он не дает возможности расслабиться ни на один день».
     Вот фрагменты из книги Ронге (речь идет о делах накануне войны). «Дом 
полковника Батюшина на Саксонской площади в Варшаве, где капитан Терехов и 
капитан Лебедев выработались в прекрасных помощников, сильно беспокоивших нас 
во время мировой войны, давал в своих стенах приют предприятию, работавшему с 
массой руководителей – начальников групп, вербовщиков агентов, разведывательных 
инспекторов и женщин. Эти последние особенно охотно использовались в качестве 
посредниц и вербовщиков… Вербовщики и посредники Батюшина нередко имели целые 
бюро… Так как у русских количество играло большую роль, то Батюшин имел большую 
армию доверенных лиц, хозяев явочных квартир, старших дворников и подручных… 
Чересчур одинаковое снаряжение агентов Батюшина также, несомненно, вредило 
образцовой в остальном отношении разведывательной службе». В книге Ронге – 
калейдоскоп событий, имен, многие из которых имели отнюдь не дружеские 
отношения с Батюшиным и его коллегами, в том числе и по судебной части. Быть 
верным часовым на самом передовом форпосте Родины – к выполнению такого долга 
он подготовлен был всей своей жизнью и исполнял свой долг в высшей степени 
достойно.
     Первая мировая война – он ее упорно именует Великой войной – застала 
сорокалетнего Николая Степановича Батюшина в период зрелости его как 
специалиста: разведку и контрразведку он знал досконально и к войне был готов. 
С первых ее дней он начальник разведывательного отделения штаба 
главнокомандующего армиями СевероЗападного фронта, а с 29го августа – 
начальник отделения управления генералквартирмейстера штаба этого же фронта 
(причем последняя должность утверждена «высочайшим приказом», то есть Ставкой 
Верховного главнокомандования). Уже упоминавшийся нами В. Г. Орлов в звании 
младшего офицера находился в его подчинении на скромной должности переводчика, 
однако с обязанностью участвовать в работе контрразведывательного отделения 
фронта.
     Насколько лично к войне был подготовлен Н. С. Батюшин, настолько к ней не 
была готова ни русская контрразведка вообще, ни фронтовая в частности. Гибель в 
районе Мазурских озер (Восточная Пруссия) в августе 1914 года 2й армии 
СевероЗападного фронта стала свидетельством, что германские спецслужбы (в 
первую голову радиоконтрразведка) оказались в данном случае на высоте и нужно 
признать, что они вчистую переиграли наших. А были ли вообще 
контрразведывательные подразделения в 1й и 2й армиях? Если бы оказался в 
окружении командующих этих армий хоть один толковый контрразведчик, разве он 
мог бы позволить общаться между собой командованию и подчиненными напрямую, 
открытой радиосвязью? Или в то время сохранение военных секретов на всех 
уровнях не было функцией контрразведки, и контрразведчики не смели требовать 
этого от старших воинских начальников? А как сами военачальники относились к 
тайной, все еще не легализованной службе, скрывшейся в штабах под крылышком 
генералквартирмейстеров? Знали ли эти военачальники о существовании такой 
службы вообще? Прямых ответов на эти и возможно еще более жесткие вопросы мы не 
всегда можем дать. Однако есть косвенные данные, с помощью которых можно 
увидеть более или менее реальную ситуацию, сложившуюся в те дни в этой военной 
сфере. Действительно начавшиеся суровые военные будни очень скоро заставили 
убедиться, что круг функциональных обязанностей этих двух служб совсем иной по 
сравнению с мирным временем. Нетрудно представить, например, насколько 
расширился диапазон секретных сведений, которые следовало беречь как зеницу ока.
 Новейшие технические средства (радиоперехватчики, усовершенствованные 
воздушные шары, самолеты) сделали привычную работу шпионов, лазутчиков (и с той,
 и с другой стороны) мало эффективной.
     Технический прогресс в разведке и контрразведке говорил сам за себя, и в 
этой области как оказалось, немцы особенно преуспели. С сожалением отметим, что 
не только на начальном этапе, но и за весь период войны российская 
контрразведка так и не смогла обеспечить защиту совершенно секретной информации,
 распространяемой с помощью радиотелеграфных средств. Войсковое командование в 
силу новизны этого дела, а иногда по самонадеянности и глупости не могло и 
подумать, чтобы к защите этого вида коммуникаций надо своевременно подключить 
контрразведку. Вместе с тем не нужно снимать определенную меру ответственности 
и с ведущих контрразведчиков мирного времени, в том числе и Батюшина, которые 
ни разу прежде не поднимали проблему защиты радиотелеграфной информации 
специальными техническими средствами. В соответствующих Положениях по 
контрразведке есть рекомендации о том, как противодействовать шпионажу 
противника с помощью голубей, воздушных шаров и т.п., но нет и намека на 
контрразведывательное обслуживание всего комплекса новейших средств ведения 
войны – радио, телеграфа, шифров, а также целого круга специалистов, причастных 
к этому делу.
     Итак, контрразведка нуждалась в основательной перестройке. Требовалось 
срочно искать новые пути и средства для решения задач, теперь уже в боевых 
условиях. Но как ни парадоксально, как ни горько признавать, но не это было 
главной заботой лиц, ответственных за специальные службы в русской армии. 
Сначала нужно было их создать! Ибо случилось привычное российское: опоздали, не 
подготовились, война началась также неожиданно как неожиданно в наши края, по 
мнению острословов, приходит холодная зима.
     Процесс создания и становления органов контрразведки в Действующей армии 
растянулся на несколько первых месяцев войны. Иначе и не могло быть, поскольку 
реальных и детально разработанных мобилизационных планов по линии КРО не 
существовало. Исторической точности ради надо признать, что штабы Варшавского, 
Виленского и Киевского военных округов по заданию Главного управления