Генерального штаба еще в начале 1913 года подготовили свои предложения по 
созданию новых КРО на случай войны. Руководители Виленского и Варшавского 
округов, например, рекомендовали ГУГШ задолго до объявления мобилизации 
увеличить штат существовавших КРО либо прикомандировать к ним необходимое число 
сотрудников для заблаговременного изучения ими обстановки на территории 
предстоящих военных действий. Эта мера позволила бы быстро создать костяк новых 
контрразведывательных аппаратов – армейского и окружного звена. Однако 
указанные предложения остались на бумаге и никакого влияния на процесс 
организационного строительства контрразведки не оказали. Много пришлось делать 
на пустом месте и наспех в боевых условиях.
     Будет конечно несправедливо возлагать на коголибо особую вину за 
недостатки и неразбериху первых военных месяцев в сфере спецслужб. Тем более 
говорить о «преступном бездействии высшего командования» как привычно 
фиксировалось в исторических трудах недавнего прошлого. По нашему мнению, речь 
должна идти не только и даже не столько о том, как понимали в военном ведомстве 
роль и место поистине юных органов контрразведки в масштабной современной войне,
 а о том, какие направления разведывательноподрывной деятельности противника 
им прогнозировались.
     По взглядам тех, кто разрабатывал стратегию ведения войны, она 
предполагалась достаточно маневренной и скоротечной. Разгром противника 
мыслился в ходе нескольких крупных сражений уже в 1914 году, в крайнем случае – 
к весне 1915 года. Поэтому роль контрразведки сводилась в основном к защите 
секретных мобилизационных планов, стратегических и тактических замыслов 
проведения боевых действий, особенно на начальном, решающем этапе войны, и 
сбережение сведений о новых образцах военной техники. Проблема обеспечения 
безопасности в войсках, тем более силами контрразведывательных органов, вообще 
не ставилась в расчете на чувство патриотизма солдат и офицеров, на их высокий 
моральнобоевой дух в условиях ведения наступательных операций. Естественно 
никто не учитывал возможное массовое дезертирство, пацифистскую, 
националистическую и революционную пропаганду в войсках как противником, так и 
антиправительственными силами внутри страны.
     Недооценка со стороны командования Действующей армии, а также руководства 
Главного управления Генштаба роли контрразведки в боевых условиях наглядно 
проявлялась во многом: в статусе КРО в штабной иерархии (второ, 
третьестепенные роли), в тайном от своих граждан и военнослужащих их 
существовании, в нежелании вывести их из подчинения (хотя и номинального) 
начальнику разведывательного отделения и предоставлении права на прямой доклад 
начальнику соответствующего штаба. Много лет спустя Батюшин с горечью скажет: 
«Почти весь первый год войны контрразведкой никто из высших военных органов не 
интересовался, и она, поэтому велась бессистемно, чтобы не сказать спустя 
рукава». По его словам, Ставка Верховного главнокомандования не обращала на 
контрразведку внимания, ее сотрудники работали по собственному усмотрению, без 
общего руководства и поддержки (эти и другие свидетельства подобного рода 
читатель найдет в публикуемой книге).
     Волевой руководитель фронтовой разведки и контрразведки Н.С.Батюшин, 
поддерживаемый во всех своих начинаниях генералквартирмейстером штаба фронта 
генералом Михаилом Дмитриевичем БончБруевичем, который в свою очередь 
пользовался безграничным служебным и личным доверием со стороны 
главнокомандующего армиями фронта генераладъютанта Н. В. Рузского, 
сравнительно легко преодолел неурядицы начального периода войны. Действующий на 
протяжении двух с лишним лет (с некоторыми перерывами) тандем Батюшин – 
БончБруевич оказался исключительно плодотворным для контрразведки.
     В кадровом отношении фронтовые и армейские КРО с самого начала не 
испытывали особых недостатков. М. Д. БончБруевич вспоминал: «Произведенный в 
генералы Батюшин оказался хорошим помощником, и вместе с ним мы подобрали для 
контрразведывательного отделения штаба фронта толковых офицеров, а также 
опытных судебных работников из учреждений, ликвидируемых в Западном крае в 
связи с продвижением неприятеля в глубь Империи». «Энергичным и знающим свое 
дело» называл Батюшин, например, начальника контрразведывательного отделения 
фронта жандармского ротмистра Сосновского.
     Велика была территория обслуживания фронтовых и армейских КРО: Прибалтика, 
Финляндия, побережье Балтийского моря, Петроградский военный округ.
     По мере накопления опыта становилось очевиднее, что функции контрразведки 
гораздо шире непосредственного противодействия усилиям вражеских разведок: 
«сама жизнь заставляла все более и более раздвигать рамки понятия о 
контрразведке» (Батюшин). Контрразведчики учились оценивать любую 
складывающуюся ситуацию с точки зрения оказания помощи боевым действиям на 
фронтах войны. Поэтому контрразведчики не могли игнорировать в своей работе 
многие моменты, не предусмотренные в инструкциях и наставлениях. В Петрограде, 
где имелась масса заводов, работающих на оборону, – рабочий вопрос, в Финляндии 
– проявления «центробежных стремлений финнов и шведов», в Прибалтике – 
столкновения немецких баронов с латышами – представителями коренного населения. 
В роли куратора фронтовых спецслужб Батюшину приходилось иметь постоянно дела с 
высшими правительственными чиновниками. Нельзя ему не верить, когда он говорит: 
«Кажется, не было министерства, с которым мне не приходилось иметь дело, за 
исключением лишь Святейшего Правительствующего Синода».
     Скоро пришли и первые результаты, о которых Батюшин рассказывает совсем 
скупо. Более щедрым в этом смысле оказался М. Д. БончБруевич, хотя его новеллы 
требуют серьезной проверки. Здесь уместно сказать, что изучение деятельности 
контрразведчиков времен Первой мировой войны пока не началась в тех масштабах и