эти строки пришлось в 
первый раз присутствовать на собрании штаба организации.
 К этому времени уже удалось создать большой и сложный аппарат, работавший с 
точностью часового механизма. В учреждениях штаба, начальником которого был 
полковник А. П. Перхуров, было занято от 150 до 200 человек, обслуживающих и 
объединявших до пяти тысяч офицеров в Москве и некоторых провинциальных городах.
 Имелись отделы формирования и вербовки новых членов, оперативный и иногородний 
отдел, разведка и контрразведка, террористический отряд и т. д. – целое сложное 
боевое хозяйство, подчиненное единой, приводившей его в движение и направлявшей 
воле.
 Организация вскоре приняла название «Союз защиты родины и свободы» и, 
почувствовав свою все растущую силу, приступила к выработке плана восстания и 
свержения власти большевиков.
 Летом 1918 года «Союз» достиг наибольшей силы и развития, каких только можно 
достигнуть в порядке тайного сообщества, при наличности полицейского сыска 
разных «комиссий по борьбе с контрреволюцией», постоянных угроз обысков, 
арестов и расстрелов. Наступил тот психологический момент в жизни, когда 
организация эта должна или проявить себя немедленно из подполья на свет божий, 
или же начать неизбежно внутренне разлагаться. С технической стороны все 
обстояло прекрасно: были деньги, были люди, были возможности вложить в общее 
русское дело и свою долю боевого участия.
 «Русские себе добра не захотят, доколе к оному силой принуждены не будут», – 
писал ученый сербин Юрий Крижанич [58] про наших прадедов еще в смутные дни 
Московского государства. В наши смутные дни для нас, внуков тех, «силой 
принужденных строить землю русскую», рецепт добра прежний. Необходимо было 
вооруженное открытое выступление. К подготовке его велись все усилия «Союза 
защиты родины и свободы» (Деренталь. «Отечественные ведомости», № 13, от 24 
ноября 1918 года).

 3. ПРОГРАММА ОРГАНИЗАЦИИ

 Программу «Союза защиты родины и свободы» мы передаем в изложении самого 
«Союза». Программа эта была отпечатана и распространялась между членами 
организации.


I. ОСНОВНЫЕ ЗАДАЧИ

  А. БЛИЖАЙШЕГО МОМЕНТА 
 1. Свержение правительства, доведшего родину до гибели.
 2. Установление твердой власти, непреклонно стоящей на страже национальных 
интересов России.
 3. Воссоздание национальной армии на основах настоящей воинской дисциплины 
(без комитетов, комиссаров и т. п.). Восстановление нарушенных прав командного 
состава и должностных лиц. Некоторым изменениям должны быть подвергнуты только 
уставы внутренней службы и дисциплинарный.
 4. Продолжение войны с Германией, опираясь на помощь союзников.
  Б. ПОСЛЕДУЮЩЕГО МОМЕНТА 
 Установление в России того образа правления, который обеспечит гражданскую 
свободу и будет наиболее соответствовать потребностям русского народа.
  Примечание. Учредительное собрание первых выборов считается аннулированным.


II. ПОЛОЖЕНИЕ

 1. Задачи, к выполнению которых мы готовимся, являются делом защиты жизненных 
интересов не отдельного класса или партии, а делом общенациональным, делом 
всего народа.
 2. Поэтому активное выступление для осуществления намеченных задач может 
последовать лишь после всесторонней тщательной подготовки не только в 
техническом отношении, но и в политическом, путем объединения всех 
государственно мыслящих слоев населения.
 3. Начатая активная борьба для осуществления поставленных задач прекращена 
быть не может и будет продолжаться, несмотря ни на какие трудности и неудачи.
 4. Людям, ищущим только личной выгоды, людям слабым духом, колеблющимся, 
рассчитывающим на легкость достижения успеха и отказывающимся от продолжения 
дела при неудачах и трудностях, – не место в наших рядах.
 5. Каждый должен твердо помнить, что при создавшемся хаосе русской жизни 
работа для достижения поставленных задач крайне тяжела. Потребуется крайнее 
напряжение всех моральных и физических сил, и напряжение продолжительное.
 6. Несомненно, что вся тяжесть первого удара в начале выступления неизбежно 
ляжет на плечи наиболее идейных людей, обладающих, кроме того, технической 
подготовкой и твердой решимостью жертвовать собой до конца в борьбе за желанные 
результаты. Таким элементом в первую голову является офицерство, в массе 
подтвердившее свою самоотверженность в деле служения интересам родины; затем 
идейное гражданское население, обладающее некоторой технической подготовкой и 
спаянное идейной дисциплиной. Все остальные, готовые жертвовать собой, но 
технически мало или вовсе неподготовленные, послужат резервом для закрепления и 
развития успеха первоначального удара.
 7. Во всяком случае, степень дисциплинированности, такта и выдержки каждого 
участника во многом облегчит скорейшее достижение успеха.
 8. Начальствующим лицам озаботиться:
 а) ознакомлением подведомственных им чинов с основами этого положения и 
предложить отказаться от участия в деле тем, кто чувствует себя слабым духом и 
неспособным выдержать тех испытаний, которые неизбежны в решительной, активной 
борьбе. От отказавшихся требуется только одно – сохранение полной тайны о всем, 
что им стало известным об организации за время состояния в таковой. Отказы 
принимаются до 25 мая (время поступления в Центральный штаб). После этого 
всякие уклонения от обязанностей и отказы будут считаться сознательной изменой, 
равно как и разглашение тайн организации, и караться до лишения жизни 
включительно;
 б) строго конспиративной, но тщательной регистрации всех лиц, состоящих уних 
на учете;
 в) чтобы никто из членов организации не выдавал другого, наказывая изменников 
расстрелом. (Конец отсутствует вследствие разорванности листка. –  Лацис.) 

