Это было время большого застоя и полной беспечности, время, когда виконт 
Диллон, наследственный командир Диллонского полка французской регулярной армии, 
мог вести дела своей воинской части, не покидая Англии. Франция и Англия шли к 
войне, но ирландский виконт не менял своего местожительства и в то же время не 
слагал с себя командования. 
      Де Боннака отозвали из Гааги и на его место назначили нового французского 
посланника д'Афрэ, который простодушнейшим образом вступил в переговоры с 
Фальконне - шпионом - двойником, большим поклоником золотых гиней, которые ему 
выплачивали англичане. Накупив немало фальшивок, д'Афрэ в конце концов раскусил 
Фальконне и обратился к более искусному жулику Филиппу, специальностью которого 
была ложная информация, якобы разоблачавшая британские планы в Канаде. 
      Другой шпион - двойник, швейцарец Вотравер так мало считался с д' Афрэ, 
что через его голову написал непосредственно Людовику XV. Он сообщал, что может 
узнать численность войск и цели английской экспедиции в Нидерланды. Англичане 
чрезвычайно опасны и умны, поскольку они сумели одурачить даже его, Вотравера, 
- сознавался он, - и король Франции правильно сделает, если запросит мира. 
Людовик предложил швейцарцу оставить дипломатию и возобновить свою работу в 
качестве шпиона, за которую он и получал вознаграждение В это время - в 1757 
году - Мобер и Робинсон были уже не у дел, и единственным оседлым французским 
шпионом в Англии был некий д-р Ансэ. Он был братом аббата Ансэ, французского 
дипломата, и считал свое место в Лондоне важным и безопасным. Его донесения, 
похоже, приносили мало пользы французскому правительству. Тем не менее, 
разоблачив Ансэ, англичане решили, что он представляет собой грозную опасность. 
С ним не собирались миндальничать, как с Робинзоном. Ансэ судили в июне 1758 
года и приговорили к повешению, что потрясло не только его самого, но и весь 
подпольный шпионский мирок Европы. В негодовании Ансэ обратился к суду с 
запросом: на каком основании шпиона смеют третировать как обыкновенного 
уголовника? 
      ГЛАВА ШЕСТАЯ 
      Полицейский шпионаж Бурбонов 
      Организация секретной службы при Ришелье и Мазарини помогла упрочить 
Бурбонскую монархию в лице сына и внука Генриха IV. Французский трон больше 
века не ведал серьезной угрозы. Кардинал Ришелье заложил фундамент этой 
безопасности при помощи системы шпионажа, главной целью которой было 
обеспечение его личной безопасности. Мазарини был вообще слишком озабочен 
борьбою с Фрондой и другими заговорами презиравшей его аристократии, чтобы 
полагаться только на правительственных шпионов или полицейских агентов, которых 
нельзя было и сравнивать с агентами его собственной секретной службы. 
      Людовик XIV, достигнув совершеннолетия и вступив на трон как самый 
неограниченный монарх своего времени, очень быстро изменил эти порядки. Его 
полицейская служба все ещё оставалась частной, но только потому, что Людовик 
смотрел на Францию как на свою вотчину. Это был абсолютный монарх, 
властвовавший по принципу "государство - это я!", и его частный шпионаж, 
естественно, входил в полицейское ведомство его государства - вотчины. В 
царствование этого монарха зарождается возведенная в систему политическая 
полиция, слежка, почтовая цензура и военный шпионаж в мирное время. 
      Людовик не только требовал регулярной и эффективной деятельности системы 
шпионажа, но и предоставил французской полиции средства и власть, необычайно 
расширившие её задачи и её возможности. Он хотел обеспечить общую безопасность 
в крупнейших городах Франции, где преступления, распущенность и беспорядки были 
явлением повседневным. Однако, дав французскому народу устойчивое правление, 
Людовик сделал это за счет уничтожения остатков свободы и независимости городов.
 Лувуа, самый прославленный после Кольбера министр Людовика XIV, имел шпионов 
во всех городах Франции, во всех войсковых частях. "Лувуа был единственный, 
которому верно служили шпионы, - писала герцогиня Орлеанская, побуждаемая 
больше завистью, нежели стремлением к истине. - Имея дело со шпионами, он был 
щедр. Каждый француз, отправлявшийся в Германию или Голландию в качестве 
преподавателя танцев, фехтования или верховой езды, состоял у него на 
содержании и осведомлял его о том, что происходило при дворах". 
      Другой современник сообщает: "Не было ни одного сколько-нибудь 
значительного офицера французской армии, достоинства и пороки которого не были 
бы известны до последней мелочи военному министру... Не так давно в вещах одной 
девушки, которая служила горничной в крупнейшей гостинице Меца и там же умерла, 
было найдено несколько писем от военного министра, из которых явствует, что она 
обязана была осведомлять его обо всем происходящем в гостинице. За это министр 
регулярно платил ей жалованье". 
      Однако диктаторские полномочия королевской полиции не были переданы 
какому-нибудь министру или военачальнику; ими был наделен полицейский лейтенант 
(должность, учрежденная в 1667 году), вскоре возведенный в ранг 
генерал-лейтенанта. Это лицо стало всевластным; он и его преемники деспотически 
правили Парижем вплоть до Великой французской революции. Начальник полиции 
безапелляционно карал за нищенство, бродяжничество и нарушение любых законов. 
Даже в высших кругах общества были жулики и изменники. Умелые шпионы уличили 
князя де Рогана в том, то он вел переговоры с врагами Франции о продаже им 
стратегических пунктов на побережье Нормандии. 
      Задачи перед главой полиции были поставлены огромные, зато, по крайней 
мере, он был наделен исключительно широкими полномочиями. Его слово было 
непререкаемым законом в отношении всех преступлений политического или общего 
характера. Он мог немедленно расправляться с преступниками, пойманными на месте 
преступления, мог арестовать и посадить в тюрьму любое опасное или