из крупных формирований оппозиции на западе страны. Во время торжественной 
церемонии примирения в Герате Джалал был расстрелян в упор очередью из автомата,
 прошившей ему грудь. Находившийся рядом с ним губернатор Герата Халекъяр был 
тяжело ранен. 
 Афганцы доброжелательны, радушны, гостеприимны, но они могут быть коварными и 
безжалостными. Горе тому, кто это забывает. 
 Не только руководителем, но и душой СГИ был Наджибулла. Мне доводилось много 
слышать о Наджибулле еще в Тегеране, затем в Центре. Говорили о нем с 
нескрываемым уважением и теплотой. Многочисленные личные встречи в последующем 
подкрепили заочно сложившееся о нем благоприятное мнение. Наджибулла молод и 
монументален - фигурой, осанкой, манерой поведения. Он умен, способен быстро 
усваивать новое, лишен предрассудков, которыми было сковано не без помощи 
советских друзей афганское партийно-правительственное руководство. Наджибулла - 
великолепный оратор и рассказчик, мастер остроумной импровизации, что так 
ценится на Востоке. 
 Но президент - истый афганец, способный на хитроумные маневры, никогда не 
закрывающий путей к самым, казалось бы, немыслимым компромиссам, чуткий к 
изменениям обстановки. Загадочное возвращение Б. Кармаля из Москвы в Кабул в 
1991 году было санкционировано Наджибуллой. Ни одна советская организация, 
включая КГБ, вопреки некоторым сообщениям печати, участия в этом деле не 
принимала. Подобные неожиданные ходы в отношении политических соперников 
Наджибулла способен принимать и впредь. 
 Наджибулла может замкнуть длинный перечень тех, кто верил в мудрость советских 
лидеров, последовательность политики Советского Союза, отстаивал советские 
интересы и полностью полагался на то, что великое государство защитит его от 
всех напастей. 
 Советская политика никогда не считалась со своими малыми союзниками. В 
тридцатые годы были физически уничтожены руководители Коминтерна, в конце 
сороковых отданы на растерзание иранской монархии азербайджанские и курдские 
демократы. При Хрущеве были сброшены все руководители стран "народной 
демократии", а при очередном зигзаге советской политики - их преемники. 
 1 мая 1986 года после месячного пребывания в Советском Союзе "на отдыхе и 
лечении" в Кабул возвращался генеральный секретарь Народно-демократической 
партии Афганистана, председатель Революционного совета Бабрак Кармаль. 
 Афганский лидер, чья поездка в братскую страну начиналась безоблачно и 
радостно, был потрясен и обескуражен. В Москве, в ходе дружеских бесед, ему 
дали ясно понять, что ситуация в мире и в Афганистане меняется, что сам он 
устал нести тяжелейшее бремя руководства революционным народом и настал момент 
уступить пост номер один - генерального секретаря - кому-то из своих более 
молодых коллег. Ему говорили о его великих заслугах перед афганским народом, о 
выдающемся вкладе в дело революции и укрепление афгано-советской дружбы, о 
любви и искренней признательности, которую питают к нему советские руководители,
 весь советский народ. Афганскому лидеру напоминали об обстоятельствах его 
прихода к власти. От него же требовалось одно добровольно и публично заявить об 
уходе в отставку. За ним останется пост председателя Революционного совета. 
Государственная должность позволит ему, Кармалю, трудиться на благо афганской 
революции, пользоваться почетом и уважением. 
 Первоначально у советской стороны не возникало сомнений, что Кармаль последует 
разумному и доброму совету и сделает требуемый шаг в сторону. Он принадлежал 
прошлому и уже не вписывался в формирующиеся концепции нового советского 
мышления. Самостоятельной внутренней базы у Кармаля не было, он перестал 
считаться со своими коллегами, и именно они повели сложную интригу, 
завершавшуюся беседами в Москве. На протяжении последних семи лет Кармаль так 
часто и убедительно повторял, что он коммунист, безгранично преданный КПСС и 
Советскому Союзу, что ему верили. Главное же понимали все - в Афганистане 
советские войска, во всех афганских учреждениях, во всех партийных комитетах - 
советские советники, у Кармаля нет ни малейшего простора для маневра. В Москве 
подошли к судьбе своего союзника просто и по-деловому, в той привычной манере, 
в которой всегда решались внутрипартийные кадровые вопросы: хочешь не хочешь, а 
надо. Никого, разумеется, не интересовала такая мелкая техническая подробность, 
как состояние здоровья Кармаля. Оно оказалось гораздо лучше, чем ожидали в 
Москве. Никто не догадался заблаговременно проинструктировать врачей, и они 
добросовестно констатировали, что даже хроническая болезнь печени не имеет 
угрожающего характера. Пациент должен только воздерживаться от : употребления 
спиртного. Для Кармаля это не было проблемой, он давно уже покончил с 
пристрастием к алкоголю. 
 Кармаль выразил понимание позиции советских товарищей, дал понять, что в 
принципе с ними согласен, но ему надо побывать в Кабуле, поставить в 
известность коллег, подумать, как сделать все приличным образом. Афганец 
лукавил, пытался выиграть время и, самое главное, вернуться в Кабул. Кармаль 
вырос в атмосфере непрекращающейся кровавой интриги, хорошо изучил повадки 
советских политиков, партийных и государственных чиновников и, естественно, не 
питал иллюзий относительно своей судьбы. Пожалуй, он даже преувеличивал угрозу, 
не заметив тех перемен, которые произошли в составе руководящего эшелона в 
Союзе. 
 В Москве Кармалю поверили, но не до конца. Нужен был надежный и авторитетный 
человек, способный проконтролировать процедуру передачи власти и не допустить 
срывов. Такой человек был - заместитель председателя КГБ, начальник Первого 
главного управления В. А. Крючков, стоявший вместе с Андроповым у истоков 
афганского предприятия и игравший во всей истории советского вмешательства в