 ЦЕЛЬ ОРГАНИЗАЦИИ В ИЗЛОЖЕНИИ ПИНКИ

 Главной задачей организациибыло создание в России порядка, создание мощной 
дисциплинированной военной силы, с которой при помощи союзников продолжать 
войну с Германией. Всю вину теперешних разныхбедствий, как-то: голода, 
наступления немцев на юг, безработицы – наваливали на Совет Народных Комиссаров,
 говоря, что они только одни ввергли Россию в это положение. Потому одной из 
первых своих задач ставили борьбу против теперешней власти. Для достижения этих 
целей, то есть свержения Советской власти, создания мощной военной силы, 
продолжения войны с немцами, организация напрягала все силы к объединению всех 
социалистических партий и даже монархических в одно общее для достижения своей 
цели. Трудно было найти ту среднюю пропорциональную линию, на которой могли все 
приступить к общей работе. Поэтому, принимая во внимание национальные 
чувстварусского народа, организация старалась как можно больше придавать себе 
окраску национальную. Полностью свои планы Главный штаб все-таки не мог 
осуществить, так как и среди националистов оказалось большое расхождение во 
взглядах на почве тактических соображений. Одна часть стояла на том 
предположении, что достичь упомянутые цели возможно лишь при помощи немецких 
штыков, а потому старалась войти в полный контакт с немцами. Другая же сторона, 
как раз наоборот, все силы хотела приложить к тому, чтобы, объединившись с 
союзниками, окончательно покончить не только с немцами, но и с теми, которые 
сочувствовали им. Последняя группа для достижения этой цели решила создать силу,
 которую в нужную минуту использовать как боевую единицу. Эту боевую единицу 
хотели сорганизовать из бывшего офицерства, принимая во внимание, что 
большинство из них находилось в весьма печальном материальном положении. 
Окончательные задачи, проекты выполнения их никому не говорили. Но трудно было 
умалчивать, так как каждый желающий принимать участие хотел узнать все 
подробности, поэтому нужно было организаторам самим выдумывать и говорить массу 
неправды вступающим в ряды бойцам. Конечно, на этой почве происходило много 
недоразумений, но все-таки как-нибудь дело налаживали. Большинство офицерства 
шло к нам ввиду беспартийности нашей организации, что особенно подходило для 
военных. В последнее время, когда набралась боевая группа силой около 400 
человек, решено было перебросить ее в один из приволжских городов, а там 
ожидать подкрепления со стороны наших союзников. Если бы союзники согласились 
дать боевую силу, то полагалось образовать фронт, так называемый Уральский, 
таким образом отрезать Великороссию от Сибири. После того мобилизовать всех 
сочувствующих и перейти в наступление на немцев, так как к этому времени 
полагалось, что немцы займут Москву и Россию до Волги.
 Кстати, должен заметить, что эвакуацию торопились сделать скоро как только 
можно, так как мы были уверены, что немцы в скором будущем будут в Москве. Что 
касается чисто организационной работы, то она производилась следующим образом.
 Принимались только лично знакомые и по личным рекомендациям кого-либо из нашей 
организации. Более или менее старший по чину назначался начальником группы или 
полка. Всех вновь прибывших людей не направляли к нему лично, а давали только 
адреса ихнего местожительства, а обязанность каждого начальника была самому его 
найти, это делалось для конспирации, причем записи никакие не велись (кроме 
адресов, большей частью тоже шифрованных, тех, которые должны были войти в 
боевую группу). Каждый командир полка составлял съемку, на которой кружками 
изображались боевые единицы, то есть: как только кто-нибудь прибыл, то к 
имеющейся схемочке прибавлялся новый кружок. Такие схемочки каждую неделю 
представлялись в штаб организации, с которым поддерживал связь только один 
человек, и то встречались только на бульварах и около памятников.
 В случае ареста кого-либо из командиров полков никогда не возможно было найти 
Главный штаб.
  А. Пинка 

 ПРОГРАММА НА ДЕЛЕ

 То, что в показной программе было изложено сравнительно сносно и носило 
демократический оттенок, сразу же теряется, как только организация вступает на 
реальную почву и приступает к активным действиям; сейчас же выглядывает 
монархическое копыто Алексеева. Это как нельзя лучше явствует из нижеследующего 
постановления Перхурова, опубликованного им по взятии города Ярославля.

 ПОСТАНОВЛЕНИЕ ГЛАВНОКОМАНДУЮЩЕГО ЯРОСЛАВСКОЙ ГУБЕРНИИ
 КОМАНДУЮЩЕГОВООРУЖЕННЫМИ СИЛАМИ СЕВЕРНОЙ ДОБРОВОЛЬЧЕСКОЙ АРМИИ ЯРОСЛАВСКОГО 
РАЙОНА

 «Объявляю гражданам Ярославской губернии, что со дня опубликования настоящего 
постановления в целях воссоздания в губернии законности, порядка и 
общественного спокойствия:
 I. Восстанавливаются повсеместно в губернии органы власти и должностные лица, 
существовавшие по действовавшим законам до октябрьского переворота 1917 года, 
то есть до захвата центральной власти Советом Народных Комиссаров, кроме особо 
установленных ниже изъятий.
 II. Признаются отныне уничтоженными все законы, декреты, постановления и 
распоряжения так называемой «Советской власти», как центральной, в лице Совета 
Народных Комиссаров, так и местных в лице рабочих, крестьянских и 
красноармейских депутатов, исполнительных комитетов, их отделов, комиссий, 
когда бы и за чьей бы то ни было подписью означенные акты ни были изданы.
 ІІІ. Упраздняются все органы означенной «Советской власти», где бы в пределах 
Ярославской губернии таковые ни находились и как бы ни именовались, как 
коллегиальные, так и единоличные.
 IV. Все находящееся у них имущество, все дела и делопроизводства в Ярославле 
переходят в распоряжение Управления Главноначальствующего по гражданской части, 
а в прочих городах губернии – в распоряжение начальников уездов, коими и 
распределяются по подлежащим учреждениям и лицам.
 V. Отменяются действия положений Временного правительства: а) о губернских и 
уездных комиссарах, б) о милиции и в) о губернских, уездных и волостных 
земельных комитетах. Дела означенных комитетов временно передаются в ведение 
губернского и уездных земств и волостных старшин по принадлежности.
 VI. Приостанавливается действие постановлений, изданных Временным 
правительством: а) о производстве выборов городских гласных, б) губернских и 
уездных земских гласных, в) временные положения о волостных земских 
самоуправлениях, г) о поселковом управлении, правила о волостном обложении, о 
волостных сметах, раскладках и о волостных сборщиках и д) положение о судах по 
административным делам.
 VII. Все могущие возникнуть на практике вопросы и недоумения о применении 
приостановления или отмены действовавших законов разрешаются в срочном порядке 
распоряжением Управления Главноначальствующего гражданской части Ярославской 
губернии.
 VIII. Судебная власть в Ярославской губернии восстанавливается в лице 
окружного суда и мировых установлений, причем мировые судьи в первой инстанции 
решают все дела, как гражданские, так и уголовные, единолично и институт членов 
мирового суда упраздняется. Все выбранные в 1917 году уездными земскими 
собраниями, Ярославской городской думой мировые судьи восстанавливаются в своих 
правах, причем устранение их и председателя мирового съезда от занимаемых 
должностей принадлежит Главноначальствующему Ярославской губернии. Назначение 
новых мировых судей до полного их комплекта по закону, изданному Временным 
правительством, временно производится Управлением Главноначальствующего из 
кандидатов по представлении общим собранием отделений Ярославского окружного 
суда, по предварительному избранию земскими и городскими совещаниями по 
принадлежности.
 Также восстанавливается прокурорский надзор, судебно-следственная власть и 
вообще все органы судопроизводства.
 IX. Органами земского и городского самоуправления временно являются управы с 
председателями и городскими головами, во главе с земскими и городскими 
совещаниями при них из местных лиц, назначаемых по представлению управ 
Управлением Главноначальствующего по гражданской части в числе, определяемом 
особым распоряжением.
 X. В волостях все полномочия по делам местного управления переходят к 
волостным старшинам, назначаемым властью начальников уезда. Последние в случае 
надобности могут назначать помощников волостных старшин. При старшине состоит 
волостной секретарь, назначаемый той же властью.
 XI. Все должностные лица губернии, в случае несоответствия их деятельности 
пользе дела, могут быть временно отстранены и замешены властью 
Главноначальствующего губернии.
 XII. Все функции общей полиции ведают органы уездной и городской стражи, во 
главе коих стоят назначаемые властью помощников Главноначальствующего по 
гражданской части и начальника уезда начальники уездные, городские, районные и 
участковые, а также их помощники и нижние чины стражи, назначаемые по особо 
установленному расписанию.
 Примечание: пп. IX, X, XI, XII вводятся лишь временно, до восстановления 
общего государственного порядка в пределах государства Российского.
 Главноначальствующий Ярославской губернии, командующий вооруженными силами 
Северной Добровольческой армии Ярославского района.
  13 июля 1918 года Полковник Перхуров». 

