но умело скрывает это. Она сама 
служила в начале второй мировой войны в польской армии медсестрой и еще в 
тридцать девятом году нагляделась на фашистские зверства. Она рассказывала, что 
ее муж, польский офицер, попал в плен к немцам и был ими расстрелян. Лисовская 
натолкнула Грязных на мысль уйти в лес к партизанам; она якобы даже пожалела, 
что, скованная семьей, не может этого сделать сама.

Все это представляло молодую женщину уже в другом свете, и командование 
поручило Гнидюку найти повод для знакомства с Лисовской. Ему это удалось, и 
вскоре он стал регулярно бывать у нее дома, разумеется, в качестве пана Яна 
Багинского. Гнидюк приглядывался к ней долго, пока не убедился, что Лидия 
Ивановна и в самом деле ненавидит гитлеровцев. Тогда он ей раскрылся… Лисовская 
была ошеломлена, узнав, что расторопный и разбитной спекулянт пан Янек – 
советский партизан, но предложение о сотрудничестве приняла без тени колебаний, 
как только пришла к заключению, что ее не провоцируют. Так же охотно, даже с 
радостью, предоставила себя в распоряжение командования отряда и Майя Микота.

Забегая вперед, следует сразу сказать, что обе сестры за полтора года оказали 
поистине бесценные услуги советской разведке.

Информация, имеющая военное и политическое значение, стекалась в дом по улице 
Легионов словно сама собой, без каких-либо видимых усилий со стороны его 
молодых хозяек. Гитлеровские офицеры и чиновники, столь охотно проводившие 
здесь свое свободное время, не только пили и танцевали. Они еще и говорили. 
Одни меньше, другие больше. О всякой всячине, о чем угодно. Вспоминали эпизоды 
из фронтовой жизни, рассказывали анекдоты, жаловались на служебные неприятности,
 хвастались успехами и продвижениями, поругивали не слишком высокое начальство, 
сплетничали о сослуживцах.

Среди этих разговоров проскальзывали отдельные фразы, позволяющие судить о 
передвижениях войск, настроениях, перемещениях и прочем, представляющим интерес 
для советской разведки.

В отряде информация выверялась, анализировалась, сравнивалась со сведениями, 
полученными из других источников, шифровалась, превращалась в бесстрастные 
колонки цифр и передавалась за линию фронта – в Центр.

О том, что с отрядом связана некая Лидия Лисовская, знал и Кузнецов, но то, что 
она и Леля, с которой его собирался познакомить Леон, одно и то же лицо, он не 
подозревал. Вся история могла быть простым совпадением, но все же – кто его 
знает! Гнидюк не раз встречался с тем же Леоном у Вали Довгер, но никогда не 
видел его у Лисовской. Во всяком случае, до полного выяснения всех 
обстоятельств и с Леоном, и с Лисовской держаться Зиберту следовало осторожно.

…Пока Зиберт представлялся другим гостям, Леон успел шепнуть Лисовской, что 
обер-лейтенант вообще-то фронтовик, но сейчас после ранения служит по 
хозяйственно-заготовительной части, и по этой причине денег у него – куры не 
клюют.

Зиберт понравился. И умением держаться в обществе, и спокойным, но общительным 
характером, и – главное – щедростью.

Зиберт стал своим человеком в доме по улице Легионов. Так как постоянной 
квартиры в Ровно он не имел, ибо по роду службы должен был много разъезжать, то 
попросил Лидию сдать ему одну из трех комнат, чтобы иметь какое-то собственное 
пристанище в городе; при этом он добавил, что хозяев не стеснит, поскольку 
фактически будет пользоваться комнатой лишь по нескольку дней в месяц. 
Лисовскую это вполне устраивало – все равно комендатура могла в любой момент 
поселить у нее какого-нибудь офицера, к тому же бесплатно. Она согласилась.

Между тем по указанию командования Кузнецов и Гнидюк провели дополнительную 
проверку Лисовской. Несколько раз Зиберт, симулируя сильное опьянение, 
рассказывал Лисовской о некоторых выдуманных им от начала и до конца, но внешне 
весьма правдоподобных секретных мероприятиях властей. И Лидия с абсолютной 
точностью слово в слово передавала все услышанное от Зиберта Николаю Гнидюку. 
Как-то она украла у Зиберта крупную сумму денег и до последней марки передала 
Гнидюку – на нужды партизан. Тот, естественно, доставил их в отряд. Так пачка 
немецких денег, описав круг, вернулась туда, откуда поступила в обращение.

Лисовская сообщила командованию, что ей и Майе предложено (в достаточно 
категоричной форме) стать… секретными сотрудницами службы безопасности и 
регулярно информировать СД и гестапо о настроениях и разговорах в офицерской 
среде. Так ровенское СД обзавелось новыми сотрудницами, работой которых 
впоследствии всегда было довольно.

Сняв у Лисовской комнату, Кузнецов, естественно, получил возможность приглашать 
к себе гостей по собственному выбору. И вот однажды в один из приездов Зиберта 
в Ровно на квартире Лисовской собралась офицерская компания…

Разговор за столом шел об очередном наступлении, о грядущей близкой победе, о 
новом секретном оружии, которое, по слухам, в корне изменит ход войны в пользу 
Германии.

– О! Лично я нисколько не сомневаюсь, что новое оружие, плод германского гения, 
свершит чудеса, – поддержал интересную тему и Зиберт. – Могу это 
засвидетельствовать хотя бы на