на них. Он порвал их в клочки и выбросил». От нас требуется не только поверить 
в то, что человек с опытом Редля способен выбросить бумаги, даже не глянув на 
них, но и в то, что эти бумаги оказались тем самым недостающим звеном, которое 
доказывало виновность Редля: квитанции об отправке писем его хозяевам! Какой 
уважающий себя разведчик будет хранить при себе столь опасные бумаги? И будет 
хранить вообще?
 Известно, что Редль страдал от приступов депрессии и обращался к врачам с 
жалобами на плохое состояние его психики. По всей вероятности, он покончил с 
собой в момент одного из таких приступов. (Предсмертная записка имеет 
неоднозначную трактовку.) Последующая проверка деятельности Редля выявила его 
измену – отправной точкой, скорее всего, послужило его необъяснимое богатство, 
– после чего австрийская разведка быстренько состряпала наиболее выгодную для 
нее версию предательства и самоубийства Редля и аккуратненько подсунула эту 
стряпню берлинским и пражским газетам. А по поводу важности переданной Редлем 
информации шеф австрийской военной разведки генерал Август Урбански фон 
Остримиц заявил, что поражение австро-венгерской армии в начале войны было 
вызвано чисто военной слабостью, а не предательством.
 Фактически получается, что Редль был скорее помехой, чем подспорьем для его 
русских хозяев. По мнению профессора А. Свечина из Академии Генерального штаба 
в Москве, сведения, полученные от Редля, к началу войны были устаревшими. 
Свечин пишет: «Работа разведывательной службы принесла России больше вреда, чем 
пользы»(31).
 К концу первой мировой войны все элементы несостоятельности спецслужб в еще 
зачаточной стадии их бюрократизации легко определяемы. В Великобритании Бюро 
секретной службы привлекло на работу людей малопочтенных, это касается и 
руководства, которое, мягко говоря, было слабым и эксцентричным. Деятельность 
этих людей была скрыта такой завесой тайны, которая чуть не угробила в зародыше 
единственную форму разведки, доказавшую свою состоятельность, – перехват и 
дешифровку. Эта секретность и разрекламированные доклады о деятельности таких 
шпионов, как трогательная Мата Хари, создали у публики ложное впечатление о том,
 что шпион – это тот романтический герой, чье влияние на ход войны было огромно.
 Внутри же самих спецслужб были люди, которые ясно понимали бесполезность 
шпионов-любителей.




 Глава 3
 СОКРУШИТЬ КРАСНЫЙ УЖАС



 Когда мир находится в состоянии величайшей нестабильности, меняющихся друзей и 
врагов, для нас, учитывая, что наша военная мощь очень ослаблена, более чем 
жизненно важно иметь верную и своевременную информацию.

    Из письма Уинстона Черчилля Ллойд Джорджу от 19 марта 1920 г.


 Покупка информации толкает на ее придумывание. Но даже выдуманные сведения 
менее опасны, чем честные доклады людей несомненно храбрых и одаренных 
лингвистическими способностями, но не умеющих формировать надежное политическое 
суждение.

    Роберт Брюс Локкарт. «Воспоминания британского агента» (1932 г.)

 В конце первой мировой войны британская разведка переживала кризис. Несмотря 
на успех шифровальщиков, руководство было не очень-то довольно тем, что оно 
получило от СИС и других спецслужб, а еще к тому же предстояло убедить 
правительство в необходимости увеличить ассигнования, чтобы содержать 
постоянную разведывательную организацию в мирное время.
 СИС была в состоянии договориться со своим непосредственным руководством – его 
нужно было лишь убедить в том, что в неудачах спецслужб во время войны были 
виноваты не только они сами, но в не меньшей степени и военное руководство. Для 
подтверждения этого имелось достаточно вполне весомых доказательств. Например, 
генерал Дж. В. Чартерис, помощник фельдмаршала Хейга, через которого проходили 
все разведданные, по своему усмотрению отбрасывал любую информацию, которая 
могла, по его мнению, расстроить фельдмаршала. Капитан Пейн Бест вспоминал, что 
после успеха англичан в Камбре в ноябре 1917 года во время первого настоящего 
танкового сражения он представил доказательства подготовки немцев к 
контрнаступлению. Чартерис не показал рапорт Хейгу, и союзники потеряли 50 тыс. 
человек. Когда позже Бест напомнил Чартерису об этом, тот, по словам Беста, 
заявил: «Я не хотел волновать бедного дорогого фельдмаршала»(1).
 К тому же обе армейские разведывательные службы во время войны соперничали не 
только между собой, но и с СИС, причем до такой степени, что иногда все три 
платили одним и тем же агентам за одну и ту же, зачастую ложную, информацию. 
Поскольку привлекать внимание к подобного рода вещам было не в интересах всех 
спецслужб, СИС была уверена, что это вынудит других руководителей 
присоединиться к ней в ее планах на будущее. А вот правительство – это была 
особая статья. В послевоенном стремлении к экономии разведслужбы становились