парализовать любое действие. Что институт партийных, комсомольских и 
административных советников некомпетентен. Что армия не приспособлена к ведению 
боевых действий в афганских условиях. Что все это вместе взятое является 
продуктом упадка нашей собственной системы. 
 Попытки выяснить, кто же первым заговорил о посылке войск в Афганистан, 
приводят, как правило, к туманным ссылкам на тех, кто сможет ответить лишь в 
Судный день. Есть неясные свидетельства того, что инициатором был М. А. Суслов, 
"серый кардинал" партии, пользовавшийся безграничным влиянием на Брежнева. С 
некоторой уверенностью можно говорить о том, что Андропов был против этого шага.
 Негодуя по поводу развернувшейся в Союзе кампании против КГБ и Андропова, 
министр госбезопасности ГДР Э. Мильке в беседе со мной в сентябре 1989 года в 
Берлине утверждал, что Андропов в свое время лично говорил ему об этом. Тем не 
менее, решение было коллективным - в тогдашнем понимании этого слова. 
 Если учесть общую международную ситуацию 1979 года и менталитет советских 
руководителей, то их решение вмешаться в афганские дела вполне объяснимо. 
Американцы терпели неудачу в Иране, и их флот появился в Персидском заливе. 
Военно-политическая конфронтация между Западом и СССР нарастала. Страхи перед 
возможностью проникновения американцев в Афганистан были реальными, хотя 
преувеличенными. И, думаю, главную роль сыграла мнимая легкость задачи - 
сменить X. Амина на надежных, прочно связанных с СССР людей, готовых вернуться 
в Кабул и совершить государственный переворот. 
 Каждый шаг советской стороны в Афганистане совершался на ощупь. Когда жизнь 
показывала его непродуманность, предпринимался другой, столь же 
малоподготовленный шаг. Стратегическая инициатива никогда не попадала в наши 
руки. События развивались стихийно, Москва лишь тешила себя иллюзией, что она 
их контролирует. 
 Как можно было понять из отрывочных разъяснений В. А. Крючкова (он с большой 
неохотой говорил о конце 1979 года), Политбюро предполагало, что пребывание 
советских войск в Афганистане будет краткосрочным. Войска должны были встать 
гарнизонами, не вступать в боевые действия, но своим присутствием подкреплять Б.
 Кармаля, сдерживать оппозицию и внешние силы. Логично, просто, убедительно, 
как таблица умножения. И абсолютно ошибочно. 
 В первый же день советские войска подверглись обстрелам и, совершенно 
естественно, ответили на них. Око за око... Произошло то, что потом деликатно 
называлось "соприкосновением с населением". Война не разгоралась постепенно, а 
вспыхнула ярким пламенем. Советские солдаты и офицеры честно выполняли свой 
долг. Политическому руководству не хватало мужества признать, что Б. Кармалю и 
нашим войскам противостоят не бандформирования, а широкое народное 
сопротивление. 
 Армию заставляли гоняться за бандами. Партработники учили своих подопечных 
марксизму-ленинизму, искусству управлять массами и проводить пленумы. Шло 
непрерывное выяснение вопроса, кто же стоит во главе всего огромного 
предприятия непосредственно в Афганистане - посол СССР, главный партийный 
советник, главный военный советник, специальный представитель Министерства 
обороны, представитель КГБ? Каждый представлял свое ведомство, каждый давал 
свои "советы и рекомендации" Б. Кармалю, причем не всегда в корректной форме. 
Огромная мощь распылялась, тонула в бестолковщине. Афганским офицерам 
преподавался курс, куда входило детальное изучение знаменитой ленинской статьи 
"Три источника и три составные части марксизма". Для борьбы с дезертирством 
рекомендовалось привлекать к ответственности семьи дезертиров. Советские 
товарищи одобряли или не одобряли кандидатов на выдвижение на любой военный, 
партийный или государственный пост. На этой почве нередко возникали острые 
конфликты между советскими ведомствами. Интрига стала неотъемлемым и важным 
компонентом всех наших действий в Афганистане. 
 КГБ играл активнейшую роль на всех этапах афганской эпопеи, от организации 
переворота до вывода войск. 
 Наши советники учили сотрудников Службы государственной информации (позже 
преобразованной в Министерство государственной безопасности), во главе которой 
стоял нынешний президент Афганистана Наджибулла, помогали афганцам 
разрабатывать и проводить оперативные мероприятия, ставить деятельность СГИ на 
прочную организационную основу. 
 Именно в ходе этого взаимодействия была разработана и практически 
осуществлялась концепция установления договорных отношений между афганскими 
властями и вооруженными формированиями оппозиции. Это была сложная, кропотливая 
работа, требовавшая детальной осведомленности о положении дел в стане 
противника, о взаимоотношениях предводителей отдельных племен, кланов, групп. 
Отыскивались посредники, которые помогали устанавливать нужные контакты, велись 
длительные переговоры. В обмен на согласие прекратить огонь оппозиционеры 
получали продовольствие, деньги, оружие. Договоренности часто нарушались обеими 
сторонами. Власти нередко не выполняли своих обязательств, оппозиционеры - 
своих. Война продолжалась по всему Афганистану, но работа СГИ давала 
существенный результат. Оппозиция не смогла создать единого 
антиправительственного фронта не только в силу своих внутренних органических 
разногласий. Усилия ЦРУ США и пакистанской военной разведки, направленные на 
сплочение оппозиции, уравновешивались усилиями органов государственной 
безопасности Афганистана, опиравшихся на поддержку КГБ СССР. Военные разведчики 
устанавливали и успешно развивали отношения со многими лидерами оппозиции, в 
том числе и с известным Ахмад-шахом Масудом. 
 Работа с вооруженными формированиями связана с риском. В 1990 году заместитель 
министра госбезопасности Афганистана Джалал завершил сложные переговоры с одним