— Устроим в бараке шухер мы сами, — излагал окончательный план Серый. — Как 
тогда, помнишь, лейтенант, когда меня резали? Охранники тогда втроем прибежали 
в барак разнимать. Вот и ты, лейтенант, побежишь на вахту, они тебя помнят, 
наверное, еще с той драки, или вот Мишка Печеный побежит, у него морда как у 
ангелочка, сразу поверят, — на вахте скажете: ворье в бараке режется! Ну, коли 
режутся, они прибегут, может быть, даже с пушками. Тут мы их и уделаем. Если не 
вчистую, так оглушим и свяжем. Хотя за такое в случае неудачи все равно всем 
нам вышка светит. Учтите и действуйте бесповоротно. Назад ходу нет — только на 
свободу или к стенке! 
 Он помолчал, обвел всех спокойным, уверенным взглядом и продолжал: 
 — Стволы заберем. Переоденемся в их форму и поведем — руки назад! — остальную 
нашу компанию, и харчи в мешках понесем на вахту. Ну а на вахте остальных не 
так много, да и те, наверное, дрыхнуть будут. Тут мы их и повяжем. А кто за 
оружие схватится, будем кончать. И все! Рвем когти! Тайга рядом, пока хватятся, 
мы уже далеко будем! Да они и не пойдут за нами в глухомань. Побоятся. У нас же 
винтари, патронов наберем, мы же с вахты все унесем. Я знаю, у них там есть 
ящик с запасом патронов на случай тревоги. Ну, а если пошлют небольшой отряд — 
куда ему идти? Мы же рванем в начале лета, когда земля просохнет, никаких 
следов не будет. Тайга как море, в какую сторону мы двинем — откуда им знать. 
Верняк полнейший. Уйдем! Век свободы не видать — головой ручаюсь, уйдем! 
 План этот весь март и апрель не раз уточнялся. Продукты накапливались. Все шло 
путем. 
 Ромашкин несколько раз видел в углу Серого двух незнакомых парней. Они 
приходили порознь. О чем-то шептались с паханом и уходили… Это, по-видимому, 
были молодые воры. Они жили в другом бараке. 
 Василий не спросил о них Серого. Задавать вопросы среди блатных вообще 
считается признаком плохой воспитанности. Серый сам посчитал нужным сказать ему 
об этих незнакомцах: 
 — Уходить будем ранним летом, в лесу еще ни грибов, ни ягод. Мясных консервов 
у нас маловато. А без мяса мы ослабеем, силы потеряем, далеко не уйдем. Вот и 
решил я двух баранов прихватить. 
 Ромашкин не понял, о каких баранах он ведет речь. Может быть, на кухне перед 
побегом собирается прихватить две туши? 
 — Как же мы потащим две туши да мешки с крупой, мукой и другими продуктами? 
Много нести и быстро уходить не сможем. Могут нас догнать. 
 Серый хитро улыбнулся: 
 — Недогадливый ты, лейтенант. Бараны сами побегут, их нести не нужно. 
 Совсем он сбил Василия с толку: откуда в зоне живые бараны? 
 А Серый смотрел пристально в глаза и улыбался дьявольской улыбкой. 
 — Ну, допер? 
 — Нет. 
 — Эх ты, а еще командир. Бараны будут с нами в побеге. Когда из сил выбьемся — 
одного прикомстролим… Когда понадобится, и второго уделаем. 
 И только теперь Ромашкин вспомнил жуткий рассказ бывалого зека о том, как в 
одном из побегов группа заблудилась в тайге и, выбившись из сил, убила одного 
из своих же беглецов и питалась его мясом. Потом убили еще одного. Наконец, 
остались двое. Они не спали несколько ночей, каждый опасался нападения спутника 
и в то же время ждал, чтобы сосед заснул и можно было прикончить его. В конце 
концов один из них уснул. Оставшийся в живых заготовил мяса и, питаясь им, 
вернулся в лагерь. Где рассказал обо всем лагерникам и вскоре сошел с ума и 
повесился. Вот тогда Василий впервые услышал слово «баран» в том значении, в 
каком употреблял его Серый. Вспомнив об этом, Василий подумал: «Не „баран“ ли я 
сам?» И Серый, как это бывало раньше, будто прочитал его мысли: 
 — Не бойся, я же тебе все вчистую объяснил, ты нам нужен как военный. Ну, 
«бараны»' эти на крайний случай. А могут и не понадобиться, если охота будет 
удачной. Но рисковать я не могу. Я должен все предусмотреть — это мой последний 
побег. Уловил? 
 По мере приближения назначенного срока тревога и даже страх у Василия все 
разрастались. Приближение лета не радовало. Он был в полной растерянности — 
умирать не хотелось, а смерть ожидала в любом случае: не пойдет с бандой — 
пришьют, а пойди — уверен, конец будет роковой: если сразу не догонят и не 
перебьют, то спустя некоторое время где-нибудь выследят и подстерегут. Или, что 
еще вернее, сами от болезней и усталости будут в тайге дохнуть, а то и начнут 
пожирать друг друга с голодухи и полного одичания. 
 Что делать? 
 Был еще один вариант, но Василий сразу прогнал эту мысль. Но реальная 
возможность была: пойти тайком на вахту и предупредить о побеге. Грубо говоря, 
заложить. По своему характеру Василий не мог стать предателем даже блатной 
шайки, даже тех, кто может стать его убийцами. У него не такое нутро. Решил: 
«Пусть это глупо, но умру благородно. Лучше погибну дураком, нежели стукачом». 
 Весенние дни полетели быстро. Серый при выходе на лесоповал присматривался, 
как просохли обочины. Сошел ли снег в лесной чаще? Радостно и значительно 
посматривал на своих: свобода, мол, близка! 
 И вдруг однажды, это было в конце мая, при выходе на работу, когда бригады 
считали и пятерками выпускали за ворота, вдруг из проходной высыпали человек 
пятнадцать охранников с винтовками, а некоторые с автоматами. Они окружили 
бригаду уже за воротами, и старший, показывая пальцем в грудь Серому, 
приказал: 
 — Ты выйди! 
 Потом ткнул в Ромашкина: