полиции),
пытавшихся через японский обслуживающий персонал проникнуть в посольство и
торгпредство. И главное: выяснить, есть ли какие-либо условия для ведения
разведывательной работы и для успешных действий иностранной и японской агентуры.
 И
при первой возможности ознакомиться с р ботой еул ской резидентуры.
– Мы посылаем Вас в Японию, – говорил Артузов Гудзю, – не для того, чтобы Вы 
там
изучали язык (пусть им занимается Косухин), а для того, чтобы изучить яп
ить возможность проведения там разведки, как под легальным прикрытием, так и
нелегально. Другой важнейшей задачей будет ознакомление с историей вербовки 
«Кротова»,
установление его надежности и перспективности его дальнейшего использования. О
намерениях Японии в отношении СССР, – продолжал Артузов, – мы должны знать не 
только
в стратегическом, но и в тактическом плане. Все, что нам известно о целях 
японских
спецслужб против нас, сейчас, при созданной японской военщиной опасной 
обстановке,
недостаточно. Конечно, такие задачи, видимо, будут решаться частями, и может 
быть, с
неожиданной стороны, в меру открывающихся, благодаря нашим усилиям, 
возможностей то
тут, то там, и в том числе перед Вами, в Токио и Сеуле. Но при этом нужно 
постоянно
помнить, что, – как бы не было заманчиво поскорее приступить к активной работе, 
–
необходимо обдумывать, соизмерять каждый свой шаг с тем, чтобы не допустить 
провала. В
сложившейся исключительно острой международной обстановке, и особенно 
напряженной в
отношениях между СССР и Японией, провал может быть чреват самыми тяжелыми
последствиями не только для резидента и его ближайших помощников лично и не 
только для
нашего ведомства, но и для всего нашего государства.
Итак, предельная бдительность и предельная осторожность. Любая возможность
провала должна была исключаться полностью.
дствиях для резидента не было угрозой. Подобный стиль разговора не был
характерным для этого ачальника ИНО. Но пред преждение прозвучало серьезное. И
новый резидент, хорошо запомнивший эту беседу не забыва об этом во время своей
двухлетней работы в Токио.
Артузов не скрывал, что среди некоторых иновцев укоренилось мнение, будто в
Японии вообще невозможна
ись в виду советское посольство и другие официальные учреждения в Японии),
поскольку японские полицейские и жандармские органы применяют метод 
непрерывного
наружного наблюдения за иностранцами, сковывающий любые их действия.
У агентуры ИНО и в Сеуле, и в Токио была определенная направленность, не
свойственная агентуре военной разведки – источники в полицейских и жанда
же было вызвано такое специфическое направление вербовки? Еще в 1920-х годах в
ИНО было известно, что обмен опытом и информацией внутри различных 
государственных
органов Японии имел довольно широкое распространение. Эта практика имела, 
конечно,
прогрессивное начало, и она получила применение в органах военного ведомства,
жандармерии, полиции и японских военных миссий (филиалов органов военной 
разведки) на
континенте. Сотрудники ИНО, работавшие во второй половине 1920-х в Харбине и 
Сеуле,
установили, что этот метод был характерен и для разведывательных органов Японии.
 Они
применяли рассылку, конечно под грифом «Совершенно секретно», очень важных
документальных материалов: докладов, сводок, полученных в каком-либо 
разведывательном
органе, по всем организациям разведки, расположенным на периферии.
В начале 1930-х Сеульская резидентура получила от одного из своих источников,
служившего в жандармерии, доклад японского военного атташе в Москве
о состоянии
Красной
а
т нового третьего
секре
ознакомления с ситуацией на месте с согласия Шебеко был поставлен
вопро
очником «Кротов». Предварительно нужно было самым тщательным
образ
б
разведки: «По понятным
причи
Армии. По этому докладу при тщательном анализе можно было примерно