установить источники получения этих данных. Можно привести и еще один пример. В
начале 1930-х сотрудникам Харбинской резидентуры удалось завербовать сотрудника
японской жандармерии, который поставлял ценнейшую документацию. Для сохранения
этого источника и надежной связи с ним была создана специальная нелегальная 
резидентура,
которая обеспечивала бесперебойный контакт с этим источником. В то время этим
резидентом был чекист О. Х. Герман, имевший надежный американский паспорт. 
«Крышей»
для него была закупочная меховая фирм , поставлявшая меха в Париж. Так что 
нельзя было
пренебрегать возможностью внедрения нашей агентуры в органы жандармерии и 
полиции и
на континенте, и в самой Японии. Конечно, при осуществлении таких вербовок 
требовалась
особая настороженность, учитывая возможность провокаций со стороны японцев. Вот 
здесь
и мог пригодиться контрразведывательный опыт сотрудника резидентуры.
После инструктажа и соответствующей разведывательной подготовки оформление и
получение документов в Наркоминделе. И транссибирский экспресс уноси
таря советского посольства в Японии Б. А. Гинце, на эту фамилию были оформлены
документы Гудзю, во Владивосток. Оттуда несколько дней пароходом до Токио. В 
этом же
экспрессе ехал и новый переводчик посольства Косахов – на эту фамилию были 
оформлены
документы Косухину.
Предполагалось, что после передачи дел Шебеко должен будет сразу же вернуться в
Москву. Однако после
с перед ИНО о временной отсрочке отъезда Шебеко в Москву с тем, чтобы он
некоторое время поработал помощником резидента. Это имело тот смысл, чтобы не
демаскировать связь между отъездом второго секретаря сразу же после прибытия 
третьего.
Внешне это могло выглядеть как замена одного другим, что было нежелательно, 
поскольку
было известно, что должность 2-го секретаря в некоторых случаях считается 
связанной с
особыми функциями. В токийской жандармерии об этом наверняка знали. Поэтому по
обстановке было разумнее прибытие 3-го секретаря не связывать тут же с отбытием 
2-го
секретаря посольства.
Кроме того, требовалось время и уверенность в целесообразности личной встречи
нового резидента с ист
ом ознакомиться с историей его вербовки во всех деталях, опросить посредников, 
через
которых уже более года поддерживалась связь с «Кротовым», проанализировать 
переданный
им материал с точки зрения возможной дезинформации (в Москве возникали такие
сомнения). Таким образом, оставление Шебеко в Токио позволило поставить на 
связь с
источником именно его, после чего, в случае положительных оценок всех данных, 
перейти к
личной встрече нового резидента с этим источником. Центр согласился с этой
аргументацией, и совместная работа с Шебеко быстро стала налаживаться. Без 
всяких помех
они проработали в связке все два года пре ывания Гудзя в Токио.
«Кротов», он же «Красавец», он же «Кот», он же «Костя», он же..? Далее можно
поставить трафаретную фразу из официальной истории внешней
нам настоящая фамилия источника и сейчас не может быть раскрыта». Сказано это
было в 1996 году, и автору тоже придется ограничиваться только псевдонимами. 
Кстати, это
относится и ко всем остальным японским источникам Токийской и Сеульской 
резидентур.
Только псевдонимы, и ни одной подлинной фамилии. Так что сенсаций не будет. 
Автор
свято соблюдает неписаный закон разведки: если источник не расшифрован 
контрразведкой
противника, то подлинная фамилия источника никогда не разглашается.
«Кротов» был в то время единственным агентом, или источником, Токийской
резидентуры. И он же оказался единственным агентом резидентуры, которому был 
посвящен
очерк
ент ИНО Полпредства ОГПУ по Дальневосточному краю
Пичу
ых акций, а также
ознак
а я
а связь токийской
резид
Академия внешней
разве ч .
в официальной истории Службы внешней разведки – том второй, очерк «Военные