заканчивалась ничем. В ход шел резонный аргумент: у нас есть свои обязанности и 
мы готовы на сотрудничество с вами лишь в «свободное от службы время». На заре 
контрразведки часто так и случалось.
     Не было четко прописанных законов для уголовного преследования шпионов. 
Случалось не раз, изобличенные шпионы покидали суды с гордо поднятой головой, 
так как имеющиеся статьи Уголовного уложения делали их явно шпионские деяния 
неподсудными. Ни один год не обходился без того, чтобы начальники штабов 
западных округов (Варшавского, Киевского, Виленского и Одесского) в прямой 
форме не ставили перед центром все эти вопросы, требуя скорейшего их разрешения.

     Ситуация начала решительно меняться в лучшую сторону с 1911 года. Для 
вооруженных сил страны были найдены достаточные средства. Соответственно 
выросли ассигнования на разведку и контрразведку. Разведывательные (таково их 
официальное наименование с 1907 года) и контрразведывательные (с 1911 года) 
отделения как две автономные службы в штабах округов получили свой правовой 
статус, штатное расписание, финансовое обеспечение. Рубежным является июнь 1911 
года, когда военный министр В. А. Сухомлинов утвердил два важнейших документа 
по контрразведке «Положение о контрразведывательных органах» и «Инструкция 
начальникам контрразведывательных органов». Их подготовка шла в течение ряда 
предшествующих лет. Ведущая роль в разработке этих документов принадлежала, 
конечно, ответственным военным специалистам по разведке и контрразведке 
западных военных округов, среди которых приоритетными считались суждения 
Батюшина, поддерживаемого постоянно начальником штаба округа. Положение и 
Инструкция вместе с сопутствующими документами составили ту правовую основу, на 
которой развернулось строительство контрразведывательных подразделений на всем 
пространстве Империи. Всего было создано десять отделений КРО в двенадцати 
существующих военных округах и отдельно Петербургское городское отделение, 
обслуживающее в оперативном отношении столицу империи и ее окрестности. В 
апреле 1912 года Государственная Дума утвердила изменения существующего 
российского законодательства о государственной измене «путем шпионства» (в 
сторону ужесточения).
     Масштабная работа по строительству специальных служб государства явилась 
вполне оправданной. В воздухе давно пахло грозой. Это особенно остро 
чувствовалось на западных рубежах страны. Результаты не замедлили сказаться.
     Среди множества успешных дел по контрразведке далеко не рядовым оказалось 
разоблачение начальника гарнизона в спокойном провинциальном польском городке 
полковника Иоганна фон Штейна. За продаваемые сотрудникам разведки австрийского 
Генерального штаба военные секреты, добывать которые приходилось в Киеве, 
Вильно и даже в СанктПетербурге, пятидесятилетний полковник, участник 
Русскояпонской войны поплатился 20ю годами каторжных работ в Сибири. 
Разоблачен был и служащий варшавского телеграфа Петр Антосевич, передававший 
секретные документы немецкому разведчику Эрнсту Бену, работавшему в Польше под 
видом коммерсанта. Уместно отметить, что оба эти дела как и многие другие в 
предвоенный период распутывал следователь по особо важным делам Владимир 
Григорьевич Орлов, судьба которого отныне тесно перехлестнется с судьбой 
Батюшина. Орлов в 1912 году на основе специального решения, утвержденного царем,
 будет назначен ответственным судебным чиновником для ведения предварительного 
следствия по шпионским делам на территории трех западных военных округов 
(Варшавского, Виленского и Киевского). Он наделялся правом не только самому 
вести наиболее важные уголовные дела, но и истребовать необходимые ему доклады 
от других следователей, а также получать необходимую ему информацию из органов 
контрразведки и охранных отделений.
     Н. С. Батюшин со своей командой был на отличном счету как у руководителей 
Генерального штаба, так и у непосредственного начальства. Вот каким он 
представлен окружным генералквартирмейстером Петром Ивановичем Постовским при 
аттестации в 1911 году. «Умный, серьезный, безупречно нравственный. Строг во 
взглядах на дела чести, всегда правдив, чрезвычайно самолюбив. Настойчив до 
упорства в проведении того, что считает полезным для горячо любимой им армии. 
Не допускает компромиссов с совестью ни в себе, ни в товарищах, ни в 
подчиненных. Всею душой отдается выполнению трудных обязанностей старшего 
адъютанта разведывательного отделения. Работает очень много, заставляя усердно 
работать и своих подчиненных. Всегда самостоятелен во взглядах, вполне способен 
к личной инициативе и принятию на себя ответственных решений. Вполне здоров. 
Вынослив. Будет отличным начальником штаба дивизии и командиром кавалерийского 
полка (подругому в традиционных положительных аттестациях о военных 
специалистах написать нельзя. – Авт.). Способен стать во главе ответственного 
отдела в одном из высших военных учреждений. Выдающийся». Комментировать этот 
словесный образ – только портить впечатление от него. Оказывается надо совсем 
немного строчек в сугубо канцелярской бумаге, каковой является аттестация, 
чтобы с их помощью можно и через десятилетия увидеть живого, деятельного 
человека, о котором его начальнику хочется написать только те слова, которых 
его подчиненный достоин. Обращает на себя внимание, что канцеляризмов, 
стандартных словесных фигур в процитированном документе совсем немного. С такой 
аттестацией согласились и ее подписали видные военные деятели того времени – 
начальник штаба округа генераллейтенант Н. А. Клюев и командующий войсками 
округа генераладъютант Г. А. Скалой.
     Н. С. Батюшин рано станет известной фигурой и по ту сторону границ. Его 
оппоненты, противники, враги – австрийские и германские руководители спецслужб 
– знают мертвую хватку разведчика Батюшина, масштабность и последовательность 
его действий. «Кипучую деятельность» Батюшина признает Ронге. «Ни себе, ни им