 4. ПАРТИЙНЫЙ СОСТАВ

 Официальное лицо организации – беспартийность. Но это лишь спекуляция на 
беспартийности, чтобы привлечь разношерстное, а подчас неопределившееся 
офицерство и трудовую интеллигенцию. На деле же организация представляла из 
себя блок целого ряда партий и групп, была вдохновляема генералом Алексеевым и 
составляла нелегальную организацию Добровольческой армии. Это непреложно 
явствует из приказа начальника штаба «Союза защиты родины и свободы» полковника 
Перхурова, изданного им по взятии Ярославля. Приказ гласит:
 «§ 1. На основании полномочий, данных мне главнокомандующим Северной 
Добровольческой армии, находящейся под верховным командованием генерала 
Алексеева, я, полковник Перхуров, вступил в командование вооруженными силами и 
во временное управление гражданской частью в Ярославском районе, занятом 
частями Северной Добровольческой армии.
 § 2. Впредь, до восстановления нормального течения жизни в городе Ярославле и 
его губернии, вводится военное положение, и на это время воспрещаются всякие 
сборища и митинги на улицах, в публичных местах.
 6 июля н. ст. 1918 года Полковник  Перхуров». 
 Здесь все сказано прямо и ясно. Но в процессе организации этого говорить 
нельзя, ибо для достижения поставленных целей… все силы напрягались для 
объединения всех социалистических партий и даже монархистов, как показывает 
один из главных действующих лиц московской организации – Пинка. Поэтому 
необходимо было маскироваться и выдавать организацию в лучшем демократическом 
одеянии. Это им удавалось.
 «Из политических партий к нашей организации принадлежат: народные социалисты, 
социалисты-революционеры и левые кадеты, а сочувствовали и меньшевики, но 
последние оказывали помощь только агитацией, избегая активного участия в 
вооруженной борьбе», – говорит тот же Пинка.
  А. А. Виленкин 
 К этому Дикгоф-Деренталь прибавляет: «Единственным элементом, искренне и 
безоглядно пошедшим на зов борьбы за родину, было все то же истерзанное, 
измученное и оскорбляемое русское офицерство».
 Эти показания Пинки и Деренталя подтверждаются данными следствия.
 Следствие подтвердило, во-первых, данные Деренталя о том, что главною силою 
«Союза защиты родины и свободы» было офицерство. А офицерство в своем 
большинстве в то время было эсерствующее, за исключением явно монархически 
настроенного прежнего кадрового офицерства, которое или придерживалось немецкой 
ориентации, или тяготело прямо к Дону, к Деникину.
 Во главе организации стоял эсер Савинков и, благодаря предоставленным ему 
диктаторским полномочиям, давал тон всей организации, включавшей в себя и 
монархистов-алексеевцев, и поповцев, и народных социалистов, и даже 
меньшевиков-кадетов (группу «Единство») [59] и анархистов.
 Другое ответственное лицо – Виленкин, – заведовавшее кавалерийскими частями, 
состояло в партии народных социалистов Он сам лично показывает: «Я принимал 
участие в Трудовой народной социалистической партии, был председателем 
армейской группы N-ской армии названной партии».
 Об участии партии (группы) «Единство» совершенно определенно говорится в 
декларации Всероссийского национального союза (см. «Отечественные ведомости», 
тот же номер). В состав комитета вошли следующие лица: Н. С. Григорьев, врач, 
член партии «Единство» и «Союза защиты родины и свободы» и пр.
 Что касается участия меньшевиков, то следует сказать, что участие партии 
целиком в этой организации не замечается. По словам Пинки, она проявляется в 
агитации против Советов в пользу «Союза защиты родины и свободы».
 Зато несомненно участие отдельных лиц. Так, жена бывшего министра [60] 
коалиционного правительства Никитина Валентина Владимировна держала у себя 
явочную квартиру и работала в организации как ответственная курьерша. Это видно 
хотя бы из нижеследующего письма.

  «3 июня 1918 года. 
  Дорогой Николай Сергеевич!  [61] 
  В субботу приехала в Казань и в тот же день была на Посадской. Дома никого не 
оказалось. Утром я нашла хозяина и на вопрос, где находится Виктор Иванович, 
получила злую, удивленную физиономию. Из дальнейшего разговора выяснилось, что 
он совершенно посторонний обыватель немецко-монархического пошиба. Он возмущен, 
что к нему уже несколько дней являются люди, требуют какого-то Виктора 
Ивановича, квартиру, адресов и т. д. 
  Мало этого, он получил какую-то дурацкую коммерческую телеграмму о 
подмоченной торе. [62] Одним словом, человек раздражен до крайности. Самого 
Виктора Ивановича нигде нет и не было уже больше 3-х недель. 
  Ввиду всего происшедшего я позволила себе превысить мои полномочия и объявила,
 что являюсь представителем нашего штаба. Это хорошо подействовало на 
настроение наших людей, которые были в полном отчаянии. Завтра свяжусь со 
штабомгенерала Алексеева. Их здесь 600 человек. Присылайте кого-нибудь. Здесь 
путаница большая. Боюсь, что не справлюсь одна. С.-р. провоцируют, я же 
установила разведку и буду парализовать их действия, насколько сумею. Наши 
молодцы подбодрились и начнут работать. 
  Решили мы с.-р. ничего не давать, но открыто не показывать своего отношения. 
Необходимо здесь Бредиса или еще кого-нибудь из его сотрудников. Пословам Лели, 
у вас очень плохо, но это ничего. Бог не выдаст. Все старые явки 
недействительны, завтра сделаю публикацию с адресом. Всего лучшего, привет всем.
 

     Валентина Владимировна Никитина». 

