человека.
     - Нет, нет, я вас очень прошу. Конечно, если сможете найти время.
     - Ну, мы еще поговорим об этом...
     Своими рассуждениями Рихард не открывал Америки, он просто хорошо знал 
настроения в Берлине, изучил психологию нацистских дипломатов, которые жаждут 
получить подтверждение собственного мнения. И если наблюдатель угадывает мнение 
начальства, считают, что он разбирается в обстановке, отличается острым умом... 
Почему бы не подсказать несколько мыслей Эйгену Отту. Он может пригодиться...
     Отт предложил подняться наверх, у него есть настоящий кюммель. Еще из 
Германии. В Японии такого не найти...
     Когда они вошли в комнату, фрау Хельма сидела в кресле и вязала. Большой 
клубок шерсти лежал рядом. Спицы быстро мелькали в ее руках. Она задумчиво 
поглядела на Рихарда. С тех пор, когда они встречались, прошло, вероятно, лет 
пятнадцать. Хельма была тогда женой архитектора Мея, баварского коммуниста. 
Потом они разошлись. Мей уехал в Россию, а Хельма вышла замуж за молодого 
рейхсверовского офицера. Оказывается, это был Отт! В те годы Хельма разделяла 
левые убеждения. Что думает она сейчас?..
     Когда Отт вышел, чтобы раскупорить бутылку кюммеля, Хельма оторвалась от 
вязанья и сказала:
     - Я очень довольна, что мы встретились... Помните, вы жили во Франкфурте у 
вокзала и у вас была старинная мебель и много картин...
     - У вас хорошая память, - ответил Зорге. Вошел Отт с бутылкой кюммеля, 
поставил на стол. Предложил сыграть в шахматы. Фрау Хельма продолжала вязать.

3. В ПРАЗДНИК ЦВЕТУЩЕЙ ВИШНИ

     Принцесса с длинным и трудно произносимым именем Коноямодзакура-химэ шла с 
юга по всем островам Японии, и все газеты, даже самые солидные, каждый день 
печатали сводки о ее приближении. Волшебная принцесса, превращая на своем пути 
нежные бутоны в прекрасные цветы, пришла в Киото, в Нагоя и, наконец, в Токио. 
Наступил праздник цветущей вишни, самый красивый, самый веселый праздник цветов.

     В матсури - в праздники - нечего и думать пригласить гейш, они нарасхват, 
поэтому пришлось это сделать заранее, за несколько дней, когда принцесса 
Коноямодзакура-химэ была еще далеко от столицы.
     Доктор Зорге после долгих поисков нашел себе отдельный домик в тихом 
районе Акабуку на улице Нагасаки и оставил изрядно надоевшую гостиницу. 
Двухэтажный почти игрушечный домик с традиционной энгава - крытой галереей 
вдоль стен - притулился рядом с просторным домом токийского аристократа. От 
такого соседства он казался еще меньше, еще невзрачнее. Пройти к домику можно 
было только узким переулком, таким тесным, что никакая машина и даже коляска 
рикши не могли бы протиснуться сквозь эту городскую расщелину. В проулке на 
бамбуковых шестах, как на веревках, висело белье; вместо мостовой посередине 
тянулся деревянный настил, покрытый слоем засохшей грязи. С улицы Нагасаки за 
деревьями и забором виднелись крыша домика да окна верхнего этажа. Это 
обстоятельство имело немаловажное значение при выборе доктором Зорге своей 
новой квартиры: он хотел иметь именно такое жилье - подальше от улицы, но чтобы 
окна были видны издалека.
     Через дорогу, выше по улице, стоял дом полиции с железными решетками на 
окнах, дальше шли магазинчики, лавки, портняжная мастерская, чередовались 
фонарики, вывески - обычный токийский пейзаж. Недалеко находилось советское 
посольство, и Рихард по дороге в центр часто проезжал мимо него. Дом стоял в 
глубине двора, ворота были открыты, но Зорге ни разу не бывал внутри этого дома.
 Немецкое посольство тоже было, неподалеку.
     После того как Зорге переселился на улицу Нагасаки, у него не раз уже 
собирались приятели, но он решил устроить официальное новоселье и приурочил его 
к празднику вишни.
     Среди гостей был князь Альбрехт Урах, корреспондент “Фелькишер беобахтер”, 
руководитель нацистской организации посольства и двоюродный брат бельгийского 
короля. С помощью Ураха Рихард оформил свое вступление в партию и теперь на 
лацкане пиджака носил нацистский значок. Присутствовали Пауль Веннекер, 
военно-морской атташе посольства, полицейский атташе Хуберт, другие работники 
посольства, знакомые корреспонденты. Были здесь также Ходзуми Одзаки, Бранко 
Вукелич и еще несколько журналистов.
     Сначала поехали в парк Муиядзима любоваться цветущими вишнями, огромными, 
как старые сосны. Их вершины сплетались, образуя великолепный розоватый свод. 
Здесь, как условились, встретились с гейшами. Молодые женщины тоже были похожи 
на цветущие вишни в своих светлых кимоно, расшитых розовыми цветами. Потом, в 
праздник лотоса, они наденут белые кимоно, в сезон ирисов их наряды приобретут 
лиловые оттенки, затем цвета хризантем... Такова традиция, соблюдаемая 
столетиями.
     Вернулись на улицу Нагасаки, когда стало уже темнеть. Здесь всюду: над 
входными дверями, на окнах - в керамических вазах стояли вишневые ветви, еще не 
успевшие обронить лепестки. Батарея винных бутылок вызвала веселые возгласы. 
Щедрость хозяина великолепна! Пили много, бурно веселились и лишь далеко за 
полночь начали расходиться.
     Ушли гейши.. Они низко кланялись, касаясь ладонями своих колен, и, по 
старинному обычаю, их провожали до ворот с зажженными фонарями. Вот поднялись и 
последние гости. Рихард, покачиваясь, вышел их проводить. Опершись на косяк и 
беспричинно смеясь, он неуверенно помахал им рукой, потом вошел в комнату,