С офицеров слетела игривая веселость. Они сдержанно поздоровались с Надей и не 
знали, как себя держать при ней.
Воспользовавшись заминкой, Алексей кивнул друзьям:
- Ну, бывайте. Мы пошли.
Он взял у Нади чемоданчик и повел ее в гостиницу. Дорогой Надя расспрашивала, 
как он живет, а сама все время рассматривала его со стороны.
- Это твои друзья?
- Да.
- Какие смешные. Они всегда такие стеснительные и растерянные?
- Стеснительные? - Алексей усмехнулся. - Ну знаешь, любому из них палец в рот 
не клади, до плеча руку оттяпает.
Алексей чувствовал: Надя и его рассматривает, она насторожена, и первое 
впечатление, видно, складывается не в его пользу. Это злило - он привык ей 
нравиться. Из головы не выходили беды последних дней и предстоящий суд чести. 
"Мало забот, теперь еще эта приехала. Дернул меня черт написать ей тогда на 
гауптвахте дурацкое письмо. Вот, пожалуйста, благородная девушка пришла на 
помощь в трудную минуту. Друзья познаются в беде! Все на своих местах. 
Погибающий товарищ обопрется на протянутую руку и будет спасен".
В номере гостиницы Надя подошла к Алексею, взяла его за руки и печально 
сказала:
- Ты очень изменился, Алеша. Я тебя едва узнала.
Она посмотрела на его глаза, красные от выпитого на вокзале вина и водки, на 
одутловатое лицо, поблекшие губы.
- А ты не изменилась, выглядишь, как тогда, в школе.
- Я плохо сделала, что приехала?
- Нет, почему же? - Алексей попытался придать своему голосу бодрость и 
улыбнуться.
- Наверное, я опоздала. Я теперь не нужна. Но когда ты прислал письмо, у меня 
шли экзамены. Я не могла потерять год. Выехала, как только отпустили на 
каникулы. У тебя очень большие неприятности?
"Начинается, - подумал Алексей и чуть не застонал от сознания безвыходности 
положения. - Ну зачем ты приехала! Куда тебя деть? Как избавиться от этого 
тошнотворного, никому не нужного разговора? Была бы хоть прилично одета, пошли 
в кино или на танцы..."
- Я привезла тебе письмо от мамы, - сказала Надя и, открыв чемоданчик, подала 
конверт.
В номере было серо от наступающих сумерек. Алексей не стал зажигать свет и 
подошел к окну. Кроме обычных упреков за долгое молчание мать писала: "А Надя 
девушка очень порядочная. Как получила от тебя письмо, места не находила, 
высохла вся, бедняжка..." Алексей посмотрел на Надю она сидела в глубине 
комнаты, маленькая, серенькая, похожая на тень. Сострадание и жалость на миг 
шевельнулись в груди. "А какая была задорная девчонка, красивая, фигуристая, - 
вспоминал он. - Показать бы "мушкетерам", какой она была на выпускном вечере в 
школе! Тогда у нее были длинные волосы, подвитые снизу в локоны. Они красиво 
колыхались при каждом движении. Румяные, будто после горячего душа, щеки, 
белоснежная кофточка и огненно-красная юбочка". Надя всегда жила бедновато: 
отец ее погиб на фронте, мать, сраженная горем, болела и с трудом зарабатывала 
на питание. Она не смогла сшить Наде белое платье к выпускному вечеру. Но 
веселая и бойкая Надя и в будничной одежде была привлекательной. "Да, сейчас, 
наверное, жить стало совсем тяжело, мать состарилась, на стипендию не 
распрыгаешься. Совсем высохла, бедная. И за меня переживала, наверное. Если я 
ее обижу, будет очень подло. Но и жениться из жалости тоже не дело. Хоть ты и 
привезла рекомендательное письмо от мамы, все равно я тебя выпровожу. Надо это 
сделать до суда, чтоб ничего не узнала. Только как-то сделать помягче".
А Надя тем временем пыталась избавиться от охватившего ее смятения. "Как он 
опустился! - думала она. - Был такой чистый и хороший парень, а сейчас... Он 
совсем не рад моему приезду. Даже не поцеловал. Он все забыл, что было между 
нами. А может быть, вообще ничего не было, и мне только казалось, что он с меня 
глаз не сводит. Но письма из училища? Планы на жизнь? Он умолял ждать, ревновал,
 каждый месяц просил фотокарточки. И вдруг такой холодный и чужой. А я - 
фантазерка! Никакой помощи ему не нужно. Еще подумает, что я набиваюсь в жены. 
Как глупо и стыдно, стыдно, стыдно". Надя почувствовала, что глаза стали у нее 
горячими, губы запрыгали и шершавый комочек покатился по горлу. "Только этого 
не хватало! - сердито подумала она. - Нет, милая, раскисать я тебе не позволю. 
Сейчас же бери себя в руки! Что затеяла, доводи до конца и убирайся с поднятой 
головой. А ты, Алеша, если даже будешь умолять меня на коленях, я твоей женой 
не стану и если смогу тебе помочь, то сделаю это ради того Алешки, с которым 
целовалась в пустом классе".
Так они сидели в неосвещенном номере - он на подоконнике с письмом в руке, 
которое уже давно прочитал, а она у стола, делая вид, что не хочет мешать его 
чтению. И оба мучительно думали, что же им делать, о чем говорить.
Выручили "мушкетеры" - они загалдели, затопали в коридоре, отыскивая номер, 
который указал им администратор. На секунду затихнув, умышленно осторожно 
постучали в дверь. "Наверняка стучит Савицкий, - отметил про себя Алексей, - 
даже в этом проявляется его натура, стучит осторожно, игриво, с намеком на 
возможность пикантного положения".
- Да, входите.
Веселая троица ввалилась в номер. Их лиц не было видно, однако Шатров и по 
качающимся силуэтам видел - добавили.
- Пардон.