распоряжении материалы не дают. Руководствуясь правилом: все правдиво о 
неизвестном, можно предполагать, что самого Батюшина, скажем, уже не устраивал 
масштаб нынешней служебной деятельности. Он перерос рамки руководителя рутинной 
работы своих подчиненных по засылке в тыл врага лазутчиков и по поиску во 
фронтовом окружении аналогичных персонажей противника. На его нынешнее место 
без особого ущерба для дела можно было бы посадить любого способного 
организатора и ответственного офицера. Но есть и возражение: такой масштабный 
руководитель, каким видится нам Батюшин, без подсказки со стороны был способен 
находить резервы в своей службе, которая была столь необходима именно в эти 
месяцы катастрофического отступления русской армии на восток.
     Бескомпромиссного и достаточно прямолинейного по складу характера 
полковника Батюшина, скажем, могло удручать и иное. На фоне той неразберихи и 
упущений, что происходили весной и летом 1915 года на фронте и в тылу 
(шпиономания, разгул распутинщины в стране уже набирали силу), деятельность 
контрразведчиков могла казаться ему совершенно бесперспективной. Образно говоря,
 у него мог наступить своеобразный «кризис жанра». А раз так, не испробовать ли 
себя в ратном деле? И опять возражение: не такова натура матерого разведчика и 
контрразведчика, который явно пасует перед обстоятельствами. Много хорошего уже 
сделано, что мешает делать еще больше, чтобы переломить в итоге неблагоприятную 
ситуацию. Вера в незыблемый имперский строй в душе Батюшина не была поколеблена 
ни на йоту тяжелыми военными обстоятельствами весны 1915 года, напротив, он был 
убежден, что в трудные для Родины дни надо еще энергичнее бороться с ее врагами.

     Наиболее обоснованной видится следующая версия. 17 марта на смену 
главнокомандующему войсками СевероЗападного фронта Н. В. Рузскому пришел 
генерал от инфантерии Михаил Васильевич Алексеев. «У него была манера, – 
недобро вспоминает М. Д. БончБруевич, – обязательно перетаскивать с собой на 
новое место особо полюбившихся ему штабных офицеров. Перебравшись в штаб 
СевероЗападного фронта, Алексеев перетащил туда и генералмайора Пустовойтенко.
 Я остался без должности…». Сломался тандем Рузский – БончБруевич и как 
следствие – тандем БончБруевич – Батюшин. Последнему при новом фронтовом 
руководстве также похоже не нашлось место. Читатель, знакомясь с книгой 
Батюшина, обязательно обратит внимание на отрицательные характеристики, которые 
он дает и Алексееву, и Пустовойтенко. Последнего он прямо именует покровителем 
«шпиона» Лемке, журналиста, якобы пробравшегося в Ставку Верховного 
главнокомандования с нечистыми намерениями. Можно предполагать, что это отзвук 
застарелой обиды контрразведчика на двух генералов.
     Вскоре все вернулось на круги своя. 12 августа 1915 года (за несколько 
дней до этого СевероЗападный фронт был разделен на два фронта – Северный и 
Западный) дежурный генерал штаба 5й армии телеграфировал фронтовому 
командованию: «Вследствие согласия начальника штаба Верховного 
главнокомандующего на назначение на должность генерала для поручений при 
генераладъютанте Рузском полковник Батюшин откомандирован в г. Петроград по 
месту назначения». Последняя запись в сохранившемся послужном списке Николая 
Степановича, составленном для представления его к генеральскому званию в 
сентябре 1915 года, выглядит так: «Прибыл и вступил в должность, приказ армиям 
Северного фронта №1» и дата 15 августа 1915 года. Как видим, лично для Батюшина 
генералом Рузским, который вернулся командовать Северным фронтом, и с согласия 
второго человека в военной иерархии тех дней начальника штаба Ставки М. В. 
Алексеева найдено нестандартное для такого рода военного специалиста решение: 
он стал особо доверенным лицом, «генералом для поручений при командующем 
армиями Северного фронта» (генеральское звание он получит этой же осенью).
     Судя по некоторым прямым и косвенным данным, задумка у командования 
ближайшего к столице фронта, поддерживаемого Ставкой, была с дальним прицелом. 
Начнем с того, что фронтовое командование добивалось и добилось в 1915 году 
получения всей полноты власти не только в обширном районе дислокации армий 
фронта, а это иначе не может быть, но и на территории столичного военного 
округа и в самом Петрограде. Новый генерал по долгу службы и по поручению 
командования объезжает с инспекционной целью контрразведывательные отделения в 
Финляндии, Петрограде, армиях. Наставляет, подтягивает, учит.
     В расцвете лет, крепкий физически, по заслугам оцененный фронтовым 
командованием, известный в верхах, в том числе императору Николаю II, уже не 
разведчик и контрразведчик в чистом виде, а особо доверенное лицо, куратор этих 
служб 42летний генерал Батюшин в середине 1916 года будет определен на 
выполнение крупных задач, напрямую связанных не с воюющим врагом, а с 
противником, находящимся внутри самой Империи. Причем военная элита определила 
таковыми не революционеров, их партии и партийных лидеров, не радикальное крыло 
думцев и особо подозреваемых земцев, не руководителей многочисленных 
общественных организаций и комитетов, облепивших Действующую армию, а как им 
представлялось, откровенных разрушителей российской экономики в лице финансовых 
дельцов, биржевых маклеров и иных воротил большого бизнеса, имеющих прямой 
выход на заграницу. Политической полиции, Особому отделу эта публика была явно 
не по зубам, в том числе и по причине их коррумпированности, что не было 
большим секретом в высших кругах Империи.
     Похоже была и еще одна причина, которую непосредственные участники 
тщательно скрывают. Есть ряд прямых и опосредованных свидетельств о том, что 
исключительно узкий круг генералитета предполагал силами контрразведки 
нейтрализовать антигосударственную деятельность явно зловредного, но 
«дьявольски» неуязвимого Распутина, плотно окруженного с целью охраны 
отдельными высшими чинами Департамента полиции. Задача эта представлялась