взаимодействие частей автомата при выстреле:
- Газы давят на поршень, поршень отводит пружину, автомат снова взведен, 
нажмешь спусковой крючок, а при автоматической стрельбе он уже нажат, - и 
пружина посылает затвор вперед, боевые упоры входят в пазы, ударник бьет в 
капсюль - происходит выстрел. Понятно?
- Понятно, - хмуро гудел солдат, а Шатрову казалось, ничего он не понял, сказал 
просто так, чтобы от него отстали.
Особенно злил Алексея рядовой Колено. Этот огромный, сделанный будто из ветоши 
парень был от природы медлителен. Он постоянно искал возможность полежать, и 
горизонтальное положение было для него самое желанное. Он выработал правило: 
занятия есть занятия, от них никуда не денешься, а вот после занятий поменьше 
попадайся на глаза начальству - и будешь жить спокойно. Колено постоянно искали.
 Он каждый день исчезал. Находили его всегда спящим или полеживающим в самых 
неожиданных местах: в клубе, на борцовских матах, на крыше умывальни, в кузове 
неисправной машины. Однажды его обнаружили в траве, у забора, на одном из 
охраняемых постов. Уж тут он выспался всласть: никто не беспокоил.
- Вас же могли застрелить, - возмущался Шатров.
- Не... Часовой ушел на другой край, когда я заполз.
- А если бы обнаружил?
- Ну-к что. Обнаружил бы - увидел: то я, Колено. Прогнал бы, да и все.
- Трое суток.
- Есть!
Капитан Зайнуллин, заметив изменения в поведении Шатрова, стал к нему 
внимательно приглядываться. У Зайнуллина вообще был такой стиль работы. Он 
приглядывался к человеку со всех сторон. Ходил мимо, вроде бы внимания не 
обращал, а сам постоянно держал в поле зрения интересующего его человека. Через 
подчиненных офицеров или сержантов ставил того, за кем наблюдал, в различные 
условия и опять смотрел, смотрел со стороны.
- Пошлите рядового Никитина на кухню мыть посуду, - говорил он, к примеру, 
старшине. - Лейтенанту Анастасьеву скажите, что я просил его зайти в канцелярию 
в пятнадцать двадцать.
Потом Зайнуллин побывает в посудомойке. Он не будет смотреть, как работает 
Никитин, появится будто случайно, по какому-то делу. Но одного взгляда капитана 
достаточно для того, чтобы сделать заключение еще о какой-то черточке в 
характере солдата Никитина. В пятнадцать ноль-ноль капитан непременно будет в 
канцелярии роты, и, если лейтенант Анастасьев придет в пятнадцать пятнадцать, 
он напомнит ему, что вызывал на пятнадцать двадцать, и попросит прийти через 
пять минут, так как сейчас занят. Если же вызванный придет на две-три минуты 
позже, Зайнуллин строго отчитает его, да еще расскажет пример, к чему может 
привести опоздание на одну минуту.
Некоторые офицеры считали это странностями. Но он не очень-то прислушивался к 
посторонним мнениям, упорно проводил свою линию.
Изучив человека всесторонне, он брал его мертвой, бульдожьей хваткой за слабое 
место, и уж потом, как бы тот ни крутился, у Зайнуллина не вывернешься!
- Ничего, еще спасибо скажет, - успокаивал Зайнуллин замкомбата по политчасти 
капитана Дыночкина, когда тот тревожился по поводу очередного зайнуллинского 
зажима.
И многие действительно благодарили капитана за суровую школу. Солдаты в его 
роте были крепкие, немногословные, серьезные, как сам Зайнуллин.
Бывали у капитана и неудачи. Вот с Шатровым, например, зайнуллинский метод не 
сработал.
Потерпев неудачу, Зайнуллин, однако, не отступил навсегда. Приметив изменения в 
работе Шатрова, ротный насторожился.
Капитан слышал, как Шатров ругал рядового Колено. Он не вмешался в действия 
лейтенанта. Но когда Колено отправили на гауптвахту, Зайнуллин вызвал Шатрова в 
канцелярию.
- Не так надо, - угрюмо сказал капитан, привычно глядя на свои руки, положенные 
на стол. - Люди могут озлобиться.
Шатров не верил своим ушам - Зайнуллин, который, не считаясь ни с кем и ни с 
чем, давил, гнул и ломал, вдруг опасается озлобления! "Тебе все не так - думал 
Алексей Шатров, - все, что я делаю, обязательно будет не так".
- Нужно сначала хорошо понять человека. Найти причину нарушений, а потом рубить.
 Что вы знаете о Колено? Докладывайте!
- Служит второй год. Разгильдяй и сачок, - начал Шатров и осекся говорить было 
нечего.
- Не густо. Даже то, что положено по уставу, не знаете о человеке. Где 
призывался? Что делал на гражданке?.. Не знаете. Слушайте. Колено, конечно, 
сачок закоренелый! Он жил до призыва в недружной семье. Родители разошлись, 
когда ему было шестнадцать лет. Он не стал жить ни с матерью, ни с отцом. В 
шестнадцать лет был здоровенным парнем, стал работать. В хороший коллектив не 
попал. Угодил к шабашникам. Бродил с ними из села в село, деньги за лето 
набирал не малые, а зимой на печке полеживал, спал как медведь в берлоге. Вот и 
обленился от жизни такой. Одичал. Ни газет не читал, ни радио не слушал, что на 
свете происходило, не знал. И сейчас у него мечта: вернуться туда же. 
Гауптвахтой дело здесь не поправишь. Такой человек труднее пьяницы, дебошира и 
хулигана. Работать с ним нужно постоянно и упорно. Следует ежедневно разъяснять 
ему, что происходит в стране, что на свете творится. Короче, надо добиться, 
чтобы он понял, зачем нужна армия, почему нужно служить вообще и служить честно 
каждому. Я давал советы командиру отделения, групкомсоргу вашего взвода и 
сержанту Ниязбекову. Они делают все возможное. А вы, если у вас появился вкус к