  Н. Я. Лукашов 
 Но в окончательном счете организация стремилась затушевывать и партийность, и 
программу. Игра шла втемную. Даже цели организации, по показанию Пинки, 
говорились не всем. Существовала программа для себя, для вожаков и программа 
для наружного употребления; чтобы привлечь разношерстное офицерство, 
приходилось с каждым говорить на его языке. Благодаря строго конспиративному 
принципу, по которому один человек должен был знать только четырех из 
организации, эта игра втемную удавалась. Не мудрено, что организация включала в 
себя людей, начиная с алексеевцев и кончая меньшевиками.
 Но столь же естественно, что это разношерстное тело должно было начать 
разлагаться. Тайна мало-помалу стала пробиваться наружу. Начались подозрения и 
недоверие друг к другу. Отсюда разлад, дробление сил, и в конечном счете 
намеченный контакт с немецкой ориентацией рушится, а искусственное объединение 
рассыпается.
 Несомненно и участие левых кадетов.
 К началу 1918 года в кадетской партии замечались два направления: «немецкая 
ориентация» и «союзническая ориентация». «Союзническая ориентация» как раз 
принадлежала к левому крылу кадетов. Следствием установлено участие левого 
кадета Лукашова Николая Яковлевича, бывшего прапорщика и начальника связи 16-й 
Сибирской стрелковой дивизии. Обнаруженный при нем материал свидетельствует о 
том, что он был докладчиком на апрельской кадетской конференции [63] по 
некоторым вопросам.
 Знаменательно, что общая линия «Союза защиты родины и свободы» как раз 
совпадает с той линией, которую отстаивает Лукашов. Поэтому мы приводим здесь 
целиком его доклад о «немецкой ориентации».

 «НЕМЕЦКАЯ ОРИЕНТАЦИЯ»

