Ве
родной брат отвечает родному брату. И хотя они были по разные стороны границы,
родственные чувства нельзя было сбрасывать со счетов. А может быть, в нем будут 
темы
политического характера? Вопросы, вопросы, вопросы… Но для того, чтобы получить 
на
них ответы, нужно было набраться терпения.
В один из рейсов проводник, зайдя на почту станции, получил, наконец, ответ и 
привез
его в Иркутск. Письмо было личного характе
лкин, по сведениям иностранного отдела ОГПУ, полученным в Иркутске, был 
известен
в Харбине как заядлый контрреволюционный активист, связанный с японской военной
миссией, а бывший генерал Шильников советуется с ним по всем политическим 
вопросам. С
этим первым письмом Кобылкин пришел к Гудзю.
Беседа была долгой и задушевной. Борис Игнатьевич не нажимал, отлично понимая,
что отношения с таким человеком, как Кобылкин, можно
аимопонимании. Малейшее принуждение было в данной ситуации совершенно
недопустимо. Много было сказано во время этой беседы о необходимости совместной
работы, о том, что не з любви к тим тайным приемам приходится прибегать Что 
придет
время, когда эти средства борьбы отойдут в область преданий вместе с врагами, 
но в данных
условиях эта тайная борьба – дело нужное и необходимое. И вести ее нужно смело,
инициативно, с огоньком, а не через силу. Второе письмо также шло нелегальным 
путем. А
на такую надежную линию переправки должны были клюнуть и Кобылкин, и его 
японские
хозяева. Весь расчет дальнейшей операции строился на этом.
Ответ из Харбина пришел быстро. Так завязалась переписка, шло время, и в 
письмах из
Харбина начали затрагиваться не только личные темы. Чувст
упывание настроений брата. Надо сказать, что наш Кобылкин вызывал полное 
доверие
у чекистов. Но нужно было исключить даже малейшую возможность провала операции. 
И
поэтому все письма из Харбина, прежде чем попасть в руки бывшего полковника, 
тщательно
просматривались в иностранном отделении Полпредства. Но ничего подозрительного 
в
письмах не было.
После того как несколько писем были переправлены в Маньчжурию, в Иркутске
решили форсиров
ные письма Кобылкин писал уже вместе с Гудзем. В одно из таких писем положили
несколько вырезок из газет. Причем вырезки подбирались с таким расчетом, чтобы
заинтересовать противника – критика наших недостатков в сельском хозяйстве. В 
письме
также было сказано, что человек, который бросит это письмо в почтовый ящик на 
станции
Маньчжурия, хороший и вполне надежен. Так что в обмен на нашу газетную 
информацию
желательно, чтобы наш корреспондент прислал тоже что-нибудь интересное.
С этого письма начался следующий, более ответственный этап операции. Все 
зависело
от ответа из Харбина. Если в письме будет контрреволюционная литература
, а именно это
подра
опасно при этом режиме общаться старым
интел
«центр», какую
литер
е и
т а
ии к тому, что в данной конкретной обстановке почтовый
канал
К 1933 году в пограничных район аньчжурии, примыкавших к территории
Восточно-Сибирского края, и в пограничной полосе располагалась японская 
пограничная
страж
сторо
зумевалось под фразой «что-нибудь интересное», то можно было с уверенностью
сказать, что противник клюнул и дальнейшим развитием событий будут руководить 
уже
чекисты. Предположения подтвердились. В письмах из Харбина все в более 
возрастающих
количествах начали поступать контрреволюционные листовки и белоэмигрантские 
газеты.
Пришлось даже сдерживать ретивого корреспондента, мотивируя это тем, что 
большой