подозрительное лицо, мог производить обыски в частных домах и принимать любые 
другие меры, сколь бы произвольны они ни были. 
      Первым генерал-лейтенантом полиции был Габриель-Никола, который по 
названию своего поместья принял более аристократическое имя - де ла Рейни. Этот 
молодой адвокат, протеже губернатора Бургундии, впоследствии снискал 
расположение Кольбера. Современники де ла Рейни описывают его как человека 
сурового, молчаливого, самоуверенного и весьма сильного характером. Хотя его 
личные качества мало подходили к тем, какие требовались от французского 
царедворца, он, как видно, быстро снискал доверие самовластного монарха, и его 
последующие победы над мошенниками и заговорщиками стали обычным делом. 
      В его ведение были отданы все государственные узники королевских 
тюрем-крепостей - Венсенна, Бастилии, Пиньероля и других мрачных юдолей 
забвения. В его распоряжении находилась целая армия - около тысячи человек 
кавалеристов и пехотинцев; дополняла её городская стража, так называемые 
"королевские лучники" в количестве 71 человека. 
      Де ла Рейни вымуштровал свои ударные войска и приступил к чистке 
знаменитого "Двора чудес", этой язвы средневекового Парижа, притона 
профессиональных нищих. Полиция изгнала и рассеяла обитателей этой цитадели 
преступности; но Париж получил передышку лишь за счет окрестностей, куда 
перекочевали преступные элементы. 
      В разоружении служителей знати де ла Рейни добился более прочных успехов. 
Он обнародовал строгие правила, восстанавливавшие действие старых указов, 
которые запрещали носить оружие, и отказывал в приеме на службу тем, у кого 
документы были не в порядке. Затем он арестовал нескольких упорствовавших, 
осудил их и повесил, несмотря на громкие протесты влиятельных покровителей. А 
когда вместо запрещенных шпаг начали пользоваться дубинками, тростями и просто 
палками, он запретил и их. 
      Другие занятия генерал-лейтенанта создали ему славу первого неумолимого 
цензора печати. Недостаточно ещё запуганные французы печатали произведения, 
которые королевское правительство считало пасквилями. Среди подданных короля 
Людовика находились безрассудно отважные люди, протестовавшие против 
королевских излишеств, грабежей военных, несправедливых судебных приговоров, 
казнокрадства финансистов. Но адские машины издателей были во власти полиции, и 
умело обрушивала месть закона на типографов и наборщиков, авторов или издателей,
 мнения которых не нравились правительству. Принимались самые жестокие меры 
против распространения запрещенных книг; особенно не по душе полиции были 
философские произведения. 
      Любопытно отметить, что когда на книги падало подозрение, их разыскивали 
и брали под стражу как уголовных преступников - и даже отправляли в Бастилию. 
Двадцать экземпляров книги откладывали для губернатора, двенадцать или 
пятнадцать - для видных государственных чинов, а остальные передавали 
производителям бумаги для уничтожения, продавали как макулатуру или сжигали в 
присутствии архивариуса. Запрещенные книги арестовывали только после суда и 
вынесения приговора; приговор писался на листе бумаги, который прикрепляли к 
мешку с осужденными книгами. Приговоренные гравюры уничтожали в присутствии 
архивариуса и всего штата Бастилии. Конфискация книг часто сопровождалась 
приказом об уничтожении печатной машины и конфискации всех изданий 
книгоиздателя. 
      Но в борьбе против азартных игр и жульничества вообще полицейским агентам 
пришлось решить более трудную задачу. Подражая распущенности и расточительству 
знати, азартным играм предавались все и где попало, даже в карете при поездке 
на расстояние нескольких миль. По мере того, как удовольствия молодости 
переставали привлекать Людовика XIY, король все больше втягивался в азартную 
игру с большими ставками. Придворные следовали его примеру, а прочие подражали 
им. Возможность сорвать большой куш влекла к зеленым столам многочисленных 
шулеров; разнообразные виды жульничества получили огромное распространение. 
Король неоднократно отдавал приказы об искоренении мошенничества; главному 
начальнику дворцовой полиции даже поручено было изыскать способы предотвращения 
шулерства. В то же время де ла Рейни доносил Кольберу о бесчисленных видах 
жульничества с картами, игральными костями и т. д., раскрытых его агентами. 
Полицейский генерал-лейтенант предлагал поставить под строжайшее наблюдение 
фабрикантов карт; бесполезно было, с его точки зрения, контролировать 
изготовителей костей; но нужно было требовать, чтобы они доносили обо всех, 
заказывающих фальшивые кости. 
      Постепенно азартные игры, продолжавшиеся при королевском дворе, оказались 
запрещенными для населения. Король, значительно остепенившийся под религиозным 
влиянием мадам де Ментенон, порицал мотовство дворян; но азартные игры 
становились все более популярными. Людовик обещал облечь де ла Рейни 
достаточной властью, чтобы искоренить все азартные игры, но отнюдь не предлагал 
начать со своего двора. И игра, и жульничество процветали в высших сферах до 
самой Великой французской революции. Тогда придворным, норовившим обмануть 
партнеров в азартной игре, пришлось пытаться обмануть гильотину. 
      Беспринципный Беррье был обязан своим назначением на пост полицейского 
генерал-лейтенанта влиянию маркизы Помпадур, ставленником которой он был. С 
усердием низкопоклонника он направил всю власть и силы своего ведомства на 
слежку за её соперницами, в точности выясняя, что говорили о ней, и мстя 
массовыми арестами за каждое наносимое ей оскорбление. Чтобы угодить всесильной 
любовнице Людовика XV, Беррье ежедневно представлял ей доклады о скандальных 
сплетнях, которые его агенты собирали в Париже. Отсюда был лишь один шаг до 
"Черного кабинета" - правительственного бюро почтового шпионажа, где