аком, сравнительно незначительном примере. 
Недавно я был в командировке в Берлине, и там мне подарили пистолет совершенно 
оригинальной новой конструкции. Вы только представьте: четырнадцатизарядный 
«вальтер» с великолепным боем. Не угодно ли полюбоваться, господа?

С этими словами Кузнецов вынул пистолет из кобуры и поднял над столом для 
всеобщего обозрения. Послышались возгласы. Только инженерный капитан со шрамом 
на руке не разделял любопытства остальных офицеров.

– Ну, не очень-то зазнавайтесь, – сказал он. – У меня еще раньше, чем у вас, 
был точно такой же «вальтер». Был, да сплыл при довольно трагических 
обстоятельствах.

– Расскажите, гауптман, – послышалось со всех сторон.

– Что ж, если угодно. Как вы все помните, господа, бандиты совершили нападение 
на машину, в которой ехали в Ровно из Киева подполковник фон Райе и граф Гаан. 
Я находился в той же самой машине…

Когда случилась вся эта история, при мне как раз был такой «вальтер», что нам 
демонстрирует обер-лейтенант Зиберт. Я отстреливался, убил кого-то, но сам был 
ранен в руку и выронил пистолет в снег. Каким-то чудом мне единственному 
удалось выбраться из машины и раньше, чем к ней подбежали бандиты, укрыться в 
лесу. И, поверите ли, господа, я до сих пор помню номер этого пистолета – 46710.


Кузнецов уже понял, какой промах он совершил. Он взглянул на пистолет, который 
продолжал держать на ладони – на синей вороненой стали рядом с фирменными 
знаками отчетливо читались цифры 46710. Стоило кому-нибудь из соседей попросить 
дать пистолет в руки, чтобы посмотреть поближе, – и провал неизбежен. Даже если 
он успеет перестрелять всех присутствующих, пока они поймут, в чем дело 
(зарядов четырнадцать – хватит), из Ровно ему придется уйти навсегда… И все же 
Кузнецов сумел мгновенно найти единственный, удивительно точный психологически 
ход, чтобы исправить ошибку. Он медленно поднес пистолет к глазам, делая вид, 
что внимательно разглядывает цифры на металле, и переспросил:

– Какой, вы назвали, был номер вашего «вальтера»?

– 46710, – повторил капитан.

– Тогда я сдаюсь, – с добродушной улыбкой произнес Николай Иванович. – У моего 
номер больше. Значит, вы действительно владели таким замечательным пистолетом 
раньше, чем я…

И спокойно спрятал злополучный «вальтер» обратно в кобуру.



Квартира Лисовской во всех отношениях оказалась удобной для разведки. Здесь 
также хранилось небольшое количество оружия, боеприпасы, деньги. Однажды это 
чуть не стоило Лидии жизни.

Немцы регулярно устраивали в Ровно, как, впрочем, и на всей оккупированной 
территории, повальные обыски и облавы. Пришли однажды и к Лисовской. Провал 
казался неизбежным, решение нужно было принимать немедленно, и Лидия нашла его: 
ослепительно улыбнувшись, она пригласила руководившего обыском молодого офицера 
присесть на диван. Пока жандармы шарили по всем закоулкам квартиры, Лидия 
кокетничала с их командиром. Вот один из солдат потянулся было к круглой 
шляпной картонке на шкафу. Лисовская вскочила с места, выхватила из картонки 
шляпку и со смехом натянула ее на голову растерявшегося солдата. Не удержавшись,
 офицер рассмеялся и махнул рукой, давая знать, что обыск закончен.

Пересмеиваясь, гитлеровцы ушли, а Лидия, вконец обессиленная, опустилась на 
стул. В картонке, под шляпкой, был мешочек с пистолетными патронами. В диване, 
на котором она сидела с офицером во время обыска, лежали пистолеты, ручные 
гранаты, деньги…

Обер-лейтенант Зиберт вызывал у Лисовской сложные, двойственные чувства. 
Временами ей казалось, что этот немец непохож на остальных, хотя дать себе 
определенный ответ, чем именно, не могла. Да, довольно симпатичный, 
образованный, культурный, отнюдь не обычный тыловой хам. Но она ни на минуту не 
забывала, что он фашист, удостоенный высоких наград, ворвавшийся с оружием в 
руках на ее землю.

В конце концов Лисовскую охватила и день ото дня завладевала ею все настойчивее 
мысль отравить своего постояльца. Гнидюк отговаривал ее, убеждал, что поступок 
этот не даст никакой пользы и может лишь привести к провалу квартиры, но Лидия 
уже не была подвластна никаким резонам. Над головой обер-лейтенанта Зиберта 
неожиданно собрались тучи. И Кузнецов и Гнидюк знали: Лисовская такой человек, 
что действительно себя не пожалеет, отравит, коль решила.

Обсудив сложившуюся, угрожавшую жизни разведчика ситуацию, командование 
позволило Кузнецову открыться Лисовской, тем более что оно располагало 
полученными из Центра данными, неизвестными ни Кузнецову, ни Гнидюку, а именно: 
Лидия Ивановна была связана с советской разведкой еще до войны. Известен был и 
ровенский адрес Лисовской, и старый чекистский паро