генерала Хью Джадсона Килпатрика, более известного под именем Киля, вместе со 
столь же неустрашимым молодым Ульриком Дальгреном, в кавалерийский рейд. Они 
приблизились к Ричмонду на расстояние пяти миль, но рейд не удался из-за 
предательства проводника-негра, сбившего отряд "янки" с пути. 
      Сын видного адмирала федералистов Дальгрен в 22 года был уже полковником 
и остался на действительной военной службе даже после ампутации правой ноги 
ниже колена. Во время упомянутого рейда он во главе сотни кавалеристов отбился 
от главных сил и погиб в стычке с вражеским патрулем. 
      Считая себя виновниками происшедшего, ричмондские шпионы приняли близко к 
сердцу это трагическое событие и решили не допустить, чтобы труп Дальгрена 
затерялся среди 10 000 могил на Оквудском кладбище. Учитывая злобу и страх, 
которые вызывало у южан одно только имя Дальгрена, шпионы полагали, что южане 
намерены оставить могилу кавалерийского полковника в безвестности. Они вырыли 
труп Дальгрена из могилы, которую им указал некий негр; опознать полковника 
было нетрудно по отсутствию ноги. Убедившись, что перед ними действительно труп 
Дальгрена, его похоронили снова, но уже в другом месте и в цинковом гробу. 
      Вопреки предположению шпионов, вожди южан хотели оказать услугу адмиралу 
Дальгрену и принялись разыскивать труп его сына, но до конца войны так и не 
смогли его обнаружить. Между тем Элизабет Ван Лью через своих агентов доставила 
адмиралу локон с головы молодого полковника. 
      В феврале 1865 года, недель за шесть до заключения мира, один из 
секретных агентов федералистов привел с собой в Ричмонд англичанина, 
выдававшего себя за поляка. Годом раньше северяне извлекли немало пользы из 
шпионской поездки в южные штаты профессионального солдата, который, сражаясь в 
рядах федералистов, был ранен под Геттисбергом. Это был Ян Собесский, 
эмигрировавший из Польши правнук польского короля Яна III. С 4000 долларов, 
выданных федеральными властями, Собесский, именовавший себя графом Калесским, 
поехал в Мобил; потом двинулся дальше на север, по пути осматривая лагери и 
крепости южан. Он имел беседу с президентом Дэвисом, вице-президентом Стивенсом 
и другими представителями правительства и даже был приглашен на фронт к 
генералу Ли. Когда Собесский через один из портов Мексиканского залива и 
Гаванну вернулся в Вашингтон, у него в кармане оставалось только 332 доллара, 
зато в качестве отчета он привез немало ценной информаци. 
      Северяне явно задумали повторить удачный опыт с человеком, говорившим, 
что он прибыл из Англии, и называвшим себя поляком. Однако по прибытии в 
Ричмонд он немедленно выдал южанам своего проводника, федералиста Бабкока и. 
приверженца северян Уайта, с которым должен был поселиться в одной квартире, а 
также всех лиц, оказавших им с Бабкоком помощь по пути. Когда мисс Ван-Лью 
узнала об арестах, её охватил страх. Поляк, однако, слишком торопился завоевать 
своим предательством расположение южан и потому прозевал возможность 
разоблачить её и многих других секретных агентов. 
      Убедившись, что падение Ричмонда - вопрос нескольких дней, Ван Лью 
просила генерала Бена Батлера, с которым поддерживала переписку, прислать в 
Ричмонд федеральный флаг. И через фронт южан ей тайно переправили большой флаг, 
пополнивший собой коллекцию разнообразных предметов, спрятанных в её доме. 
Когда в Ричмонде взлетели на воздух пороховые склады и военная эвакуация города 
была закончена, буйная толпа с факелами ринулась к особняку Ван-Лью, готовая 
осуществить многолетние угрозы. 
      Элизабет Ван Лью не растерялась, смело вышла навстречу толпе и, глядя 
прямо в лицо разъяренным соседям, сказала: 
      - Я вас знаю. Том... и вас. Билли... и вас... Генерал Грант будет здесь 
через час, и если вы причините хоть малейший вред этому дому или кому-нибудь из 
проживающих в нем, ваши собственные дома запылают ещё до обеда! 
      Это вразумило толпу, и последняя опасность насилия отпала. Вскоре 
передовой отряд наступающей армии в пыльных синих мундирах ворвался в столицу 
южан. Еще до его появления Элизабет Ван-Лью, с трудом мирившаяся с 
необходимостью хранить в глубокой тайне свою верность Северу, первая подняла 
над своим домом федеральный флаг, который олицетворял сдачу Ричмонда. 
      Последующие годы выдались для Элизабет Ван-Лью мрачными и безотрадными. 
Президент Грант назначил её почтмейстером Ричмонда; на службе её вынуждены были 
терпеть, но общество подвергло Ван Лью остракизму, не смягчившемуся до самой её 
смерти. 
      Элизабет Ван Лью не получила ни доллара за услуги, оказанные ею армии 
федералистов; ей не возместили ни цента из тех денег, которые она так щедро 
расходовала из собственных средств ради единства Соединенных Штатов. Мало того, 
после ухода президента Гранта со своего поста её понизили в должности. Ее 
сделали мелким чиновником министерства почт, а потом лишили и этого скудного 
заработка. 
      Последние годы она жила в нищете, существовала на пенсию, назначенную ей 
друзьями и родственниками полковника Поля Ревира, которому она когда-то, 
помогла бежать из вражеского плена и предоставила убежище. И за ней преданно 
ухаживали верные ей стареющие негры, знамя освобождения которых в Ричмонде она 
подняла первая. 
      ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ 
      Перед всегерманским потопом 
      В 1829 году, когда во главе британского правительства стоял герцог 
Веллингтон, Роберт Пиль выступил с предложением реформировать полицию и 
расширить её права. Однако поскольку проект этот был поддержан Веллингтоном, 
реформа вызвала народное неудовольствие. Необычайно популярный полководец, 
которого благодарная нация вознаградила тем, что сделала самым