высокооплачиваемым воином из всех когда-либо живших на свете, внезапно 
заподозрили в тайном намерении узурпировать верховную власть и захватить трон. 
Предполагалось, что полицейские агенты, наделенные непомерной властью, станут 
следить за каждым шагом почтенных граждан, совершать набеги на их дома, 
устраивать обыски и допросы по малейшему поводу и под вымышленными предлогами. 
      Разумеется, Веллингтон сохранил хладнокровие. Он ссылался на предметный 
урок - учреждение конных патрулей, так много сделавших для очистки окрестностей 
Лондона от разбойников и грабителей. Он напомнил англичанам о начале XIX века, 
когда ни один экипаж не мог проехать без того, чтобы не подвергнуться нападению,
 а путникам приходилось в любой момент быть готовыми вступить в бой с 
вооруженными злоумышленниками. И все же Веллингтону приписывали низкие 
честолюбивые замыслы, якобы толкнувшие его на создание постоянной армии 
вымуштрованных и обмундированных полисменов, которые должны были подчиняться 
правительству и быть независимыми от контроля местных налогоплательщиков. 
Назначение главой полиции Чарльза Роэна - боевого офицера и ветерана битвы при 
Ватерлоо - как будто ещё более подчеркивало намерение "Железного герцога" 
создать "настоящую жандармерию", которая как раз в ту пору существовала во 
многих абсолютных монархиях европейского континента. Нетерпимость англичан к 
новой, реформированной полиции в конце концов проявилась в тех презрительных 
кличках, какие получили полицейские. Они стали "бобби" в честь Роберта Пиля, и 
"сырыми раками", в честь синего цвета своих мундиров. Были даны и другие, ещё 
более нелестные клички. 
      Но уже спустя несколько лет ни один подданный британской короны, исключая 
неисправимых жуликов и отъявленных негодяев, больше не протестовал против новых 
правил поддержания общественного порядка и спокойствия, обеспечивающих защиту 
личности и имущества. 
      Иначе обстояло дело у французов. 
      Принц Луи-Наполеон, племянник императора, стал кандидатом в президенты с 
помощью ловкой политической интриги. Как все политиканы, прокладывающие себе 
путь к власти интригами, он горячо ухватился за ту самую систему шпионажа и 
репрессий, которая так долго душила его самого. Провозгласив себя Наполеоном 
III, этот узурпатор завел целую орду тайной полиции для борьбы со всеми 
конституционными гарантиями. Наряду с "дворцовой полицией" Наполеон III 
использовал также армию частных шпионов; ею командовал граф д'Ирвуа, на 
которого возллжили заодно и организацию слежки за полицией, что стоило около 14 
миллионов франков. 
      У Наполеона III был свой отряд шпионов, как и у премьера Руэра и префекта 
полиции Пьетри. Собственную секретную службу имела даже императрица. Наконец, 
два отряда находились под наблюдением Нюсса и Лафаржа. Агенты эти не знали друг 
друга; но вся широкая шпионская сеть была столь распространена, что фактически 
одна половина Парижа усердно занималась доносами на другую половину. 
      Плодом всей этой системы явились так называемые досье. Это были особые 
папки, заводимые на каждого, кем бы он ни был, преступник или ни в чем 
неповинный человек, если только нужно было подвергнуть его постоянному 
наблюдению. В архивах префектуры хранились многие тысячи таких "досье", 
тщательно зарегистрированных и дававших возможность быстро навести любую 
справку. Обычно они заключали в себе клеветнические доносы агентов, основанные 
большей частью на самых лживых и нелепых сплетнях. В результате нередко 
совершенно безобидные люди обвинялись в "потрясении основ". 
      Как же политическая полиция Наполеона III действовала против подлинно 
опасных заговорщиков? Вечером 14 января 1858 года император в сопровождении 
императрицы и генерала Роже направлялся в Парижскую оперу. Шел "Вильгельм 
Телль", поставленный в бенефис популярной певицы, покидавшей сцену. Наполеон со 
спутниками ехали в трех парадных каретах, эскортируемых отрядом гвардейских 
улан. 
      Карета императора следовала последней и несколько задержалась у арки в 
тот момент, когда из остальных карет высаживались обер-гофмейстер и другие 
члены императорской свиты. Внезапно раздался оглушительный взрыв, за ним второй 
и третий, после чего воцарилась полная тьма - от взрывной волны погасли все 
газовые фонари. Недолгая тишина сменилась криками раненых и умирающих, конским 
топотом, воплями перепуганных зрителей и звоном разбитых стекол. 
      Картина была ужасающая. Тремя бомбами, брошенными в толпу, окружившую 
Наполеона III, было убито и ранено 160 человек. Генерал Роже получил тяжелые 
ранения; один из осколков оцарапал висок императрице, другой пронзил 
треугольную шляпу императора. На наружных стенках кареты, в которой находился 
Наполеон III, были обнаружены следы 66 осколков. Однако Наполеон и его супруга, 
стремясь успокоить толпу, все же вошли в театр и заняли свои места. 
      Где же была и что делала в это время полиция, со всеми её шпионами, столь 
рьяно следившими друг за другом? Она всполошилась и рыскала по Парижу, 
отыскивая убийц. Один из главных заговорщиков уже был задержан. Случилось это 
фактически ещё до первого взрыва, когда жандармы арестовали иностранца по имени 
Пиери или Пьерэ, который бродил в районе Оперы. 
      За несколько дней до того парижская полиция получила сведения, что в 
Бирмингеме готовят бомбы. Лондон предупредил также о выезде некоего Орсини, 
неутомимого конспиратора. Брюссельская полиция, в свою очередь, предупреждала о 
подозрительных маневрах Пиери-Пьерэ. Но вся информация, своевременно полученная 
из Англии и Бельгии, не заставила французскую полицию принять необходимые меры 
предосторожности; в результате заговорщики спокойно прибыли в Париж и затем 
пробрались незамеченными на площадь Оперы. Министру внутренних дел Байяну и его 
подчиненному, начальнику полиции Пьетри, пришлось подать в отставку.