сильно смахивало на поведение озлобленной бывшей жены»(21).
 Теперь наступил момент рассмотреть повнимательней достижения УСО. Несмотря на 
то что это была не чисто разведывательная служба, ее деятельность оказалась 
тесно связана с двумя разведывательными организациями. Истоки УСО уходят в мир 
разведки, многие офицеры служили одновременно в УСО и СИС, и конфликт между СИС 
и УСО стал, по определению бывшего сотрудника СИС Генри Керби, «крупнейшей, 
жесточайшей войной в истории наших разведслужб»(22). (Эта война оказала 
существенное влияние на американскую разведку, и ее можно до какой-то степени 
считать причиной серьезных недостатков, которые имеются у современного ЦРУ.)
 Основной проблемой УСО было то, что оно было изначально создано на основе 
ложных предпосылок. Самой главной из них была предпосылка, что сочетание 
диверсионной деятельности, саботажа, блокады и стратегических бомбардировок 
обеспечит победу в войне без прямого столкновения с немецкой армией, и можно 
будет избежать бойни времен первой мировой войны. Королевские ВМС должны были 
обеспечить блокаду, Королевский воздушный флот – действие стратегических 
бомбардировщиков, а саботаж и диверсии являлись задачей УСО. Его офицерам 
вменялось в обязанность разработка плана действий, материальное обеспечение и 
руководство диверсиями. Живую силу должно было обеспечивать население 
оккупированных стран. Черчилль планировал «гигантскую герилью», которая должна 
была подломить Германии ноги. Нужно было кусать ее с флангов, подрывать ее 
железнодорожные пути, сыпать песок в механизм ее военной машины, уничтожать 
патрули, минировать дороги и убивать часовых.
 Многое в этом плане было изначально неверно. Во-первых, к моменту создания УСО 
у Великобритании не было достаточного количества военных средств для проведения 
подобного рода операций. Она занимала оборонительную позицию, ощущался большой 
недостаток в вооружениях и боеприпасах, неясно было также, каким образом 
планируется восполнять их запасы. Приоритет отдавался стратегическим 
бомбардировщикам, и командование совсем не жаждало снимать самолеты с боевых 
заданий для нужд УСО – организации, которую, несомненно, имел в виду сэр Артур 
Харрис, командующий стратегической авиацией, охарактеризовав Министерство 
военной промышленности, уайтхолловскую крышу УСО, как «любительское, 
невежественное, безответственное и лживое». Даже в лучшие времена в 
распоряжении УСО было четыре авиаэскадрильи для снабжения своих агентов и 
бойцов Сопротивления(23).
 К тому же британцы, не знавшие оккупационного режима в течение почти 
тысячелетия, абсолютно не понимали психологии среднего европейца, чья страна 
была завоевана немцами. И Черчилль, и Далтон были совершенно уверены, что 
каждый человек – мужчина, женщина и ребенок – в оккупированной Европе только и 
ждет нужного момента, чтобы восстать и выступить против немцев. Они не понимали 
исторически сложившегося смирения, с которым большинство европейцев принимали 
германскую оккупацию, их стремления получить максимум удобств от поражения, 
обустроить свою жизнь как можно лучше в создавшихся условиях и сотрудничать с 
захватчиками, если это необходимо для выживания. На самом деле большинство 
граждан оккупированных стран сотрудничали с немцами. Уже через месяц после 
перемирия французские бизнесмены заключили с немцами договор о поставке 
бокситов по демпинговым ценам. Датские бизнесмены предложили капиталы и рабочую 
силу для освоения завоеванной Европы, и к концу 1941 года около миллиона 
поляков добровольно выехали на работу в Германию(24).
 У Черчилля и Далтона были также весьма радужные представления и о самой 
Германии. В мае 1940 года Черчилль получил отчет от Глэдвина Джебба, будущего 
старшего офицера УСО, в котором говорилось: «Все наши информаторы согласны в 
том, что население Германии в целом не в восторге от последних побед и в 
основном находится в подавленном состоянии». Это был замечательный образчик 
самообмана. Далтон также был ослеплен, через шесть месяцев он предвидел 
«неурожай, голод и восстание почти на всех занятых немцами территориях»(25). 
Такие явно далекие от реалий оценки в сочетании с традиционной тенденцией 
недооценивать способность немцев контролировать 260 млн. жителей оккупированной 
Европы были зыбучим песком, на котором стояло УСО.
 Однако находились люди, готовые пожертвовать своей жизнью и жизнью своих 
близких ради освобождения. Далтон ближе всех подошел к их идентификации в 
письме, написанном им в июле 1940 года: «Мы должны организовать в каждой 
оккупированной стране движение наподобие Шин фейн в Ирландии, китайских 
партизан, действующих в Японии, испанских герильерос, сыгравших большую роль в 
военных кампаниях Веллингтона». Короче, Далтон понимал, что нужны были 
революционеры, и теория «европейской революции» широко обсуждалась в британских 
левых кругах того периода(26).
 Но вскоре выяснилось, что большинство этих революционеров были коммунистами. 
Казалось, что только у коммунистов существовали организации, дисциплина и 
желание бороться с фашизмом. Однако они сражались не за восстановление 
предвоенной Европы, «Европы королей и капитализма», а для того, чтобы 
установить совершенно новый порядок. Британский истеблишмент и европейские 
правительства в изгнании, которые Британия была обречена поддерживать, быстро 
распознали угрозу. Если УСО окажет поддержку движению Сопротивления в 
оккупированной Европе, возникнет риск того, что послевоенная Европа будет 
коммунистической. Этим объясняется желание УСО оказать всяческое содействие 
другим очагам сопротивления в тех редких случаях, когда таковые имелись. Во 
всяком случае, в самом начале роялистские и правые группировки, которые 
проявляли хоть малейшие признаки активных действий против немцев, были завалены 
помощью союзников. На более позднем этапе войны основным поводом для дискуссий 
внутри УСО был вопрос о том, которое из движений в Югославии должно