На работу лейтенанты собрались быстро, никто и не думал заниматься уборкой. 
Весело разговаривая, поспешили в военторговскую столовую. За столом Савицкий 
представил нового друга официантке:
- Аня, это наш четвертый мушкетер. Просим любить и жаловать. А ты, Алексей, 
когда тебя человечество перестанет понимать и весь мир от тебя отвернется, 
приходи к Ане, она выручит. Короче, когда не будет денег и никто тебе не 
доверит в долг мокрой скомканной рублевки, Аня накормит в кредит.
Аня - молоденькая, располневшая на бесплатном военторговском питании девушка. У 
нее простое, немного глуповатое лицо, добрые доверчивые глаза, ленивые 
медлительные движения. "Мушкетерам" она все время улыбается, ждет сейчас опять 
что-нибудь скажут смешное.
Приближаясь к проходной, лейтенанты стали менее разговорчивы. Посерьезнели.
"Хорошие ребята, - думал Шатров, - живут по принципу: всему свое время. 
Пошутили, подурачились, а теперь возьмутся за работу". Алексею все в них 
нравилось.
По какому-то неписаному уговору в "капелле" не полагалось говорить серьезно. 
Лейтенанты звали друг друга сокращенными именами - Сэм, йог, Гарри. Шатрову 
тоже сказали:
- Алексей не звучит. Алексис пошло. Алик приторно. Будешь просто Айк.
Шатров знал, к таким нелепым сокращениям обычно прибегают стиляги, но перед ним 
были загорелые, бывалые офицеры, служаки труднейшего гарнизона. Алексей понимал 
- все это просто веселая шутка, лейтенанты потешаются над стилягами и их 
именами, расслабленной походочкой, своеобразной манерой говорить хохмами.
В полку офицеры разошлись по своим подразделениям и в течение дня не виделись - 
у каждого были свои дела и заботы.
3
Капитан Зайнуллин пришел в роту, как всегда, рано. В прибранной, хорошо 
проветренной казарме было прохладно. Дневальные побрызгали цементные полы водой,
 и теперь в помещении веяло приятной, непривычной для жителей пустыни сыростью.
Зайнуллин любил эти ранние часы - дышится легко, хочется работать, кажется, 
много дел за день сделаешь. Но часам к десяти воздух станет горячим и упругим, 
строения и земля раскалятся так, что от них потянет жаром. Навалится угнетающая 
духота, движения станут медленными, мысли тягучими.
Вот потому и приходил Зайнуллин пораньше, чтобы до наступления жары все 
организовать и, как он говорил, раскрутить. А потом - в зной - только ходил и 
поддерживал заданный ритм - где немногословным одобрением, где суровым и тоже 
немногословным замечанием...
Перед началом занятий Зайнуллин, вдруг увидев в роте прибывшего вчера 
лейтенанта Шатрова, сказал:
- Я вам дал этот день на устройство.
- Хочется поскорее в дело вникнуть, - ответил лейтенант.
- Квартиру нашли?
- Нет. Ночевал в гостинице, - соврал Шатров, почему-то решив, что его сближение 
с компанией Берга Зайнуллину будет неприятно.
- Гостиница вам не по карману. Ищите комнату. На казенную не надейтесь: многие 
семейные, с детьми - на очереди.
Разговаривая с лейтенантом, Зайнуллин рассматривал его и думал: "С виду паренек 
ничего - строевой, а что у него внутри?"
Капитан знал, как некоторые ротные командиры в полку мучаются с молодыми 
офицерами. Все лейтенанты как лейтенанты, и вдруг появляется в роте или в 
батальоне один, будто разум у него помутило...
Зайнуллин шел по расположению роты, а Шатров следовал за ним. Капитан умышленно 
ждал, как поступит лейтенант: попросит разрешения заниматься своими делами или 
будет идти и поддерживать разговор с начальством. Это, конечно, мелочь. Но и 
мелочь - тоже штрих, из таких черточек в конечном счете вырисовывается характер.

- Разрешите идти к своему взводу, товарищ капитан? - спросил Шатров, будто 
прочитал мысли командира.
"Хорошо, - отметил про себя Зайнуллин, - хоть и нет еще у тебя никаких дел, но 
то, что не хочешь тереться около старших, - уже похвально!" Именно поэтому, 
наверное, не захотелось отпускать лейтенанта: может быть, еще чем-нибудь 
порадует, снимет гложущие опасения.
- Подождите, познакомлю вас с расположением роты. Да и с офицерами, добавил 
капитан, увидев идущего навстречу лейтенанта.
- Вот командир второго взвода лейтенант Анастасьев.
Лейтенант Анастасьев, маленький, худенький, протянул небольшую ладонь.
Зайнуллин смотрел на него добро и улыбчиво. Анастасьев был плод его, 
зайнуллинских, трудов, настоящее произведение, созданное потом, кровью и 
нервами капитана. Когда Анастасьев прибыл в полк, все ротные, у кого были 
вакантные места, ходили в штаб и тайно принимали меры, чтобы хлипкий 
лейтенантик не попал к ним. Щупленький, стеснительный, Анастасьев стоял в 
коридоре, ожидая назначения. Он опускал глаза и краснел от одних только 
взглядов загорелых и обветренных капитанов, которые косо поглядывали на него, 
проходя в комнату помощника начальника штаба. "И зачем только таких в училище 
берут!" - говорили их взгляды.
Зайнуллин тогда не прошел мимо. Остановился. Побеседовал с Анастасьевым. Долго 
колебался, брать или не брать его. Но в конце концов решил - уж лучше этот 
тихоня, чем какой-нибудь артист, с которым хлопот не оберешься.
Приведя Анастасьева в роту, Зайнуллин сказал ему:
- Ты слушай меня и делай, что я буду говорить. Я тоже был молодым офицером. И