показ
н
да
до на
оцесса.
общения ТАСС из Иркутска о ходе процесса. Оставалась надежда на
местн
тивными вещественными доказательствами и обеспечено полным признанием
обвиняемых. На редкость – потому, что практике подобны следственных дел не 
всегда
бывало столь исчерпывающе полное сочетание все видов доказательств: 
вещественных,
документальных, свидетельских и личных признаний обвиняемых.
Бывало в иных делах, что такой наиважнейший, решающий, можно сказать
классический, вид доказательств, ценных своей неоспоримо
доказательства – был слабо п едставлен, либо вообще отсутствовал. Иногда
случалось, что прес упление на стадии набл дения или разведки обнаружено, 
вскрыто.
Выявлены участники шпионской сети, каналы связи и прочие существенные 
обстоятельства.
Но для получения санкции прокуратуры (речь идет о нормальных, а не липовых 
судебных
делах) на их арест и возбуждение против них уголовного дела оснований, то есть
доказательств состава преступления, не имеется. Разведывательная информация – 
это
негласные, тайные, неофициальные сведения, на основании которых можно знать о
преступных действиях, но нельзя возбудить уголовного дела.
От подобных «сюрпризов» дело по обвинению Кобылкина, Переладова и Олейникова
было надежно застраховано благодаря тщательно прове
лось и на разведывательную информацию, полученную в результате проведения
операции «Мечтатели», и на вещественные доказательства, полу енные при захвате
преступников.
Военная Коллегия Ве ховного Суда не испытывала каких-либо осложнений или
трудностей пр
аний свидетелей и признаний самих подсудимых было вполне достаточно. Поэтому
необходимости з акомить состав суда с разведывательными материалами операции
«Мечтатели» не было. Только председательствующий был информирован в общих 
чертах о
том, что уголовное дело – результат контрразведывательной операции и что ввиду 
этого
некоторые лица, фамилии которых, возможно, будут называться на процессе 
обвиняемыми,
объявлены в розыск, и материалы на них подлежат выделению в отдельное 
производство.
Читатель может усомниться и не поверить автору, вспомнив о множестве процессов 
во
времена Большого Террора. Но не следует забывать, что этот процесс проходил за 
два го
чала массовых репрессий, хотя и после убийства Кирова. Обстановка была немного
другой. Кроме того, иркутский процесс был как бы финалом разведывательной 
операции,
проводившейся в течение нескольких лет, и все материалы операции были 
использованы в
полной мере.
Можно считать, что для 1935 года это был уникальный случай честно проведенного
следствия и пр
В центральных газетах «Правда», «Известия» и «Красная Звезда» были помещены
краткие одинаковые со
ую печать. Если процесс был открытым, то подробные сообщения в местной газете
должны были быть обязательно. В двух номерах «Восточно-Сибирской правды» за 3 и 
4
сентября 1935 года были помещены подробные отчеты с выступлениями прокурора,
обвинителя, допросами подсудимых и выдержками из приговора. Фактического 
материала
было много, но и вопросов не меньше. О чем говорилось на закрытых заседаниях, 
чем
вызван достаточно прозрачный камуфляж, когда вместо «военная миссия Японии» в 
газете
говорилось о военной миссии «некоей державы»? Пришлось обратиться с вопросами к
полковнику Егорову, который участвовал в подготовке процесса и присутствовал на 
всех
судебных заседаниях. Вся надежда была на профессиональную память старого
контрразведчика (беседа состоялась в 1985 году). Вот выдержки из этой беседы:
– Валентин Кронидович, ыли ли какие-нибудь собенности в проведении процесса?
– Примечательным атрибутом зала судебных заседаний, сразу привлекавше
б о
м внимание
всех о
обозр
»