 «Надо поставить вопрос со всею откровенностью. От предполагаемых ли 
ультиматумов графа Мирбаха, от тайных ли замыслов гетмана Скоропадского, но все 
ждут в близком будущем каких-то решительных событий. Немцев еще нет в Москве и 
Петербурге, но гроза иноземного вторжения надвигается все ближе и ближе. И 
вторжению этому, по-видимому, постараются придать характер ответа на некий 
призыв. Жизнь вплотную подошла к вопросу, о котором давно уже люди шепчут друг 
другу на ухо и которому на столбцах газет отводится туманное наименование 
«ориентация».
 Страна экономически разрушается, населению грозит голодная смерть, 
правительственная власть бездарна и невежественна, но борьба с нею невозможна, 
так как политические партии бессильны образовать правительство, имеющее 
сколько-нибудь прочную опору в стране, а главное, организовать такую опору при 
бдительном надзоре со стороны германского начальства невозможно. Такова 
несложная аргументация тех – к сожалению, все более обширных кругов общества, – 
которые откровенно или полупри-кровенно мирятся с «призывом». Международная 
сторона такой комбинации с немцами мыслится в виде изменения – или, если угодно,
 истолкования – Брестского договора с целью устранения наиболее тяжких его 
последствий: отделения Украины, отдачи туркам Карса, Батума и Ардагана, 
присоединения Лифляндии и Эстляндии и временной оккупации недавно занятых 
немцами областей. Так рисуются кое-кому условия, будто достижимые, на которых 
немцы могли бы заключить с нами мир – не бумажный, не «Брестский» с набегами на 
Крым и на Ростов, а мир настоящий за цену полного разрыва нашего с союзниками. 
Могут ли ответственные политические круги решиться на такой мир, в придачу к 
которому предложены были бы, вероятно, и услуги по водворению внутреннего 
порядка и созданию сильного не большевистского правительства.
 Нужно дать себе отчет в характере запрашиваемой от нас цены. Мы должны порвать 
нити, связующие нас с союзниками, выйти из англо-французской международной 
орбиты и войти в констелляцию [64] центральных европейских держав. Таков 
основной, суровый, но ясный вывод из предполагаемой комбинации. Только при 
такой ясной постановке приобретает для немцев некоторый смысл новый «мир» с 
обессиленной Россией. Поставленная в таком неприкрытом виде, эта проблема 
обозначает не только оформление предательства, совершенного нашею разбежавшеюся 
армией и ее вдохновителями, – она обозначает и основной поворот на долгие годы 
во всей системе нашей международной политики.
 Salus respublicae [65] требует в эту ответственную историческую минуту всей 
доступной нам трезвости, отречения от всего, что может отдавать беспочвенным 
сентиментализмом. Очень много этого греха на нашей интеллигентской душе, и 
необходимо потому особенно зорко следить за собою в эти небывалые в жизни наших 
политических партий минуты. Нужно иметь мужество отнестись даже к мысли об 
учинении предательства не только с точки-зрения морального его безобразия. 
Будем только трезвы и только проницательны. Но бывает трезвость, считающаяся с 
перспективами ближайшего дня, находящаяся во власти навязчивой идеи от тяжкой, 
непосредственно давящей обстановки, и бывает трезвость иная – сознающая, что в 
сложной политической обстановке непрекращающейся всемирной войны, созидания и 
разрушения держав, в смертельной схватке грандиозных экономических интересов не 
надо проявлять нетерпения, впадать в отчаяние и поспешно выбрасывать за борт 
моральные политические ценности, накопленные трудом предыдущих поколений и 
необходимые, как воздух для дыхания, для свободной и независимой жизни будущих 
поколений.
 Для проповедующих «трезвое» отношение к создавшейся конъюнктуре существуют 
Брестский договор и большевики – два факта реальные, несомненные, два давящих 
жизнь призрака, от которых надо скорее избавиться. Для избавления от Брестского 
мира предлагается путь дипломатического торга, для большевиков – немецкий штык. 
Боязнь немецкого штыка может быть тоже подведена под рубрику сантиментов, а 
потому оставим пока его в покое и сосредоточим свое внимание исключительно на 
Брестском договоре. С точки зрения наименования существует (мнение), что в 
глазах немцев он нас связывает и что всякое отступление от него доставляет 
немцам лишнее удовольствие обладать готовым предлогом для новых военных 
действий. Но с точки зрения более общей политической перспективы Брестский мир 
есть эпизод – поистине «клочок бумаги», подписанный именем русского народа. И 
что он только эпизод – не серьезный, а почти водевильный, – об этом 
свидетельствуют сами немцы. Разве на основании Брестского договора или 
вследствие нарушения его они занимают Крым для некоей дружественной державы», 
тоже, по-видимому, участвовавшей в Брестском договоре? [66] Брестский договор 
уже перекраивается жизнью – перекраивается в сторону наиболее 
благоприятствуемой пока судьбою державы, и участь его так же изменчива и 
непрочна, как изменчив и непрочен результат одной победоносной стачки в 
огромной мировой борьбе. А если так, то чего стоят все «изменения» и 
«истолкования» его, которых мы можем добиться только поворотом военного счастья 
на Западе – поворотом, в который верят, однако, наши союзники, жертвуя ради 
него всею новою живою силой, но и всякая перемена во взаимных отношениях самих 
центральных держав (Германии и Австрии), всякое колебание экономических 
перспектив, неизбежные пертурбации в конструкции новорожденных государств и 
взаимные столкновения этих поспешно рождаемых в таком изобилии государственных 
организмов – все это элементы, непрерывно сменяющие друг друга, воздействующие 
друг на друга и способные перевернуть, без всякого с нашей стороны участия, 
даже не столь хрупкие постройки, как Брестский договор, могущие в одинаковой 
мере и дать, и отнять у нас Лифляндию, Эстляндию, Украину, Крым. Для чего же 
закреплять нашу капитуляцию участием в таком никчемном торге? И за какую цену 
ее закреплять?..
 Во всем переплете этих ультрапрактических комбинаций единственною реальною 
ценностью, имеющей абсолютное, а не эпизодическое значение, является требуемое 
от нас отречение от союзников, ведущее затем последовательно к союзу с 
Германией против Англии, Франции и Америки. Это единственный акт, от которого 
возврата нет и быть не может. Предательство союзников, раз совершившись, не 
будет уже стерто со страниц истории, как бы военная фортуна ни поворачивала 
самый вопрос оБрестском договоре. Говорят, что предательство это все равно уже 
совершено совершенорусским народом. Но если так, то отчего же нас тянут на 
санкцию этого предательства? Видимо, те, кому эта санкция нужна, понимают, что 
есть отличие между пьяным дебошем усталой, обезумевшей и сбитой с толку 
солдатской толпы – между Хамом, [67] пляшущим и издевающимся над обнаженным 
родителем своим, – и политическою капитуляциеюсо стороны «соли земли» – тех, 
кого и враг не может не признать действительными представителями народа, чью 
волю, чей инстинкт, чью душу он хотел бы сковать навсегда морально и формально, 
чтобы обеспечить себя от неизбежного мщения, от возрождения народной энергии, 
которая, пережив бурю, может подняться и перевернуть все брестско-украинские 
карточные домики. Сдавши эту позицию, мы лишаем Россию навсегда 
моральногокредита в международных отношениях – ту Россию, которую весь мир 
отделяет еще or брестских «представителей». Эти две части сольются перед лицом 
человечества вединую Россию, и на челе ее будет отныне несмываемая печать 
проклятия Иудина. И когда по изменившимся политическим комбинациям Германия 
сама грубо оттолкнет предательницу и предаст ее всвою очередь, каким языком мы 
сумеем заговорить с нею? Участие Киевской Рады [68] могло бы служить нам 
практическим языком. Каким языком вправе говорить теперь Рада, предавшая Россию 
Германии и, в свою очередь, теперь предательски отброшенная ею? Трезвые 
политики кладут на весы и ту помощь, которую мы можем ждать от союзников, и 
значение нашего участия в будущем мирном конгрессе. Но к обоим этим фактам 
проявляется отношение весьма скептическое и даже тревожное. Союзники-де далеко, 
десант на Дальнем Востоке грозит нам новыми захватами, а на мирном конгрессе, 
будет ли Россия в нем участвовать или нет, никто за нее, выбывшую в роковую 
минуту из строя, не заступится.
 Имеет ли, должна ли иметь какое-либо значение для нашей ориентации та помощь, 
которую могут нам непосредственно в России оказать союзники, и весь вообще 
вопрос о десанте. Можно быть очень опасливым и относиться вполне отрицательно 
ко всякой мысли о десанте, можно признать совершенно фантастическою мысль о 
помощи союзников на территории России, но от этого не меняется ни наша 
обязанность стоять на стороне союзников, не умаляются и наши расчеты на то, что 
наше положение определится только в результате общей мировой борьбы. В этой 
борьбе нынешнее наше несчастье есть только эпизод. Результата общей мировой 
борьбы ждет маленькая и бессильная Бельгия, которой не раз предлагались 
соблазнительные условия сепаратного мира, ждет ее истерзанная, 
экспатриированная Сербия, и никто еще не дерзнул предъявить им обвинения в 
неправильной защите своих национальных интересов. Общий результат войны имеет 
по отношению к России еще особое значение. Восстановление Бельгии и Сербии 
явится для держав Согласия исполнением морального долга, в восстановлении 
России лично заинтересованы крупнейшие участники Четверного Согласия, [69] для 
которых весь смысл войны в уничтожении германской гегемонии и в соблюдении 
принципа равновесия. Конечно, volenti nоn fit injuria [70] вопреки нашему 
собственному желанию нас никто благодетельствовать не станет. Согнувши 
добровольно шею под германское ярмо, мы, уже потом допущенные на конгресс или 
устраненные от него, все равно ошибки нашей не исправим. Но тем более 
повелителен долг со всею бережностью охранять наше право, не давать моральной 
санкции страны тому акту, которого и весь культурный мир нам в счет не поставит,
 если мы только сами собственными деяниями его не укрепим.
 Наши внутренние неустройства должны изжиться, и пристальному взгляду не может 
не быть заметно, что они уже изживаются. Но если бы даже для излечения от наших 
внутренних недугов оставалось в данную минуту только одно средство – 
вмешательство вторгшегося в страну врага, то все же от этого вмешательства 
необходимо было бы отказаться, исходя из нашего международного положения. В 
течение десятков лег это положение определялось участием нашим в комбинации 
держав, тяготеющих к сохранению равновесия, искренне стремящихся к расширению 
правовой базы международных отношений и к сокращению международных вооружений. 
Через эту комбинацию мы предполагали изменить и нашу экономическую политику, 
долженствующую определить на десятки лет более интенсивное и более 
соответствующее нашим хозяйственным условиям использование наших природных 
богатств; последняя задача стала особенно близка с момента вступления в союзную 
группу Северо-Американских Соединенных Штатов. [71] Та же международная 
комбинация гарантирует нас, и это не надо забывать, несмотря на разочарование 
от революционных опытов наших дней, она гарантирует нас и от возврата к 
абсолютному режиму, горький вкус которого как будто начинает забываться. Все 
это элементы, определяющие жизнь нации на столетия вперед. Русская внешняя 
политика, поощряемая всем прогрессивным общественным мнением, с большим трудом 
пробилась на путь; этой политической ориентации, и, очевидно, только больное 
воображение может ставить в какую-либо связь нынешнее наше внутреннее состояние 
с таким направлением нашей внешней политики. Мыслимо ли при таких условиях 
менять курс, избранный в спокойных условиях в течение десятилетий и ныне, по 
существу, никем не оспариваемый, – мыслимо ли менять его… из-за страстного 
желания одолеть большевиков? Не значит ли это хватить булыжником в лоб России 
для того, чтобы прогнать скверную, назойливую, больно колющую, даже ядовитую, 
но все же – муху.
 1. Партия народной свободы [72] всегда отстаивала во внешней политике 
необходимость участия России в антигерманской коалиции. Сплочение общественного 
мнения около этой идеи, национальное объединение во время войны и резко 
отрицательное отношение к идее сепаратного мира с Германией явились в 
значительной мере результатом деятельности партии.
 2. Судьбы России будут зависеть от общих результатов мировой войны, исход 
которой отнюдь не предрешен. Это одинаково верно как для того случая, когда 
война будет перенесена на новый Восточный фронт, так и для того случая, когда 
нового Восточного фронта не будет.
 3. Брестский мир партией не признается. Всякие уступки, которые могли бы быть 
сделаны центральными державами в области изменения или истолкования Брестского 
договора, были бы иллюзорны ввиду полной беззащитности России. Вступление на 
путь таких переговоров неизбежно влекло бы за собой союз с Германией против 
наших союзников, что, очевидно, неприемлемо.
 4. Сепаратное соглашение с австро-германской коалицией недопустимо не только 
по соображениям морального, но и политического свойства.
 5. Наша международная ориентация не должна исходить ни из нетерпеливого 
желания разрешить наши внутренние дела, прибегая к внешнему вмешательству, ни 
из надежд на непосредственную помощь союзников в борьбе с Германией. 
Воссоздание России, составляющее ныне основную цель нашей внешней политики, 
явится результатом: а) борьбы держав Согласия за устранение германской 
гегемонии, б) неизбежного тяготения частей России к объединению и в) главным 
образом внутреннего собирания народных сил, не проявляющихся пока ввиду 
усталости от войны и революции, но не могущих долго оставаться в состоянии 
апатии и приниженности.
 В городах (восстановление цензовых дум [73] ) члены партии в зависимости от 
определившихся условий могут оставаться в распорядительных и исполнительных 
органах, ставя себе исключительную задачу возможно полного обеспечения и защиты 
интересов населения. В зависимости от исключительной важности переживаемого 
момента партия, сознавая свое ответственное государственное значение в качестве 
организующего национального центра, видит свою задачу в проведении идеи 
образования национальной власти, воссоздания государственности как народного 
завоевания.
 Для этой цели партия должна выдвинуть те идеи, которые могли бы [74] в 
основание общенациональной платформы, с тем чтобы около нее могли бы 
объединиться разнообразные общественные группы как справа, так и слева, 
способные подняться на высоту национальной задачи.
 Партия, не отказываясь от своей программы, должна считаться с тем, что при том 
положении, в котором находится сейчас родина, немедленное осуществление целиком 
всех партийных положений должно быть подчинено делу объединения всей России и 
воссозданию ее государственной мощи.
 Тактическая платформа, объединяющая всех, должна заключить в себе такие 
опорные начала, как воссоединение России, областная автономия, национальное 
равноправие, автономия Церкви и необходимые социальные реформы».

