ие о Соединённых Штатах. Много было в этом «открытии 
Америки» неожиданного, начиная с быта и кончая высокой политикой. Но больше 
всего информации мне дали многочасовые беседы с Д.И. Якушкиным и его женой 
Ириной Алексеевной. А одна, заключительная, беседа с Дмитрием Ивановичем 
навсегда врезалась в память. Это было в начале июня 1978 года. Ее итоговую 
часть я не раз повторял своим коллегам.
    — Все трудности твоей работы здесь я понимаю, во многом с твоими оценками 
согласен и доведу их до сведения начальства в Москве, — сказал я, — но меня в 
гораздо большей степени интересует, как политическая элита и властные структуры 
США относятся в действительности к СССР и как они будут строить в ближайшем 
будущем свои отношения с нами? Ведь от этого будет зависеть и вся наша 
разведывательная работа здесь в обозримой перспективе.
    Дмитрий Иванович какое-то время молчал, а затем четко, убежденно и как-то 
взволнованно изложил свои мысли:
    — Американцы не перестают удивляться, как смогла отсталая, лапотная и 
голодная Россия за четыре десятилетия стать супердержавой и в военном отношении 
сравняться с США. Они никогда не смогут примириться с таким положением и будут 
делать все, чтобы ослабить своего главного противника и перестать жить в вечном 
страхе...
    Суммируя всю имеющуюся в нашем распоряжении информацию, секретную и не 
секретную, — продолжал он, — я должен тебе сказать: сейчас американцы особенно 
пристально следят за внутренним положением в Советском Союзе, ибо они пришли к 
выводу, что наша страна вступает в кризисную по-
32
лосу своего развития. Кризис этот назревает в трех сферах. Во-первых, наступает 
стагнация в экономическом развитии страны, советская экономика уже просто не в 
состоянии воспользоваться плодами мировой научно-технической революции. 
Во-вторых, в республиках Советского Союза набирают силу ростки национализма и в 
ближайшем будущем там проявятся сепаратистские тенденции. В-третьих, 
диссидентское движение в СССР, и в первую очередь в самой России, также 
набирает силу и становится необратимым явлением.
    Признаться, тогда я сразу не поверил нашему резиденту в Вашингтоне, который 
разделял американские оценки, но, отдавая должное его опыту и убежденности, 
довел эти мысли до сведения руководства разведки и потом уже находил все больше 
подтверждений этим прогнозам в нашей действительности.
    Выходит, что американцы видели то, чего мы не замечали или не хотели 
замечать. Да и как было не запутаться, если на совещаниях в КГБ его руководящие 
работники делали победоносные заявления о том, что «с диссидентством в 
Советском Союзе покончено навсегда, а главный диссидент академик Сахаров давно 
уже превратился из авторитетного ученого в обычного московского юродивого». 
Горькая истина состоит в том, что отнюдь не Центральное разведывательное 
управление США и не его «агенты влияния в СССР» разрушили наше великое 
государство, а мы сами, и все наши высшие партийные и правительственные 
инстанции продолжали скакать на химерах, не хотели отличать мифы от реальностей 
и боялись проводить полнокровные демократические реформы, ничего не разрушая и 
никого не предавая. А вот Д.И.Якушкин все это, кажется, понимал еще тогда, 
двадцать лет назад, в 1978 году. Кое-что со стороны, из-за океана, 
проглядывалось лучше.
    В разведке много было и есть прекрасных людей, подвижников, храбрых и даже 
легендарных личностей, но я хотел заселить свою книгу прежде всего теми из них, 
которые всегда были наполнены доброжелательностью — качеством, которое не 
измеряется метрами, градусами и килограммами.
    
    На земле фараонов
    
    Как выяснилось позднее, нам с женой очень повезло, что мы попали на работу 
в Египет. Несмотря на разные повороты и зигзаги, Египет всегда оставался 
главным центром политической, культурной и духовной жизни арабского мира. Для 
становления молодых специалистов по арабским странам лучшего и желать было 
нельзя.
    Выехали мы в Египет с трехлетним сыном Сергеем в декабре 1954 года поездом 
Москва—Вена, а дальше должны были лететь самолетом в Каир.
    Вена поразила нас сиянием огней, праздничностью, громадными магазинами, 
обилием товаров, какой-то легкой и радостной атмосферой, разлитой повсеместно. 
Конечно, праздник — канун Нового года — оживлял картину: всюду стояли нарядные 
елки, по улицам ходили Деды Морозы, играла музыка. Но откуда вдруг взялось это 
изобилие во всем?
    В апреле 1945 года наша 103-я Гвардейская Краснознаменная ордена Кутузова 
II степени воздушно-десантная дивизия участвовала в боях на подступах к Вене, и 
я, старший сержант одного из ее дивизионов, видел разрушенный, безлюдный город, 
где, казалось, все окна домов были забиты фанерой и досками...
    И вдруг девять лет спустя такое сияние и великолепие. Это было непостижимо 
и не очень вязалось с образом загнивающего капитализма. Выражаясь языком 
современным, мы получили сеанс шоковой терапии и, не поняв толком, что к чему, 
прилетели из праздничной Вены в шумный Каир за два часа до наступления Нового 
года.
34
    Пока мы ожидали встречающих нас товарищей, сын успел испугаться громадного 
суданца-носильщика с полосами-насечками на щеках (признак принадлежности к 
определенному племени) и завопил впервые за всю дорогу: «Хочу домой, к 
бабушке!» Но к бабушке уже было поздно: за нами приехали, и мы помчались через 
весь тоже ярко освещенный Каир в квартал Замалек, где в скромном особняке на 
берегу Нила размещалось то