Апреля 17 дня. После четырех часов пополудни

     Проклятый Балашов! Встречаю его повсеместно в городе. Ясно чувствую, что 
его напряженный ненавидящий взгляд, как штык, упирается мне в спину.
     Болезненную зависть его стал примечать и государь и даже как будто 
забавляется этим. В присутствии своего министра полиции Александр Павлович не 
упускает случая демонстративно выказать мне свое расположение.
     Разделяй и властвуй. Император, надо полагать, опасается чтобы министр 
полиции и директор высшей воинской полиции жили в ладу. Такой союз представлял 
бы собой серьезную силу.
     Потому он не только рассорил нас, но и пристально следит, чтобы мы не 
примирились. Сегодня я получил тому доказательство.
     Балашов квартирует в доме Лавинского, гражданского губернатора здешнего 
края. Сразу по приезде он прислал мне ласково составленную записку, предложил 
встречу. Желая не обострять отношений, я немедля явился на его зов.
     Балашов принял меня радушно, старался показать, что обиды забыты. Я ни на 
грош не верю этому хитрому греку, но примирение было в его интересах, да, 
собственно, и в моих.
     Наш разговор состоялся часов в одиннадцать утра, мы уговорились, что 
непременно увидимся на следующий день.
     Обедал я у графа БарклаядеТолли.
     Главнокомандующий Первой армии и он же по совместительству военный министр 
со всем своим штабом разместился в Виленском замке. Супруге его почемуто был 
отдан целый этаж. На этой женской половине и был устроен обед, церемонный и 
скучный.
     Надо сказать, что граф БарклайдеТолли, известный храбростью и 
неустрашимостью на поле боя, панически боится жены своей.
     Эта сухая, плоскогрудая немка говорит тихим, свистящим голосом, который 
действует на графа пуще любой канонады.
     Я не раз наблюдал как в присутствии жены длинное узкое лицо 
главнокомандующего еще пуще вытягивается, превращаясь в короткий пробел между 
двумя массивными бакенбардами.
     Все основные назначения в Первой армии во многом определяются графиней. Но 
прежде всего она отбирает адъютантов, и немцев и русских, и держит их под своим 
покровительством и контролем. Они и составляют ее двор. Они в полном составе и 
присутствовали на обеде.
     За столом я оказался рядом с дежурным генералом Кикиным. Его круглое, 
всегда готовое к улыбке лицо почемуто не вызывает у меня доверия.
     Были на обеде состоящий при особе государя генерал от кавалерии барон 
Беннигсен и генералмайор Винценгероде. Первый мне показался до невозможности 
заносчивым и, кажется, изрядным интриганом. Но мало ли в свете заносчивых 
генералов. Удивляюсь я другому.
     Император Александр Павлович изгнал с глаз долой всех убийц своего 
несчастного отца – благороднейшего российского императора Павла Петровича. А 
вот Беннигсена он упорно держит при своей особе. Между тем именно генерал 
Беннигсен был тем, кто нанес последний удар по телу императора Павла – добил 
его. И ведь все об этом знают (на острове Святой Елены Наполеон говорил: 
«Генерал Беннигсен был тем, кто нанес последний удар: он наступил на труп». – 
Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ). Поразительно, как он умеет 
сохраняться на плаву!
     В общем, генерал от кавалерии Беннигсен решительно и сразу мне не 
понравился. А вот к генералмайору Винценгероде я сразу же почувствовал особое 
расположение: видно, что это человек необыкновенной храбрости и благородства.
     В русской службе он с 1797 года. В 1802 году был пожалован 
генераладъютантом императора Александра Павловича, но потом вернулся в 
австрийские войска, в коих служил прежде. Однако в этом году, в виду возможной 
войны с Бонапартом, добровольно прибыл к нашему государю (впоследствии 
дослужился до генерала кавалерии. Именно он, а не Денис Давыдов, руководил в 
1812 году партизанской войной. Вообще проявил себя храбрецом и патриотом нашей 
империи. Прослышав, что Наполеон собирается взорвать Кремль, он взял белый флаг 
и явился в Москву, намереваясь упрашивать французов не взрывать Кремль. Но у 
него отобрали белый флаг и арестовали. Генерала Винценгероде отбил потом один 
из его партизанских отрядов. – Позднейшее примечание Я. И. де Санглена ).
     По завершении обеда мы с графом Барклаем уединились в кабинете. Мне было 
сообщено, пока неофициально, о будущем моем назначении. Государь намеревается 
поручить мне всю высшую воинскую полицию при военном министре, то есть сделать 
министром военной полиции. Накануне войны должность эта немаленькая.
     Глядя в бледные, как шотландские озера, глаза графа, я вспомнил 
улыбающиеся глаза в голубой шали. Ладонь моя все еще хранила ощущение ее 
волшебного плеча.
     Теперь под мое начало отойдет и городская полиция Вильны. Надо приказать 
сделать список всем жителям, особо обозначив тех, которым не следует слишком 
доверять.
     Граф как будто собирался дать мне несколько разъяснений, касающихся моей 
будущей работы, но неожиданно сам себя прервал вопросом, чрезвычайно удивившим 
меня:
     – Вы сегодня видались с Балашовым?
     Я, не в силах скрыть изумления, спросил у Барклая (кстати, разговариваем