ка предусматривала и такие повороты в судьбе разведчика.

Квартира Ивана Приходько стала первой, но не единственной. Кузнецов не мог себе 
позволить слишком часто подвергать смертельной опасности ставшую ему близкой 
семью, где были и женщины, и дети. Поэтому разными путями, с помощью разных 
людей лейтенант Зиберт обзавелся рядом мест, где он, иногда с ведома хозяина, 
но чаще без оного, мог спокойно провести две-три ночи. Постепенно, по меркам 
мирного времени, быть может, слишком быстро, но в войну вполне обычным, у него 
завязался определенный круг нужных знакомств в офицерской и чиновничьей среде 
Ровно.

У Зиберта не было повода обращаться в какое-либо военное или гражданское 
учреждение без риска разоблачения, потому что при всем высоком качестве его 
документов они все же были чистой фикцией. Отсюда главными объектами его 
деятельности на первых порах стали места, где немецкие офицеры проводили свое 
неслужебное время: лучший ресторан города «Дойчегофф», ресторан на вокзале, 
казино, некоторые кафе, магазины, куда местным жителям вход был запрещен.

Кузнецов научился непринужденно и естественно входить в ресторан, рассеянно 
обводить взором зал, быстро намечать удобный столик: или такой, за которым 
сидел одинокий посетитель, или расположенный неподалеку от шумной, подвыпившей 
компании. В первом случае облегчалась задача знакомства с соседом, во втором – 
Кузнецов просто прислушивался к пьяным разговорам, извлекая из шелухи пустой 
болтовни зерна полезных сведений. Лейтенант Зиберт был тактичен, вежлив, 
неназойлив, для представления подбирал самые подходящие моменты, лишь после 
того, как убеждался, что случайный сосед сам не прочь вступить в разговор. 
Иногда поводом служила просьба передать солонку, иногда у него не оказывалось 
при себе («Извините, забыл в шинели») спичек.

Естественность. Терпение. Выдержка. Любой слишком рано или в неудачной форме 
поставленный вопрос мог привлечь к нему внимание или даже пробудить в 
собеседнике подозрительность. Ни в коем случае нельзя было спрашивать о вещах, 
должных среди офицерства быть общеизвестными.

Первые недели были ко всему прочему и неделями напряженной учебы – на настоящей 
практике Кузнецов внимательно изучал нравы, обычаи и манеры гитлеровских 
офицеров, запоминал и немедленно принимал к сведению десятки мелочей, о которых 
не прочитаешь ни в какой книге, но столь важных для разведчика, выдающего себя 
за своего в чужой, вражеской среде.

Оценил в должной степени свой природный дар (подкрепленный, впрочем, и его 
собственными усилиями) – отличную память, поскольку делать какие-нибудь записи 
он, разумеется, не мог.

Информация, намертво отпечатавшаяся в его памяти, была чрезвычайно 
разнообразной по характеру и ценности. О гарнизоне Ровно. О дислокации и 
передвижениях войск. О расположенных в городе оккупационных учреждениях и 
штабах, их функциях и порядке работы. О деловых и личных качествах их 
руководителей.

Некоторые случайные знакомства лейтенанта Зиберта стали прочными. У него 
появились постоянные приятели, с которыми он регулярно встречался и в 
ресторанах по вечерам, и на их частных квартирах. Особенно дорожил Кузнецов 
важным, хотя и опасным, знакомством с комендантом полевой жандармерии Ришардом. 
Комендант, благоволивший к щедрому лейтенанту, у которого всегда можно было 
одолжить сотню марок, рассказывал о намечаемых в Ровно и окрестностях облавах, 
сообщал Кузнецову пароли для хождения по городу ночью. Эти сведения 
представляли особую важность – в опасные дни, указанные Ришардом, командование 
никого в Ровно не посылало.

Порой источники информации были довольно неожиданными. Так, Николай Кузнецов 
покупал свежие продукты в маленькой лавочке, принадлежавшей некоему 
Померанскому (этот спекулянт драл за куриное яйцо по 2 марки!). Померанский, 
проникшийся доверием к постоянному покупателю, рассказал Зиберту, что 
разрешение на продажу он как награду получил от самого шефа службы безопасности 
Ровно доктора Йоргельса за то, что был секретным осведомителем гестапо. По 
словам хвастливого шпика, он еще в сорок первом году отличился в операциях 
против партизан. К Померанскому захаживал ого приятель, тоже агент СД Янковский,
 который, как-то не в меру разболтавшись, сказал Зиберту, что в партизанских 
отрядах Волыни и Подолии успешно действует очень ловкий агент Васильчевский. Он 
сумел втереться в доверие некоторых командиров и стал связным между отдельными 
отрядами и городскими подп