катушки фотопленки. Я взял их и запер в ящик письменного стола. Теперь нужно 
было объяснить ему, что в данный момент у меня нет денег в английской валюте, 
но что они в ближайшем будущем будут присланы из Берлина. Я немного беспокоился,
 как он воспримет? это. Но он прервал меня:
     – Ничего, тридцать тысяч фунтов стерлингов за эти две фотопленки вы 
отдадите мне в следующий раз. Вы ведь сами заинтересованы, чтобы я был доволен. 
Я доверяю вам и приду eщё раз.
     Приятно было сознавать, что мое слово стоит тридцать тысяч фунтов 
стерлингов. Теперь я почти не сомневаюсь, что тогда он больше верил в ценность 
своего товара, чем в обещания какогото малоизвестного ему атташе.
     Я выпил за его здоровье, и он очень любезно ответил на мой тост.
     – Вчера ночью я был просто поражен техническим совершенством вашей работы,
 – сказал я, переходя на тон непринужденной беседы. – Вы работаете один или у 
вас есть по– » мощник? Но как бы вы ни работали, совершенно очевидно, что вы 
прекрасный фотограф.
     – Я уже много лет занимаюсь фотографией. Мне никто не помогает. Я, делаю 
все сам.
     – Где вы это делаете – в посольстве или гденибудь eщё?
     – В посольстве, конечно…
     – Меня очень интересует, как вы фотографируете и когда?
     – Разве недостаточно того, что я доставляю вам документы? – спросил он, 
внезапно раздражаясь. – Может быть, я расскажу вам когданибудь об этом, только 
не сейчас.
     Было ясно, что сегодня я ничего больше от него не добьюсь. Уходя, он 
попросил меня достать ему новый фотоаппарат.
     – Я фотографировал немецкой «Лейкой», – сказал он, – которую взял у одного 
приятеля. Но скоро я должен буду eё вернуть. Достаньте мне другую, самую 
обыкновенную. Хорошо, если бы eё прислали из Берлина, потому что ктонибудь, 
возможно, ведёт учёт фотоаппаратов, продаваемых здесь, в Анкаре.
     Очевидно, он все продумал. Но его рассказ не удовлетворил меня – я так и 
не узнал, как именно он работает. Но пока оставалось только поверить, что он 
работает один и что никто ничего об этом не знает.
     Он пробыл у меня почти до полуночи.
     – Когда мы снова увидимся? – спросил я.
     – Я позвоню вам, когда у меня будет чтонибудь новенькое, но в посольство 
больше не приду. Это слишком рискованно. Мы встретимся в старой части города на 
какойнибудь темной улице. У вас, конечно, есть своя машина?
     Я утвердительно кивнул головой.
     – Лучше было бы установить место встречи сегодня же вечером. Надо выбрать 
такое место, где вам не нужно будет останавливаться» Вы просто будете ехать 
потихоньку, с потушенными фарами. Доехав до условленного места, откроете дверцу 
машины, а я вскочу в нее. Если на улице  будет eщё ктонибудь, сделайте вид, 
что не замечаете меня, обогните квартал и захватите Меня, когда улица будет 
пуста. Хорошо бы прямо сейчас поехать в город и установить тесто нашей встречи.
     – Вот eщё что, – продолжал он, когда я уже хотел отправиться за машиной. – 
На случай, если наш разговор по телефону будет подслушан (всякое случается в 
наши дни), я всегда буду называть время на двадцать четыре часа позже того, 
которое действительно имею в виду. Если, например, я говорю, что ожидаю вас на 
игру в бридж в такоето время восьмого числа, то это будет означать, что я жду 
вас в это же время седьмого. Так я буду чувствовать себя в большей безопасности.

     Да, кажется, он в самом деле все продумал. Я пошел за машиной, а Цицерон 
остался в хгабинете. Случилось так, что мой собственный старый «Мерседес» 
находился в это время в ремонте и я попросил машину на время у своего друга. 
Это был большой новый «Опель», похожий на многочисленные американские 
автомобили, на которых ездили члены дипломатического корпуса. Через несколько 
дней я купил эту машину – для наших целей она оказалась очень удобной. Днем же 
я продолжал ездить на своем стареньком «Мерседесе», который хорошо знали в 
Анкаре.
     Когда в эту ночь я подъехал на «Опеле» к посольству, Цицерон сел на заднее 
сиденье и тщательно занавесил окна. Следуя его указаниям, я вел машину по 
темным улицам старой части города. Наконец, он велел остановиться у пустыря 
между двумя домами.
     – Здесь будет пока место наших встреч, – сказал он.
     Я постарался запомнить это место. Оно находилось недалеко от перекрестка, 
и его легко было найти. Цицерон снова проявил большую проницательность.
     – А теперь не отвезете ли вы меня в английское посольство?
     – Куда? – переспросил я.
     – В английское посольство, в Канкайя. Я решил, что неправильно его понял.
     – Вы хотите, чтобы я отвез вас в английское посольство?
     – Почему бы и нет? Я там живу. «Рискованно», – подумал я, но ничего не 
сказал и поехал дальше. Машина была в прекрасном состоянии и легко шла по 
крутому подъему в направлении к новой части города, где находилось большинство 
посольств.
     На темном фоне неба уже можно было ясно различить силуэты двух больших 
зданий английского посольства. Еще короткий прямой пролет, затем крутой поворот,
 и через несколько секунд я буду у главных ворот посольства. Вдруг у меня 
мелькнула мысль, что это ловушка, но раньше, чем мы доехали до угла, я услышал 
позади себя голос Цицерона:
     – Теперь поезжайте медленно, но не останавливайтесь.