Когда обе группы приблизились к высоте метров на сто, Казаков пояснил: 
 — Дальше — а может быть, и раньше — поползете по той самой лощине. Здесь ее 
нет, но ты же помнишь, в стереотрубу ее видел и вчера ночью к ней подползал. 
 — Отлично помню, — подтвердил Ромашкин. 
 — Когда саперы будут резать проволоку, вы лежите и наблюдаете. Лузгин, — 
позвал Казаков, — какой сигнал подашь, когда проход будет готов? 
 — Рукой махну. 
 — А если не увидят? 
 — Ну, подползу поближе и махну. 
 — Ползать опасно, там каждое лишнее движение могут обнаружить, и все труды к 
черту! Лучше не ползай. А ты, — Казаков обратился к Ромашкину, — и вся группа 
захвата должны наблюдать за Лузгиным внимательно. Надо обязательно увидеть, 
когда он махнет. 
 — Увидим. 
 — Ну, хорошо. Теперь прорепетируем несколько вариантов отхода. Первый — если 
будут преследовать; второй — без погони; третий — с убитыми и ранеными. — 
Казаков пристально поглядел в глаза Ромашкину и впервые строго сказал: — 
Запомни, лейтенант, в разведке закон — раненых и убитых не оставлять ни в коем 
случае! Убитому, конечно, все равно, где лежать. Но если бросишь убитого, в 
другой раз живые с тобой пойдут опасливо. Каждый вправе подумать: а не был ли 
тот, оставленный, раненым? И не случится ли с кем-нибудь на новом задании то же 
самое? Так что усвой раз и навсегда нерушимый закон: сколько разведчиков ушло 
на задание, столько должно и вернуться. Кто живой, кто мертвый, дома 
разберетесь… 
 Тренировались долго. Ромашкин взмок, бегая и ползая по глубокому снегу. 
Взмокли и остальные. Василий смотрел на разведчиков и думал: «Наверное, 
проклинают меня. Мучаются-то они из-за моей неопытности. Самим им все до 
тонкостей давно известно». Но когда занятия кончились, Казаков, тоже потный — 
пар валил от него, чубчик прилип ко лбу, — сказал назидательно: 
 — Вот так, дружище, надо репетировать каждое задание. Все отрабатывай здесь. 
Там, — он махнул в сторону противника, — ни говорить, ни командовать нельзя. 
Там должно все проходить как по нотам. Понял? 
 — Уяснил. 
 — Ну и молодец. А этих двоих — Коноплева и Рогатина — мы с тобой таскали 
повсюду для чего? Для охраны или для компании? Нет, конечно. Они теперь все 
наши замыслы знают. А зачем это? 
 — Лучше помогут. 
 — Ты просто талант! — похвалил Казаков и добавил: — Мы живем на войне. И тебя, 
и меня в любой момент, даже при подготовке, могли ухлопать. А в разведке 
перерыва быть не должно. Меня убили — ты пойдешь, тебя убили — они поведут 
группу. 
 Ромашкин успел заметить, что, если даже отвечает Казакову невпопад, тот все 
равно говорит ему: «Правильно». И тут же сам, будто повторяя его слова, 
высказывает совсем иное—то, что следовало бы ответить на вопрос. «Добрый и 
тактичный командир, не зря его разведчики любят», — думал Василий. 
 — Ну что ж, братцы, пошли обедать, — распорядился Казаков. 
 Такие распоряжения всегда выполняются моментально. Разведчики двинулись по 
старому следу один за другим. 
 Иван Петрович склонился к Василию, тихо спросил: 
 — Видишь, как они идут? 
 — Колонной по одному.
 — Точно. По уставу это называется так. Но ты запомни, лейтенант, в уставе 
разных строев много, а разведчики ходят только так: след в след, даже по своей 
земле. Жизнь к этому приучила. И ты ходи обязательно след в след. На мины 
нарветесь — одного потеряете. Благополучно пройдете по снегу, по траве, по 
пашне — один след оставите, будто один человек прошел. Это тоже очень важно в 
тылу врага… 
 * * * 
 До выхода на задание остались считанные часы. Разведчики поели и теперь могут 
отдохнуть. Однако не все спешат на нары. Большинство из отобранных Казаковым в 
ночной поиск продолжают приготовления к нему. Каждый сейчас, наверное, 
волнуется, но внешне это незаметно. Все спокойны и даже веселы. 
 Иван Рогатин обматывает чистым бинтом автомат, чтобы не выделялось оружие на 
белом снегу. Здоровый, плечистый, неразговорчивый, он делает это не торопясь, 
солидно. 
 Саша Пролеткин рядом с Иваном кажется мальчиком. Движения у него быстрые, сам 
он юркий. Мурлыкая песенку, Саша тоже меняет бинт на автомате и, как всегда, 
задирает Рогатина: 
 — Скажи, Иван, почему у тебя такая фамилия? 
 Все затихают, прислушиваются, знают: Сашка что-нибудь отчудит. 
 Иван отвечает не сразу, продолжая аккуратно прилаживать бинт, между делом 
бросает: 
 — Какая такая? 
 — Ну, не совсем обычная — Рогатин. Ты что, из рогатки стрелял? 
 Иван качает укоризненно головой. 
 — Фамилию разве по мне дали? Полагаю, что мои деды ходили на медведя с 
рогатиной. 
 — А ты ходил? 
 — Я с ружьем ходил. Теперь можно и без рогатины. 
 — Значит, ты охотник?