 РЕЧЬ ЛУКАШОВА [75] ПО ДОКЛАДУ КИЗЕВЕТТЕРА НА КОНФЕРЕНЦИИ [76] 

 Господа, мне хочется сказать несколько слов относительно третьей части доклада 
Ал. Ал. – относительно совместной работы с большевиками.
 Мне кажется, что этот вопрос уже самой жизнью решен в положительном смысле.
 Шесть месяцев тому назад, большевики захватили власть, и русская интеллигенция 
отшатнулась от них. Отстранились от них и все те слои населения, которым была 
дорога Россия и которые видели, что пришествие большевизма – синоним гибели 
России как государства.
 В то время каждый из здравомыслящих российских граждан говорил, что большевики 
долго не просидят, что их скоро столкнут или они сами свалятся, что их свалит 
их же способ управления, который с каждым днем все больше и больше разрушал 
государственный аппарат России.
 В первое время, как мне удалось проследить, надежды возлагались на так 
называемый «контрреволюционный заговор», который, говорили, зреет в центре 
России в главных городах ее – Петрограде и Москве. По секрету называли и лиц, 
которые стояли во главе этого заговора. И действительно, большевики в течение 
шести месяцев открыли несколько таких заговоров, большинство из которых были 
плодом пугливой фантазии самих же господ большевиков. Далее возлагались надежды 
на юг – на «тихий» Дон и на Украину – и на север – на Сибирь; но ни юг ни север 
не оправдали надежд.
 Тогда взоры большинства российских граждан обратились с мольбой к нашим врагам 
– немцам и австрийцам, а меньшинства – к союзникам.
 Большинство думало, да, я думаю, и теперь надеется, что все спасение в немце и 
он придет, наведет порядок, даст относительную свободу, относительное 
благосостояние, относительное спокойствие за судьбу России и предоставит нам 
зализывать наши многочисленные раны.
 Эти надежды, я думаю, за последнее время сильно поколебались даже у самых ярых 
поклонников немецкой культуры.
 Граждане Малороссии и Белоруссии смогут многое порассказать о способе 
немецкого управления и о той «большой заботливости» немцев к их благосостоянию. 
Они впоследствии также расскажут нам, чем отплатили новые союзники этим 
свободным республикам за то, что они дали им хлеб и таким образом не дали 
умереть с голоду.
 Таким образом, ждать помощи неоткуда, да и немецкая помощь, по-моему, будет 
похуже большевистской анархии, а большевики все сидят и сидят. Сколько они 
времени просидят? Одни говорят месяц, другие – год. Шесть месяцев русские 
граждане, не сочувствующие большевизму, были зрителями того, что проделывали 
над Россией Ленин и Троцкий.
 Вначале большевики не смогли захватить все в свои руки, многие учреждения 
работали совершенно самостоятельно. С течением времени большевики все больше и 
больше раздвигали свои щупальца, все больше и больше учреждений захватывали в 
свои руки, и теперь нет ни одного учреждения, которым большевики если не 
фактически управляют, то имеют своих контролеров.
 И значит, в данный момент все в руках большевиков, то есть той партии, которая 
фактически полгода управляет Россией. Полгода мы, по выражению большевиков, 
саботировали.
 Саботаж интеллигенции сыграл громадную роль.
 Но саботаж, продолжающийся полгода, обречен на смерть по той простой причине, 
что большинство доживает последние крохи. А истратив последний рубль, каждый из 
нас, саботирующих, принужден будет искать какой-нибудь работы, пойти 
куда-нибудь служить, а так как я только что сказал, что все захватили 
большевики, то ясно, что нам придется пойти на службу к большевикам, служить с 
большевиками.
 А другого выхода из создавшегося положения я не вижу.
 И мне кажется, наша партия должна санкционировать вопрос о работе с 
большевиками, так как в противном случае многие из нашей партии, чтобы не 
умереть с голоду, пойдут служить к большевикам, но будут делать это тайно, как 
что-то позорное и недостойное.
 Из доклада Ал. Ал. я вынес впечатление, что наша партия уже решила этот вопрос 
в положительном смысле.
 Ал. Ал. сказал, что в тех учреждениях, где уже служили члены нашей партии и 
куда пришли большевики, наши должны оставаться и бороться с большевистскими 
лозунгами в этих учреждениях.
 Но таких учреждений сейчас, по-моему, мало осталось.
 Большинство учреждений таких, из которых члены нашей партии уходили, как 
только их захватывали большевики, и учреждений, образованных при большевиках.
 Идя служить в такие учреждения, члены нашей партии, сказал Ал. Ал., должны 
ставить известные условия, должны требовать карт-бланш в выборе себе 
сотрудников и в проведении известной программы.
 Но это касается крупных общественных деятелей нашей партии, с которыми 
большевики будут считаться, если будут их звать на совместную работу. А как же 
должны поступать средние и рядовые члены нашей партии? С ними большевики 
особенно церемониться не будут и никаких гарантий не дадут.
 Вот тут-то мы должны помнить приведенную в докладе Ал. Ал. выдержку из 
священного писания, что мы должны быть чисты, к, а, к голуби, и мудры, как змеи.

