здесь господ: пошел я на это рандеву или нет?
     — Вы не пошли на него.
     — Как же это возможно в свете строжайшей дисциплины, царящей в 
разведслужбе? А вот как, объясняю вам: просто я получил другую радиограмму, по 
другому каналу. В ней мне предписывалось не идти на встречу с Ефремовым. А 
назначение встречи — хитрый ход Директора: он хотел узнать, действительно ли 
Ефремов арестован…
     Движение среди слушателей… Я продолжаю:
     — …Так что, видите ли, нельзя быть уверенным ни в чем… Откуда же вы взяли, 
что Центр не в курсе ваших задумок?
     — Мы знаем, Москва считает, будто Кент на свободе, — отвечает Гиринг.
     — Кент перешел на вашу сторону?
     — Да.
     — Вы уверены?
     — Абсолютно, он зашифровывает все радиограммы, которые мы посылаем Центру.
     — Это не доказательство!
     И снова Гиринг меняет тему разговора:
     — Между прочим, Отто, что это за специальная связь с Москвой через 
руководство коммунистической партии?
     — А, вы знаете про этот канал связи? О нем вам рассказал Кент, не правда 
ли? Но он научил вас, как пользоваться им? Я очень заинтригован — какой ответ 
даст мне Гиринг?..
     — Нет еще, но это не имеет значения… Между прочим, вы знаете группу 
ШульцеБойзена?
     — Нет, о ней я еще ничего не слышал.
     — Это группа коммунистических разведчиков в Берлине. Она полностью 
ликвидирована, но ее контакты с Москвой продолжаются как ни в чем не бывало…
     — А от меня вы, собственно, чего хотите? Я арестован и хотел бы сразу 
предупредить вас: все, что вы мне тут рассказываете, никак не влияет на меня. 
Все это я уже давно знаю. Я также знаю, что доверием Москвы вы не пользуетесь. 
И, между прочим, каждый лишний день, который вы продержите меня здесь, поможет 
Москве полностью раскрыть вашу игру.
     На сей раз Гиринг промолчал. Уже два часа пополуночи. Мои собеседники, 
видимо, утомлены. Разговор, суть которого я кратко изложил, был долгим и 
напористым с обеих сторон. Планы противника постепенно раскрываются передо мной.
 Ясно одно: я имею цело с попыткой завести крупномасштабную фальшивую игру. Я 
понимаю, что присутствую не при маленькой «радиоигре», которая обычно длится 
парудругую недель. Но окончательная цель мне пока еще всетаки непонятна. В 
чем замысел начавшейся «Grand jeu» («Большой игры»)? Ни Гиринг, ни остальные 
ничего определенного на этот счет не сказали. Гиринг прерывает «заседание»:
     — На сегодня достаточно, — говорит он. — Завтра продолжим. Остаток ночи я 
провожу в небольшой комнате, вытянувшись на диване. Меня охраняют два 
унтерофицера СС. Утром меня никто не навещает. Во второй половине дня 
появляется Гиринг и объявляет:
     — В настоящий момент нас непосредственно интересует лишь одно: ваш арест 
должен оставаться тайной. Вам может показаться странным, что мы так открыто 
говорим с вами. Все главные деятели «Красного оркестра» арестованы, часть 
сотрудничает с нами, другая часть отказывается сотрудничать. Повторяю: вы 
проиграли… Но есть все же один вопрос, который, несомненно, интересует вас…
     То есть чего именно мы хотим добиться? Что ж, месье Отто, сегодня вечером 
поговорим и об этом.
     
15. «БОЛЬШАЯ ИГРА»
     
     25 ноября около девяти вечера я вновь предстаю перед моим «ареопагом». Что 
они припасли для меня? Что намерены со мной сделать? Вчера на все лады 
обыгрывалась тема: «Вы проиграли». Но если я проиграл, то почему же 
зондеркоманда, видимо, всетаки добивается моих «услуг»?
     Сюрпризы следуют один за другим: так же как и накануне, Гиринг не говорит 
со мной как с побежденным пленником; нет, лишь слегка изменив интонацию, он не 
без церемонности, я бы даже сказал, с известной торжественностью заводит речь о 
высокой политике. Его слова были бы вполне уместны даже на дипломатическом 
приеме.
     — Единственная цель третьего рейха, — начинает он, — состоит в том, чтобы 
заключить мир с Советским Союзом…
     Вот это новость так новость!.. Думаю, он заметил, как я нахмурил брови, но 
для него это неважно, и он продолжает обрушивать на меня «откровения»:
     — …Все более разрастающаяся кровавая битва между вермахтом и Красной 
Армией может радовать только капиталистовплутократов. Разве не сам фюрер 
назвал Черчилля алкоголиком, а Рузвельта — несчастным паралитиком? Но вот какое 
дело: если в нейтральных странах легко войти в контакт с представителями 
англоамериканцев, то там почти невозможно встретить эмиссаров советского 
правительства. Эта проблема долго оставалась для нас неразрешимой. Но наконец 
нам пришла в голову мысль использовать для этого «Красный оркестр». Когда его 
сеть будет «повернута в обратную сторону», то есть будет действовать под нашим 
руководством, ее передатчики станут инструментами для достижения этого мира…
     В этот момент Гиринг, уверенный в успехе, прерывает свою речь, чтобы 
подтвердить выдвинутый им «тезис» на примере нескольких радиограмм, переданных 
немцами в Москву с помощью захваченных передатчиков. Он вполне доволен собой: 
торжествуя, добавляет, что в Москве никто ни о чем так и не догадался.