Служители сообщили сыну аптекаря, что вошедший в дом господин – это Ян 
Людвиг Вуатен, уже четыре года как выписанный Румянцевым из Парижа.
     Я сердечно поблагодарил сына аптекаря за ценнейшую находку. Как только он 
ушел, срочно вызвал полицмейстера Вейса и полковников Розена и Ланга. Первому я 
поручил навести справки о Вуатене и всех обстоятельствах его жизни, а Розену и 
Лангу дал указание организовать наблюдение за домом графа Румянцева в Вильне.
     Уже через какиенибудь два часа Вейс прислал мне довольно подробный отчет. 
Ему удалось выяснить следующее.
     Ян Людвиг Вуатен в чине капитана участвовал в египетском походе Бонапарта, 
был ранен и вышел в отставку. Потом он жил в Париже, пописывал под разными 
псевдонимами в газеты и журналы военноисторические статейки, пока его не 
вытребовал к себе граф Николай Петрович Румянцев.
     Встреча графа Шуазеля с месье Вуатеном в высшей степени не случайна.
     Бывшего офицера наполеоновской гвардии, видимо, соединяют с графом де 
Шуазелем, работающим, как известно, на варшавского резидента Бонапарта, дела 
достаточно серьезные. Вполне возможно, что именно Вуатен заменил прелестную 
Алину.
     И вот что еще любопытно. Ежели Вуатен есть шпион Бонапарта, то как понять 
его местонахождение в доме графа Румянцева?
     Николай Петрович, канцлер Российской империи и первый председатель 
Государственного совета, давно известен своими симпатиями к Бонапарте.
     Не исключено, что француз, живущий в доме графа, – шпион. Но вот что 
чрезвычайно существенно: в этом проявилось неведение Румянцева или его 
сознательная воля? У меня появилась крамольная мысль, однако проигнорировать ее 
я никак не могу: может, и граф Николай Петрович работает на Бонапарта? Над этим 
надо всерьез подумать.
     Да, вытягивается такая необыкновенная ниточка: граф Шуазель – Вуатен – 
граф Румянцев. А ведь Николаю Петровичу есть что интересного сообщить людям 
Бонапарта. Интересно, что скажет на это наш государь Александр Павлович?
     Молодец – мальчишка: он не зря вчера совершил прогулку по городскому саду. 
Без всякого сомнения, из него выйдет гениальный шпион.
     Этого сына аптекаря, несомненно, послал мне сам Господь!
     
     
Апреля 29 дня. Восемь часов вечера

     Проснулся довольно рано и тут же набросал записку для сына аптекаря, в 
коей просил его сегодня же непременно зайти ко мне.
     Около десяти часов утра получил донесение от полковников Розена и Ланга. В 
нем сообщалось, что месье Вуатен в течение дня несколько раз выходил на 
прогулку в городской сад: он встречался там с графом де Шуазелем, аббатом 
Лотреком и графом Тышкевичем. Каждый из них вручил Вуатену по небольшому 
пакетику.
     Вот что особенно интересно: эти пакетики предназначались персонально для 
Вуатена, или же он был только передаточным звеном?
     Если Вуатен всего лишь передаточное звено, то пакетики тогда 
предназначались для графа Николая Петровича Румянцева. И тогда можно говорить о 
предательстве высочайшего государственного сановника нашей империи. Но не будем 
торопиться с окончательными выводами.
     В полдень, во время свидания своего с государем, я рассказал ему о 
замечательной находке аптекаря – о месье Вуатене, живущем в доме графа 
Румянцева, и об его встречах с виленскими подпольщикамибонапартистами.
     На Александра Павловича эта история произвела необыкновенно сильное 
впечатление. Мальчишка вызвал у него прямое восхищение, но мысль, что 
заговорщики могут использовать в своих гнусных целях человека, который является 
канцлером, председателем Государственного совета, императора не только смутила, 
но и встревожила. Но к концу нашей встречи он залился самым что ни на есть 
задушевным смехом и сказал мне следующее:
     – Представляю, как озлится Балашов, когда узнает о твоих колоссальных 
успехах, ведь ты открыл самый настоящий заговор.
     Кстати, я обедал с полицмейстером Вейсом в трактире у Кришкевича. Вейс, 
между прочим, рассказал мне, что люди Балашова следят за моим домом. Еще он 
говорил мне, что есть известие из Ковно от майора Бистрома – там обстановка все 
накаляется: туда прибывают все новые и новые переодетые французские офицеры, 
отчего местное население в полном восторге, недовольство выражают одни жиды – 
самые горячие русские патриоты в здешнем крае. Но больше я уже к Бистрому 
никого на помощь не пошлю, самому люди позарез нужны.
     К семи часам вечера явился сын аптекаря. Он сообщил мне потрясающую 
новость, которая чрезвычайно меня обрадовала. Собственно, о такой новости можно 
было только мечтать.
     Французский резидент в Варшаве барон Биньон (под его началом находится вся 
разведывательная служба Бонапарте в герцогстве) дал сыну аптекаря распоряжение 
временно покинуть графа де Шуазеля и пойти в услужение к месье Вуатену. Об этом 
можно было только мечтать – мальчишка попадет в дом к самому Николаю Петровичу 
Румянцеву, графу и канцлеру.
     Даже в самых смелых мечтах своих я так далеко никогда не заносился. Это 
удача совершенно немыслимая, даже фантастическая. Трудно даже поверить, что 
такое могло произойти.
     Сын аптекаря не просто умница, но еще и на редкость удачлив, а с ним и я, 
и вся военная полиция при военном министре графе БарклаедеТолли.