Государь просил, чтобы я познакомил его с шевалье. Я обещал.
     
     Позднейшее примечание.  
     Мне не удалось выполнить свое обещание.
     Chevalier de la Payre погиб летом 1812 года от рук наполеоновских солдат. 
Он явился перед вошедшими в Москву французами в темносинем своем мундире с 
красными обшлагами и шляпе с белым бантом. Соотечественники спросили его, 
отчего на шляпе его не нововведенный бант tricolore! Завязалась ссора. Французы,
 назвав его vilain royaliste, бросились срывать с него мундир и шляпу. 
85летний старик обнажил шпагу и пал, защищая мундир и белый бант своего короля.

     
     
Апреля 22 дня. Четыре часа пополудни

     С утра я приказал вызвать к себе аптекаря. Вскоре он явился.
     Говорили мы совсем не долго. Я попросил его узнать, кто передает в Варшаву 
корреспонденцию виленского купца Менцеля. При этом я сообщил, что это и важно, 
и срочно. Старик обещал все передать сыну.
     В полдень, прогуливаясь по Немецкой улице, я встретил графа Тышкевича с 
сыном и аббата Лотрека.
     Завидев меня, они испуганно переглянулись и замолчали. Лица их вытянулись, 
а на лбу у аббата даже появилась испарина.
     Я, делая вид, что ничего не примечаю, начал с ними беседу, точнее, молол 
всякую чепуху, забавляясь паникой, в которой они продолжали пребывать. Вскоре к 
нам подошел граф Шуазель – общего испугу явно прибавилось. «Ну что ж, покину 
вас, мои милые заговорщики», – сказал я и удалился, оставив троицу в 
полуобморочном состоянии.
     Я спешил в трактир Кришкевича, у меня там была назначена встреча с 
полицмейстером Вейсом и с приехавшим из Ковно майором Бистромом.
     Вейс рассказал, что после ограбления граф Шуазель, аббат Лотрек и граф 
Тышкевич решительно перестали посещать купца Менцеля, просто исключили того из 
круга своего общения. На что я ответствовал, что за домом купца Менцеля все 
равно надо следить – это личное распоряжение государя.
     У меня был важный разговор с майором Бистромом. Прежде всего я сообщил ему,
 что в Вильну собирается с визитом граф де Нарбонн, и дал указание, чтобы 
движение Нарбонна пролегло через проселки, дабы он не видел наших 
артиллерийских парков и расположения наших частей.
     Бистром обещал все в точности исполнить. На мой же вопрос о положении дел 
в Вильно он отвечал, что там очень не спокойно – поляки ждут не дождутся 
прихода французов; вся надежда на жидов, горой стоящих за нашего императора.
     Не успел я возвратиться к себе, как явился Менцель. Купец не был в 
состоянии испуга, но был явно взволнован.
     Излившись в благодарностях по случаю отыскания его бумаг, он, запинаясь, 
спросил, все ли до конца я ему отдал – у него были частные письма от одной дамы,
 и их нет в той пачке, что я вернул.
     И тут я все понял: письма графини Коссаковской я ведь спрятал у себя и не 
дал их скопировать. Но на моем лице ничего не отразилось: я холодно сказал, что 
отдал совершенно все из того, что мне принесли полицейские чиновники.
     «А разбойников еще не нашли?» – робко и даже угодливо осведомился Менцель. 
Я скупо отвечал, что они уже содержатся под стражей, но, пока идет следствие, я 
ничего сказать ему не могу. Менцель опять рассыпался в благодарностях и наконец 
уполз.
     Когда его бесформенная, расплывшаяся фигурка исчезла, я опять принялся за 
письма Алины. Я все больше и больше убеждался в том, что она находится в Вильне.
 Сомнений не было совершенно никаких.
     Но как же ее найти? Это нужно сделать как можно быстрее. Может поручить 
следить за домом Менцеля еще одному нашему человеку?
     Дом Менцеля – это единственная зацепка. Нет, лучше всего, чтобы наш 
человек устроился к Менцелю истопником или садовником, в общем, чтобы проник 
внутрь.
     
     
Апреля 22 дня. Одиннадцатый час ночи

     Наш человек (Станкевич) уже служит у Менцеля. И шлет на мое имя донесения.
     В самом деле, граф Шуазель и аббат Лотрек перестали ходить к нашему купцу.
     Но вот что поведала Станкевичу одна горничная, которой, видимо, он 
понравился.
     Уже несколько месяцев Менцель посылает каждое утро к столу аббата Лотрека 
свежие овощи и фрукты. За провизией приходит экономка аббата Лотрека.
     Что же получается? Аббатик наш перестал навещать Менцеля, а вот экономка 
аббата является каждая утро. Чтото тут нечисто.
     Я попросил Станкевича, чтобы со слов горничной он дал описание того, как 
выглядит экономка. И вот что стало известно.
     Горничная НИКОГДА не видела лица экономки аббата Лотрека. Никогда. Но 
фигурка у нее, как предполагает горничная, изумительно стройная. Все дело в том,
 что экономка приходит в дом купца Менцеля, будучи неизменно укутанной в 
широкую голубую шаль.
     Неужели это она? Не верю своему счастью!