- А где отец воевал, на каком фронте?
- По письмам, которые сохранились, вроде бы на Прибалтийском.
- Ну а город или село, где погиб, не знаешь?
- Нет, - печально сказал Ченцов. - В последнем письме, как и во всех других, 
обратный адрес - полевая почта и номер. И все.
Кандыбину очень хотелось помочь солдату. Стоит, наверное, где-нибудь скромный 
памятник, и, может быть, на нем в длинном списке есть и фамилия Ченцова. Сын 
должен знать, где похоронен отец.
- Номер полевой почты не помнишь?
- Нет, не помню.
- Напиши матери, пусть пришлет, а мы через архив запросим. Попытаемся 
установить боевой путь, которым шел твой отец. Уволишься, может быть, пройдешь 
или проедешь по этому маршруту. - И, чтобы как-то развеять охватившую его и 
солдата печаль, Кандыбин добавил: - Туристом, может, проедешь, на собственном 
автомобиле.
Ченцов улыбнулся.
Полковник встал, пожал ему руку.
- Ну что ж, иди, товарищ Ченцов, я передам твою просьбу офицерскому суду чести.
15
Суд чести проходил в Доме офицеров. Зал, в котором Шатров много раз смотрел 
кинофильмы, теперь выглядел строго и официально. Стол, накрытый красной 
скатертью, стоял не на сцене, где его обычно ставили для торжественных собраний,
 а внизу, в самом зале. Одинокий Шатров сидел в пустом пространстве между 
красным столом и рядами кресел.
Судьями были хорошо известные Шатрову однополчане: подтянутый и стройный 
командир первого батальона подполковник Тарасов, постоянно суетливый и худой, 
как мощи, начпрод капитан Щеглов и здоровенный, не только видом похожий на 
борца, но и действительно борец старший лейтенант Аронов. Да, сейчас не 
подойдешь к Тарасову и не заговоришь запросто о рыбалке, о которой он может 
говорить в любое время дня и ночи. Или к Щеглову с каким-нибудь 
продовольственным вопросом. Или к Аронову, который в другое время мог бы 
добродушно пошутить.
Сегодня они судьи.
В зале, за спиной Алексея, все ряды были заполнены. Кандыбин, Ячменев, Торопов, 
штабные офицеры сидели около окна. Компания Берга собралась возле глухой стены 
в заднем ряду. Анастасьев, Антадзе - рядом с Зайнуллиным.
Сначала судьи, как и полагалось, подробно разбирали суть дела.
Шатров хоть и волновался, но все же раздраженно думал: "Зачем повторять? Они же 
читали все перед заседанием. Опять формализм и напрасная трата времени! А 
впрочем, это естественно, мне хочется, чтобы все кончилось побыстрее, а им 
нужно использовать дело как воспитательное средство для других".
Шатров утешал себя тем, что происходящее - неизбежная неприятная ступень к 
скорому освобождению. Надо только потерпеть. Замкнуться. Перенести. Слушать и 
пропускать все мимо ушей. Все это скоро кончится. Суд возбудит ходатайство об 
увольнении лейтенанта Алексея Шатрова из армии. А министр обороны, конечно, 
издаст приказ. Министр не откажет офицерскому суду чести.
Однако, как ни старался Шатров замкнуться и укрыться, судьи, то один, то другой,
 кололи его вопросами, обнажали перед всеми.
- Это ваша карта? Ею вы пользовались на учениях?
- Да.
- У вас почти нет тактической обстановки, почему?
- Не успевал наносить. В движении не было возможности.
- Ну а там, где вы оставили человека, можно было хотя бы точку поставить?
Шатров молчал.
- Можно или нет?
- Можно, - тихо сказал Шатров.
- Почему же вы не поставили? Почему вы так легко подвергли смертельной 
опасности человека? Вашего подчиненного, о котором вам полагается заботиться.
Шатров молчал.
Но молчать ему не позволяли. Его заставляли говорить. Из-за стола судей и из 
зала все время сыпались разоблачающие вопросы, и на них надо было отвечать.
Офицеры безжалостно клеймили Шатрова позором. Многие требовали изгнать его из 
армии. Особенно зло и горячо высказался Зайнуллин. Он боялся, как бы суд не 
пожалел Шатрова и не продлил бы тем самым его, зайнуллинские, муки.
Шатров очень удивился, услыхав, как после Зайнуллина слова попросил Берг.
Присутствующие притихли.
Высокий, красивый Берг подошел к трибуне. Проходя мимо Шатрова, он украдкой 
подмигнул ему - не принимай, мол, всерьез, это все лишь хитрость, ради твоей же 
пользы.
- Я хочу присоединиться к общему мнению, - веско сказал Семен. Лейтенант Шатров 
совершил достаточно проступков для того, чтобы уволить его из армии. Не хочет 
служить - и пусть уходит, зачем его держать? И командованию меньше 
неприятностей. В общем, надо увольнять: всем будет от этого польза.
В зале послышался сдержанный ропот. Офицеры задвигались, заскрипели стульями, 
они явно были недовольны выступлением Берга. Руку поднял Ячменев. Председатель 
дал ему слово.
Маленький, белобрысый замполит быстрым шагом вышел к трибуне, на ходу резким 
движением рук расправил гимнастерку, и по этому резкому движению, по быстрым 
шагам Ячменева Алексей понял: сейчас подполковник наговорит много неприятного.
- Ни один завод не выпустит за ворота явный брак, - сказал Ячменев и рубанул