НКВД» (пункт 30/114 – гриф «Особая папка
ачей дела арестованных японских диверсантов Кобылкина и Переладова в Военную
Коллегию Верховного Суда СССР для слушания в открытом порядке в городе 
Иркутске».
Выписки из постановления были посланы наркому Ягоде, председателю Военной 
коллегии
Ульриху и заместителю наркоминдела Стомонякову. Всех троих арестованных 
отправили
обратно в Иркутск и там начали подготовку к открытому судебному процессу.
После ознакомления с этими документами возникает естественный вопрос – а была 
ли
альтернатива? Можно ли было не арестовывать Кобылкина и Переладова, а,
вание на советской территории, организовать через них передачу дезинформации в
Харбинскую военную миссию – основной центр японской военной разведки на 
континенте?
Дать четкие ответы на эти вопросы, основанные на документах, нельзя. В 
распоряжении
автора их нет. И ему остается строить предположения, высказывать свои версии и 
пытаться
их обосновать.
Конечно, разработчики «Мечтателей__________» в Иркутске думали о создании
дезинформацио
ных серьезных вопросах решающее слов было за Моск ой. Туда и ратились
иркутские контрразведчики. Есть один документ, опубликованный в художественном
произведении – повести «Время стрекоз». Это не ксерокопия из архива, поэтому 
фраза
«Степень достоверности – документально» к нему не применима. Но все-таки можно 
его
использовать. Очевидно, это письмо было отправлено в Иркутск в конце 1934 года. 
В нем
сообщалось начальнику Управления НКВД Восточно-Сибирского края Яну Зирнису: «… 
В
дополнение наших телеграфных указаний, подтверждаем необходимость прекращения 
дела
„Мечтатели“, так как продолжение легенды поставило бы перед нами вопрос о том, 
как
выполнить задание японцев о сборе военных сведений и проведении диверсий…
Прекращение дела освобождает нас от необходимости давать информацию, почти на 
50
процентов отвечающую действите ьности При появлении на нашей территории 
Кобылкина
и Переладова обоих арестовать».
Шел 1935-й год. Руководству нового НКВД, созданного в 1934 году, нужно было
«показать товар лицом», выслужиться
шпионов и диверсантов и предлагали провести открытый процесс, чтобы были
сообщения в газетах. Имело значение и то, кто в Москве выдвигал подобное 
предложение.
Для успешного проведения легендированных разработок и серьезных 
дезинформационных
операций нужны были люди типа М. Трилиссера и Артузова под руководством
Менжинского. Прокофьев, хотя и зам наркома Ягоды, был не тем человеком, который 
мог
вдохновиться легендированной операцией и дезинф рмационными разработками и
отстаивать все это на самом «верху». В 1935-м, в обстановке начала репрессий, 
больше
думали о целостности собственной шкуры, а е пользе дела – возможность обвинения 
в
шпионаже в пользу Японии была достаточно реальной. Так что с учетом атмосферы 
1935-го
можно сказать, что у операции «Мечтатели» был вполне закономерный конец и 
никакой
альтернативы не было. В тех условиях никакое проведение легендированных и
дезинформационных операций было уже невозможно.
Уголовное дело по о винению Кобылкина, Переладова и Олейникова в шпионской и
диверсионной деятельности было на редкость от
о
н о
б
лично документировано, оснащено
объек
в х
х
й объективностью, как
вещественные р
т ю
денному следствию, которое
опира
ч
р
и рассмотрении этого уголовного дела. Вещественных доказательств,