|
народных мстителей сказывалось во взрывах
и акциях саботажа, которые приводили к жертвам среди немцев. Впоследствии я
узнал, что костяк партизанского движения у нас составляли совсем еще юные
комсомольцы, которые создали ряд подпольных групп, сами определили свои
политические и военные цели и вступили в борьбу с фашистскими оккупантами.
Значение действий молодых партизан состояло не только в нанесении
конкретного ущерба врагу, но и в самом факте объявления ему войны, беспощадной
борьбы за свободу и идеалы. Это было жизненно важно как для них самих, и для
всех, кто оказался в оккупации.
15
Большинство юных защитников Таганрога погибло в схватках с немцами или было
расстреляно.
Для меня до сих пор нет произведения, сильнее передающего накал народной
войны с гитлеровскими захватчиками, чем вышедший после войны роман Александра
Фадеева «Молодая гвардия». Он основывался на подлинных фактах подпольного
движения в шахтерском городке Краснодоне. Советская молодежь после войны
сверяла свою жизнь с подвигами молодогвардейцев, задаваясь вопросом: «А я смог
бы так?» Фадеев, как известно, получил Сталинскую премию, но в начале 50-х
годов его роман резко критиковали за недооценку роли коммунистической партии в
организации партизанского движения. И напрасно, ведь в книге прежде всего
раскрывались чистота и сила юношеского порыва в тяжелую для Родины годину,
когда подлинным патриотам не требовались приказы или подсказки. Параллели между
борьбой молодогвардейцев против фашизма и действиями таганрогских комсомольцев
были настолько ощутимыми, их самоотверженность столь искренней, что я всю жизнь
испытываю чувство глубокой гордости и признательности моим соотечественникам,
павшим во время Великой Отечественной войны.
В начале 1943 года, когда мне было 12 лет, я стал задаваться вопросом: а
что я мог бы сделать полезного на оккупированной врагом территории? Решил
начать с листовки, которую изготовил и повесил в нескольких сотнях метров от
дома. Обращение было простым: «Смерть немецким оккупантам! Все — на борьбу с
гитлеровским фашизмом!» В последующие дни я крутился у дома, где была наклеена
листовка, чтобы посмотреть, сколько она провисит, кто ее читает. Мать
«вычислила» меня и задала трепку, поскольку детский почерк легко мог меня
выдать. Но я потихоньку продолжал заниматься тем же, вывешивая свои листовки
подальше. Этот маленький вклад в антифашистскую борьбу был очень важен для меня,
он стал моим первым осознанным политическим действием.
С информацией в Таганроге во время оккупации было очень плохо.
Радиоприемники немцы конфисковали, советские газеты, естественно, не
продавались. Единственный способ узнать новости в таких условиях — это
«беспроволочный телефон», то есть разговоры и слухи. Впрочем, имелся еще один
источник. В городе издавалась профашистская газета на русском языке. Она
вывешивалась в центре, и я бегал туда, чтобы прочитать ее. Многие горожане
принципиально даже не смотрели на нее, но я решил с ее помощью узнать о
положении на фронте, применив свои аналитические способности. Разумеется, вся
газета пестрела сообщениями о невероятных успехах «победоносного вермахта»:
огромное количество немецких танков задействовано в битве под Курском; внешняя
линия обороны русских прорвана; немецкие танки прошли на 3 километра в глубь
расположения противника.
16
Так, думаю, если немецкие танки, которые способны преодолевать 50-60
километров в сутки, углубились на 3 километра, значит, ветер явно дул им не в
спину. Наоборот, встречный ветер, видимо, был сродни урагану. Надо отбросить
всю шелуху и сосредоточиться на информации об этих 3 километрах. Чуть позже,
когда я прочитал в одном из номеров, что доблестные немецкие войска героически
отражают советские атаки, стало ясно: фашисты увязли под Курском.
Текст был дешифрован!
Освобождение Таганрога произошло так же быстро, как и его захват. Немцы в
панике бежали. 30 августа 1943 г. Красная Армия вступила в центр города. Мне
недавно исполнилось 13 лет. Едва заслышав о вступлении наших в город, мчусь со
всех ног босиком на Вокзальную площадь. Там уже собрался стихийный митинг:
человек 500-600 окружили танк Т-34, на котором стоит генерал и говорит о том,
что предстоит сделать в первую очередь для возвращения городу нормальной жизни:
восстановить разрушенные объекты жизнеобеспечения, наладить снабжение
продуктами питания, дать людям работу.
После освобождения продукты мы по-прежнему получали по карточкам, но
заводским рабочим стали выдавать 800 грамм хлеба в день, госслужащим — 500, а
иждивенцам — 300 грамм. Колоссальная разница по сравнению с тем, что люди
получали в оккупации! Я вновь вспомнил вкус растительного масла. Открылись
учебные заведения, и я пошел учиться в четвертый класс школы железнодорожников.
Занятия проходили не в школьном здании, которое было приспособлено под военный
госпиталь. Впрочем, там для школьников нашлось занятие. Во-первых, мы пытались
как-то развлекать раненых. Они лежали вповалку в помещениях, пропитанных
запахами крови, гниющих бинтов и лекарств. Кто без руки или без ноги, кто
парализован. Одни могли разговаривать, другие — нет. Преимущественно
крестьянские дети из разных советских республик, представители различных
народов. Одни умирали, другие продолжали в невыносимых муках бороться за жизнь.
Казалось, человеческая боль пронизывает классные комнаты. Она передавалась и
нам, двенадцати-тринадцатилетним, впервые познавшим, что такое человеческие
страдания.
Мы читали больным стихи, чтобы отвлечь их хоть на минуту от горьких мыслей
о своей судьбе, пели хорошие песни, которых много появилось в годы войны,
девчонки танцевали. Но, пожалуй, самым главным были письма. Многие из солдат
|
|