Центрального Комитета послужило поводом для последней попытки сопротивления. 
Согласно официальным результатам, провозглашенным с высокой трибуны съезда, за 
Сталина и Кирова проголосовали все делегаты, за исключением трех. Но на самом 
деле все было совсем подругому: около трехсот делегатов, то есть более одной 
четверти, вычеркнули имя Сталина. Насмерть перепуганный Каганович, отвечавший 
за организацию съезда, решил сжечь бюллетени и объявить, что при тайном 
голосовании Сталин якобы получил точно такое же число голосов, какое 
действительно получил Киров. Сталин, конечно, узнал об этой закулисной 
махинации, и, строго говоря, именно это голосование и дало толчок тому 
кровавому процессу, который не мог не привести к массовым репрессиям. Началась 
«смена кадров». Живые силы революции стали исчезать, проваливаясь в некий 
зияющий люк, под которым словно разверзлась бездна. Во главе списка стояли 
делегаты XVII съезда. Из ста тридцати девяти делегатов, избранных в состав 
Центрального Комитета, в последующие годы сто десять были арестованы. Для 
начала репрессий нужен был повод, а если повода нет, его всегда можно найти. 1 
декабря 1934 года был убит Киров.
     Многолетний секретарь Ленинградского обкома партии, Киров еще в 1925 году 
был направлен Сталиным в «Северную Пальмиру» с поручением искоренить там 
остатки влияния зиновьевцев. Простой, обходительный и доступный человек, Сергей 
Миронович быстро завоевал широкую популярность. Вокруг его имени стала 
кристаллизоваться оппозиция Сталину, и это убедительно подтвердилось на XVII 
съезде ВКП (б). Нет сомнений, что в условиях истинно демократичных выборов 
Киров оказался бы во главе партии, но тогда никто не сознавал, что как раз в 
этомто и заключалась главная причина организации его убийства. Сталин 
избавлялся от соперника и вместе с тем создавал атмосферу, оправдывающую волну 
репрессий. Смерть Кирова, возведенного в ранг великомученика, могла послужить 
предлогом для уничтожения его сторонников. По инициативе самого Сталина начался 
кровавый шквал репрессий. Обвиненные в подстрекательстве Николаева — убийцы 
Кирова — сто заключенных были немедленно расстреляны. Очень скоро после этого, 
15 и 16 января 1935 года, состоялся судебный процесс. Зиновьев и Каменев, 
посаженные на скамью подсудимых, признали, что как бывшие руководители 
оппозиции они несут моральную ответственность за это убийство. Их приговорили, 
соответственно, к десяти и пяти годам тюремного заключения. Должен откровенно 
сказать, что в те дни в нашем университете не верили, будто убийство Кирова 
подготовила какаято организованная группа. Считалось, что это дело рук 
исступленного фанатика. Но, во всяком случае, никто не мог даже в отдаленной 
степени вообразить, какие дни ожидали нас. Убийство Кирова оказалось 
своеобразным сталинским «поджогом рейхстага».
     18 января 1935 года руководство Коммунистической партии разослало всем 
местным руководителям директиву «мобилизовать все силы на уничтожение вражеских 
элементов». Эта расплывчатая формулировка — «вражеские элементы» — давала НКВД 
неограниченную свободу действий. С целью выявления этих элементов началось 
повсеместное поощрение подозрительности и доносительства; послушная приказаниям 
пресса требовала изобличать виновных, в сотнях статей призывала советских 
граждан говорить языком «правды», а это означало, что соседа по лестничной 
площадке, товарища по работе, пассажира автобуса, торопящегося кудато 
прохожего — всех их надо считать подозрительными. Наблюдать, быть начеку, 
разоблачать! По всей стране распространилось «стукачество».
     Затронутыми оказались буквально все слои населения. Мой сын Мишель, 
воспитанник пансионата для детей коминтерновцев, рассказал мне следующую 
поучительную историю, показывающую, до какой степени разросся психоз 
шпиономании.
     В один прекрасный день ктото из «миссионеров большевизма», вернувшись 
после длительной загранкомандировки в Москву, пришел в этот пансионат повидать 
своего сынишку Мишу. Как и при всяком родительском посещении, был организован 
небольшой праздник. Перед уходом отец говорит Мише:
     — Я приеду за тобой через две недели.
     На другой день его арестовали.
     Время идет. Мальчик спрашивает, где же его папа. Директор пансионата 
сначала уклонялся от ответа, но потом собрал ребят и заявил им:
     — Помните празднество, которое мы с вами устроили недавно в честь Мишиного 
отца? Так вот, это был вовсе не Мишин отец, а шпион, выдавший себя за него. А 
отца Миши убили капиталисты! Так что, дети мои, как говорит наш товарищ Сталин, 
нам нужно удвоить бдительность, чтобы разоблачать врагов народа.
     Вдохновленные этим советом, ребята решают устроить в окрестностях 
пансионата облаву на шпионов. Однажды на улице им попадается довольно странный 
тип. Высокий и с виду сильный, он одет в длинный габардиновый плащ с поднятым 
воротником. На нем надвинутая на лоб шляпа, глаза замаскированы темными очками. 
В руке у него черный портфель. Какие же тут могут быть сомнения! Шпион — ясное 
дело! Ребята идут за ним по пятам и видят, как он скрывается за большими 
воротами завода. Сыщики в коротких штанишках подбегают к вахтеру…
     — Да вы с ума сошли! — кричат они. — Только что вы пропустили на завод 
шпиона!
     Вахтер изумляется, но тут же хохочет:
     — Ваш шпион — директор нашего завода!
     Затем пошли показательные судебные процессы. Старых большевиков, 
соратников Ленина, обвиняют в какихто совершенно немыслимых делах. Будто они 
стали шпионами — английскими, французскими, польскими — неважно какой страны. 
Доказательства? Их фабриковали грубейшим образом. На каждом процессе 
перечисляются члены Политбюро, которые якобы просто чудом не стали жертвами