 Идя служить с большевиками, мы не должны скрывать, что мы кадеты, и всю нашу 
работу вести в духе Партии народной свободы.
 Тем более за последнее время большевики все время твердят, что в деловом 
общении они аполитичны.
 Занимать должности так называемые управительские, которые связаны с 
проведением в жизнь большевистских декретов, мы, конечно, не можем, мы должны 
идти на должности исполнительные. Вот, по-моему, первая причина, благодаря 
которой мы должны будем идти работать вместе с большевиками.
 Вторая же причина, еще более важная, заключается в следующем.
 Каждому из вас, господа, известно то положение, в котором сейчас находится 
Россия.
 Каждый из вас знает, что почти все учреждения и предприятия с каждым днем все 
более и более замирают. Благодаря неумелому и преступному способу управления 
весь государственный аппарат России все более и более разрушается.
 В особенности это ярко видно на железных дорогах, где каждый месяц выбывает из 
строя известное количество подвижного состава, заменить который большевики не в 
силах; итак, все медленно разрушается, все медленно умирает.
 Это общее разрушение влечет за собою смерть не только большевикам, а всей 
России, всему русскому народу.
 И мы, Партия народной свободы, должны прийти в такой критический момент на 
помощь России.
 Мы должны своими знаниями, своим опытом приостановить это общее разрушение.
 Я твердо верю, что при их образе управления большевики погибнут, но, когда это 
произойдет – через месяц или через шесть месяцев, – сказать об этом никто не 
сможет.
 И если они просидят еще несколько месяцев, то с большевиками погибнем и мы, 
так как, мне кажется, не найдется ни одной партии, которая могла бы взять в 
свои руки управление Россией.
 Итак, мое глубокое убеждение, что мы должны идти сейчас и работать с 
большевиками, постараться приостановить разрушение России во имя спасения 
России и народа, за свободу которого наша партия так долго боролась.
 О ближайшей деятельности партии в стране.
 Исходя из бесспорных положений, что без проникновения в демократические слои 
населения, в рабочую и крестьянскую среду партия никогда не станет народной и 
при всеобщем избирательном праве не получит более или менее значительного 
представительства, что пропаганда идей партии, то есть медленное и длительное 
внедрение этих идей в демократические слои населения, в крестьянскую и рабочую 
среду, может произойти только путем длительной повседневной работы во 
вневыборные периоды, путем постоянного тесного общения с этими слоями, их 
политическим воспитанием и просвещением и что намечающийся перелом в настроении 
демократических слоев, рабочих и крестьян, разочаровавшихся в том, во что они 
поверили, и не получивших того, что им обещали, но пока еще не нашедших нового 
определенного содержания для своей будущей веры, является моментом наиболее 
благоприятным для начала работы в этой среде.
 Считаю необходимым сосредоточить теперь все внимание членов конференции и 
поставить в центр обмена мнениями вопрос о том, что же можно практически 
выполнить немедленно? А именно: через кого следует проникать в демократические 
слои? Наилучшим способом следует признать тот, когда пропаганду ведет лицо, 
которое по своим профессиональным обязанностям соприкасается с демократическими 
слоями населения. Таковыми являются народные учителя, фельдшеры, акушерки, 
духовенство, врачи, земские страховые агенты, служащие городских и земских 
самоуправлений, кооператоры, агрономы, служащие в имениях, железнодорожники, 
чиновники и т. д.
 По мере развития пропаганды могут и должны вести дальнейшую работу местные 
люди, специально к тому подготовленные из тех же демократических слоев. Там же, 
где нет ни того, ни другого, завязывать связи с местной сельской интеллигенцией 
могут специально с этой целью командированные отделом партии лица, объезжающие 
уезд как партийные пропагандисты и организаторы. Куда именно следует направить 
первые шаги, то есть на какие слои населения надо обратить внимание?
 Так как все наши сельские ячейки организуются из уездных городов, а из горожан 
больше всего связей с деревней имеют демократические слои населения, то 
необходимо обратить внимание на городскую демократию, как-то: на 
торгово-промышленных служащих, мещан, ремесленников, прислугу, духовенство, 
рабочих и пр. В деревне же прежде всего подойти к сельской интеллигенции 
вышеперечисленной, к мелким земельным собственникам, кооператорам и пр. Какова 
должна быть работа в демократических слоях, с чем нужно к ним идти и как идти?
 В те деревни и села, где нет партийных уполномоченных и агентов, можно идти 
для предварительной разведки настроения населения. Там же, где ячейки или 
агентуры существуют, можно приниматься за определенную партийную работу; 
наконец, если разведка покажет, что в данном месте партийная работа невозможна, 
следует заняться работой характера общественно необходимого, просветительного и 
профессионального.
 Остается вопрос о том, что может и должен сделать город для подготовки и 
облегчения работы в демократических слоях как у себя, так и в деревне. Ему 
придется заняться:
 1) изучением города и уезда, их географией,
 2) изучением состава партийной группы города и уезда,
 3) изучением результатов избирательных кампаний и, наконец,
 4) произвести определенную подготовительную работу, причем главное внимание в 
этой последней должно быть направлено на создание технического аппарата, 
пригодного для пропаганды идей партии и без которого эта пропаганда невозможна 
в демократических слоях населения. Этот технический аппарат должен состоять из 
кадра особых лекторов, пропагандистов и организаторов. Наконец, что также очень 
важно, необходимо сделать учет культурных сил на местах. Собрать и объединить 
обломки культуры, на страже которой партия всегда стояла. Надо собрать остатки 
городских и земских самоуправлений и других общественных организаций и выяснить 
их жизнедеятельность и работоспособность для будущего».
 Для характеристики подлинного лица организации «Союз защиты родины и свободы» 
мы приводим письмо Герцена из Казани к Московскому штабу.

