донесений от Зорге из Токио. Это было мудрым решением. В середине 1938 года, 
когда продвижение японцев из Северного Китая на юг почти приостановилось, Зорге 
дал такую оценку событий, которая впоследствии оказалась абсолютно правильной.
     «Китайский инцидент, — писал он, — может привести к двум основным 
результатам — полному признанию Англией и Америкой японской политики на Востоке 
или к их объединенной оппозиции, что наверняка вызвало бы резкое обострение 
отношений этих стран с Японией. А оно, в свою очередь, могло бы легко привести 
к войне». Зорге исключал возможность объединенной оппозиции, так как уже 
наметились признаки англоамериканского раскола: Англия хотела умиротворить 
Японию, а Соединенные Штаты продолжали посылать резкие ноты принцу Коноэ. Зорге 
доказывал, что преуменьшение Англией значения японской экспансии в Китае было 
вызвано нежеланием рисковать быть втянутой в войну на Востоке, когда приход 
Гитлера к власти и его последующая агрессивная политика поставили под угрозу ее 
существование. В то же самое время он отметил растущее доверие Англии к 
Соединенным Штатам, которое объясняет одобрение, правда без активной поддержки, 
давления Америки на Японию. Агрессия Японии, считал Зорге, в сочетании с 
Антикоминтерновским пактом с Германией приведет в конечном итоге к разрыву ее 
отношений с Англией, страной, которая всегда была ее другом, и с Соединенными 
Штатами, которые всегда официально благословляли дружеское сотрудничество 
Англии и Японии во всех делах, касающихся Дальнего Востока.
     Об этом докладе и других, которые основывались на большом знании Японии, 
Зорге позже говорил: «Без исследовательской работы и глубокого знания японской 
культуры я не смог бы выполнить свое задание. Более того, я не смог бы 
действовать беспрепятственно».
     Зорге с его вечной неудовлетворенностью достигнутым был убежден, что его 
разведывательная сеть недостаточно широко развита. На маньчжурской границе 
японская Квантунская армия смотрела через ничейную землю на Советский Союз и 
намеренно устраивала время от времени небольшие инциденты. Другая японская 
армия медленно продвигалась в Китае.
     Настало время, думал Зорге, иметь своего личного представителя в этом 
новом районе японского влияния — тайного агента, который мог бы сообщать о 
передвижении войск, размерах снабжения, новом вооружении, а также описывать 
отношение местного населения к японским властям. Зорге вспомнил, что во время 
своего пребывания в Китае он познакомился с умным корреспондентом Фунакоси 
Хисао.
     Расследование, проведенное Одзаки и Мияги, вскоре подтвердило, что этот 
агент работает в Гонконге в качестве представителя японской газеты. В июне 
членам группы сообщили, что Зорге будет находиться в курьерской поездке, 
которая продлится неделю или немного больше. Только Одзаки и Мияги знали, что 
стояло за этим внезапным желанием использовать Гонконг как место встречи.
     
ГЛАВА VII
ШАНТАЖ
     
     Зорге приехал в гонконгскую гостиницу с небольшим чемоданом и портфелем в 
руках. В поясе его брюк были зашиты пятнадцать роликов с микрофильмами. Войдя в 
свой номер, он запер дверь на ключ и быстро разделся. Подпоров подкладку брюк, 
он вынул ролики с микрофильмами и переложил их в портфель, освободив его 
предварительно от бумаг, привезенных из Токио исключительно в целях маскировки. 
Час спустя Зорге появился в фойе. В руках он держал свой портфель, во рту была 
потухшая трубка. Он стоял в центре вестибюля, где его было легко заметить, и 
рылся в карманах брюк и пиджака, как будто искал спички, чтобы зажечь трубку. 
Он достал коробок и, прикуривая трубку, как бы невзначай взглянул на человека, 
стоявшего в дальнем углу вестибюля с незажженной сигарой во рту. Зорге 
несколько раз затянулся трубкой, и кольца дыма закружились над ним. Буквально в 
тот же момент незнакомец вынул из кармана зажигалку, прикурил сигару и быстро 
вышел на заполненную прохожими улицу. Зорге последовал за ним.
     Они шли друг за другом в направлении парка. Там человек с сигарой уселся 
на одиноко стоящую скамейку. Зорге сел рядом с ним, положив свой портфель между 
собой и незнакомцем. Примерно десять минут оба сидели, беззаботно попыхивая 
один трубкой, другой — сигарой. Затем незнакомец бросил свою сигару и, даже не 
взглянув на Зорге, ушел, унося с собой портфель. Зорге выждал несколько минут, 
потом взглянул на часы и пошел в направлении, обратном тому, куда скрылся 
незнакомец. Вокруг никого не было. Связной успешно провел встречу. В 
микрофильмах содержался разработанный Зорге подробный план расширения 
деятельности своей организации на территории оккупированного японцами Китая.
     На следующее утро Зорге договорился о встрече с Фунакоси. Встреча 
произошла в гостинице, в номере, который занимал Зорге. Беседа затянулась, и 
было уже далеко за полдень, когда Фунакоси ушел.
     Через полтора месяца Фунакоси появился в Ханькоу, где размещался штаб 
командования японской армии в Китае. Там он организовал так называемый институт 
по изучению китайских проблем, который функционировал как информационное бюро, 
готовившее для японской печати материалы о положении в Китае. Три месяца спустя 
по рекомендации из Токио Фунакоси был назначен прессатташе при штабе 
командования японской армии в Китае.
     Это назначение было еще одним триумфом разведывательной сети, которой 
руководил Зорге. Агент советской военной разведки оказался в аппарате высшего 
органа управления японской армии в Китае. В какойто степени это явилось 
счастливой случайностью, хотя справедливости ради следует указать, что 
превращение Фунакоси из простого гонконгского корреспондента в официальное лицо