Оперативные работники в свою очередь должны были иметь хотя бы минимум 
знаний юриспруденции, чтобы грамотно с точки зрения права вести оперативные 
дела. Но для этого нужны были элементарные знания основ права, навыки и умение 
пользоваться ими на всех стадиях оперативной разработки. Вот что знал и чему 
мог научить опытный контрразведчик Батюшин: «Ликвидация дела (то есть обыски, 
аресты, выемки. – Авт.) должна быть произведена в один день, а буде возможно и 
в один час, дабы помешать преждевременному разглашению этого факта… Быстрый 
просмотр отобранных по ликвидации материалов сразу же дает картину состава 
преступления и его квалификацию, почему и дальнейшее расследование должно 
вестись в рамках тех статей Уголовного уложения, под которые подходит это 
преступление. По ходу дела должны быть посвящены в него тот следователь по 
особо важным делам, который будет вести это дело, и прокурор судебной палаты, 
как наблюдающий за следствием орган… Должен сказать, что за мою почти 
десятилетнюю практику перед Великой войной у меня никогда не было расхождений в 
оценке этих улик с высшими чинами варшавской Судебной палаты».
     Все приходит с опытом, но при непременном условии, что сама 
контрразведывательная система должна быть вписана в правовой режим страны. 
Однако и законов, и опыта в России тех лет было явно недостаточно. Все 
находилось еще в стадии приобретения, накопления…
     Но в природе самой оперативной деятельности есть то, что постоянно создает 
коллизию, которую назовем условно: «Завадский – Батюшин», или юристоперативник.
 У контрразведчика свое собственное видение ситуации. Он может искренне не 
понимать Завадского как законника, «удивляться» его буквоедству, изза этого 
даже «сердиться» на него. Он убежден: при «ликвидации дела», то есть при 
проведении выемок, арестов, обысков «надобно пользоваться пока сравнительной 
свободой действий контрразведки в административном порядке, так как все 
действия судебных властей скованы буквой закона». Это опять Батюшин.
     Вот она реальная коллизия. Контрразведчики, пользуясь оперативными 
средствами, насквозь видели преступную, антигосударственную сущность в 
махинациях финансовых и экономических оборотней типа Рубенштейна и К°, для 
которых любовь к Отечеству – пустой звук. Можно легко представить душевное 
состояние контрразведчиков при оперативной работе с таким «контингентом», их 
естественный порыв вырвать с корнем зло, и чем скорее, тем лучше для истекающей 
кровью Родины. Но на их пути вставал его величество Закон, пусть не совсем 
приспособленный для условий войны, но пока единственно действовавший. И с этим 
нельзя не считаться. Сам Батюшин отлично понимал ситуацию: неслучайны его 
неоднократные консультации с прокурором. Вместе с тем генерал был совершенно 
искренне убежден и в другом: «… очень часто могут быть трения в лучшем случае 
изза слишком формального отношения прокурорского надзора в столь тонком деле 
как шпионство, главной базой коего являются косвенные улики и убеждение судей, 
а не прямые улики».
     Безусловен исторический факт: разведчики и контрразведчики всех стран мира 
на протяжении минувшего века особенно в условиях чрезвычайных – военных всегда 
находились под воздействием некоей «магии» результатов, полученных оперативным 
путем. Подавляющее большинство контрразведчиков всех рангов всегда отдают 
предпочтение этим данным особенно в делах по шпионажу и измене родине. В таких 
случаях часто происходит определенная психологическая абберация: законность 
видится ненужной формалистикой, а истина кроется в добытых с таким трудом и с 
такими ухищрениями фактах. Очень медленно будет пробивать себе дорогу понимание 
того, что главное для контрразведчика – преодолеть свои эмоции, обуздать 
собственные пристрастия и преференции. Но это всегда дается с трудом. А подчас 
и сами руководители не были заинтересованы в таком «оперативном аскетизме». Это 
особенно характерно для времени становления специальных служб. Ушедший век, к 
сожалению, изобиловал бесчисленными фактами подобного рода. Век начавшийся едва 
ли станет исключением.
     Острота коллизии, имеющей под собой объективные основания, со временем 
снимается в любом государстве и быстрее всего там, где сильны правовые начала и 
традиции. Юристы всегда могут понять контрразведчиков, а последние – первых, не 
доводя дело до разрыва отношений. В России же было все не так. В последний год 
существования империи, уже охваченной кризисными явлениями, конфликты и 
недоразумения, носящие локальный характер, превращались в такие, что их трудно 
было разумно разрешить. А если в конфликте участвовали сильные мира сего, то он 
сразу приобретал взрывоопасный, общероссийский характер. Пример тому – судьба 
самой комиссии Батюшина и ее руководителя.
     При всей очевидной значимости объективных моментов, тем не менее, в 
оперативной деятельности человеческий фактор имеет решающее значение. Генерал Н.
 С. Батюшин, досконально зная природу контрразведки, в этом был твердо убежден. 
В его отношении к самому себе и к своим подчиненным он руководствовался 
принципом, чтобы оперативные работники всегда ставили государственные интересы 
выше личных.
     По Батюшину, руководитель разведки и контрразведки должен быть по 
образованности «с веком наравне», по интеллекту – «обладать особым 
синтетическим умом, дабы в мелочах улавливать общую картину, то есть обладать 
некоторым даром прозрения», по своей природе – быть «вполне застрахованным от 
разного рода увлечений, свойственных его возрасту, быть своего рода аскетом, 
находя выход своей энергии в азарте работы по тайной разведке. Но самое главное 
– он при огромном хладнокровии должен быть абсолютно честным человеком…» В 
анналы мировой истории спецслужб можно смело включить такое его изречение: 
«Если вам, Ваше превосходительство, даже во сне приснится, что ваш начальник 
разведывательного отделения нечистоплотен в денежном отношении, то вы его,