  «Хороший Николай Сергеевич и глубокоуважаемый Борис Алексеевич! 
  Истекает третий месяц со дня нашего свидания у Марии Владимировны, но у меня 
еще до сих пор стоят в ушах ваши слова: «Доверие прежде всего. Я отправляю вас 
в Казань не в ссылку, а на работу в местном штабе. Не бойтесь, что вы 
встретитесь с с.-р. и вам придется работать вместе с ними, – помните одно, что 
мы должны доверять друг другу, это прежде всего. Мы посылаем вас и с целью 
подсматривания или контроля, но будем рады иметь весточки от вас». И вот 
поэтому-то я обращаюсь уже в четвертый раз к вам, и только к вам одним. 
  Вы одни прочтите раньше это письмо, спросите о письме у Николая Сергеевича, 
спросите подателя сего и лишь потом делайте его достоянием всех. 
  Начну издалека. Вы говорили о доверии – вы! – за это время для меня стало 
почти ясным, что местным людям – Иосифу Александровичу и Калинину – доверять 
всего нельзя. 
  Немедленно по приезде Калинина и моем в Алатырь (на Страстной) нас встретил 
местный начальник боевой дружины П. С.-Р. [77] с Иосиф. Александр. Он передал, 
что из Москвы везут 23 милл., и у Виктора Ивановича немедленно созрел план о 
взятии их. Я и еще один были немедленно отправлены обратно, для разведки, 
причем мне было сказано: ни ползвука в Москве, особенно в организации, иначе у 
нас вырвут кусок из-под носа. Лишь в крайнем случае обращайтесь туда. Конечно, 
мы с ними поделимся и т. д. В первый раз я услыхал, что кто-то будет «вырывать 
у кого-то» и не давать, и здесь я в первый раз вспомнил ваши слова. Благодаря 
моему компаньону не только в организации, но, вероятно, половина Москвы знала о 
целях нашего приезда, но это неважно. 
  Утром Виктор Иванович отправил меня в распоряжение Иосифа Александровича. 
Тщетно я заикался о работе в организации. Мне говорили, что меня берут для 
других целей, что там и без того много людей, но ни одного из членов ее я не 
видал. Мне удалось войти в сношение с местной организацией Попова, [78] 
командира полка, и первое, что я услышал: «Берегитесь Винокурова». Дальше я 
осведомился об И. А. и Вик. Ив. Увы, совет – мы им не доверяем. Сам Иосиф 
Александрович, когда я ему намекнул, сказал: «Да, я это знаю, ведь когда В. Ив. 
был здесь комиссаром, то он много им насолил, его имя здесь одиозно» и т. д. 
Тут почти наладилось подчинение алексеевцев, но тут помешал какой-то штатский, 
впрочем, это безразлично, в любой момент поповцы будут у нас. 
  По делам контрразведки понадобилось, чтобы меня рекомендовал алексеевцам один 
местный полковник Вейтман, состоящий во главе одной из очень серьезных 
организаций, якобы начальник местного штаба. Мне было обещано свидание с ним, 
назначен час, но в последний момент последовал отказ: у Вейтмана была 
инструкция от В. Ив., согласно которой он не мог оказывать подобные содействия, 
так мне было объяснено; кстати, когда моего товарища хотел И. А. пристроить к 
Вейтману, то товарищу дали только понять, что ему не доверяют. Почему – 
неизвестно. Мне случайно удалось встретиться с одним из вейтманцев и услышать о 
весьма малом доверии к И. А. и Вик. Иванов. 
  Приехал Розанов. [79] Его все время изолировали от меня, говоря ему, что я 
недостоин доверия и т. д. Мне говорили о нем приблизительно то же самое. Сказав 
о цели его приезда (этого невозможно было скрыть), мы могли встретиться и 
переговорить, меня предупредили, чтобы я, боже меня сохрани, не передал это ни 
Попову, ни кому другому, но особенно Попову, и на мой немой вопрос была сказана 
целая нравоучительная речь с окончанием: такова инструкция В. Ив. Я все время 
старался держаться в стороне от Розанова и его товарища, подумывая вместе с 
тем: люди одного и того же, лагеря и… Что это значит? Молодежь… говорят сильно 
левые… Бог их знает… раз говорят о неверии, ясно, имеют основание. 
  Приехали командиры полков, случайно они попали ко мне. Тут я точно узнал, что 
Розанов из одной и той же организации, и услыхал, что ему обо мне говорят как о 
лице, не заслуживающем доверия, то же, что мне о нем. И я встал в тупик. Стали 
вспоминаться мелочи, отдельные угрозы, и стал вырисовываться облик И. Ал. 
  Это до этого у И. Ал. была возможность (по его словам) поставить людей в 
местный броневой отряд; предназначены были я и еще несколько алексеевцев, но 
потом дело было замято – видимо, этот отряд хотят всецело скрутить в руках П. С.
-Р. 
  У Розанова встал вопрос о размещении. Он доложил И. Ал. как обстоит это дело. 
Согласно инструкции из Москвы ему надлежало войти в связь с местными 
организациями, согласно не показываемой никому инструкции. В. Ив. ему в этом 
отказывает. Мне говорят: «Таких пешек нельзя вводить в организацию». Пешками 
называются и командиры полков, и все офицеры, и я боюсь, как бы в числе пешек 
не оказался и весь штаб. Об отъезде из Москвы, ссылаясь на чудную местную 
организацию, настаивал В. Ив. 
  Местный штаб… Мне вспоминаются и слова алексеевцев, и слова владимирцев, и, 
наконец, это непонятное, совершенное конспирирование штаба в ущерб делу и 
спешности, эта таинственность. «Штаб» – это какие-то невидимки. Да существует 
ли он? К чему тогда такие таинственности и это странное желание, чтобы 
Московский штаб оставался на месте?! 
  И потом обещают свести людей со штабом, говорят «завтра», и имеется 
телеграмма, по смыслу которой можно предполагать, что В. Ив. придет завтра; увы,
 он и не приехал, и переносится день встречи. Да не состоит ли этот штаб 
исключительно из И. Ал. и В. Ив., уж слишком он невидим. Много передумал я за 
эти дни. Вспоминал другое. Всего не передать, и, видя эту какую-то странную, 
чтобы не сказать больше, игру, я осмеливаюсь невольно нарушить ваш запрет и 
завет о «полном доверии» и сказать, что И. Ал. – лицо, которое сильно нуждается 
в вещественном подтверждении доверия к нему. Ему, видимо, понравилась роль 
Керенского, ему хочется власти, он все время говорит о будущей власти с.-р., мы 
для него только «пешки». Для дополнения этой власти и с нами со всеми здесь в 
Казани ведется очевидная игра. Он уже чувствует, что ему перестали верить, и он 
невольно изменил поведение, пытаясь все свалить на В. Ив. У меня нет прямых 
данных, чтоб обвинить его в этом, но есть данные, есть теперь уже твердо 
сложившееся убеждение, что ведется нечистая игра, и вот от этого-то я и хочу 
предостеречь. Например: это письмо к вам уже 4, а вы сколько получили? Я 
вызывал из штаба сюда кого-нибудь уже три недели тому назад. Письмо 
передавалось через И. Ал. и он меня на другой день спросил: «Вы вызывали 
кого-нибудь?» Что это? Вскрывалось письмо и из него прочитывалось или, может 
быть, и вовсе выкидывалось донесение к вам, оставались лишь пустяки к Марии 
Владимировне? 
  Я кончаю все это предположение. Повторяю еще раз: нет точных данных, нет 
определенных, могущих безусловно говорить о п