РККА» сделал Ворошилов.
 На следующий день с большой сумбурной речью выступил Сталин. Эта речь, 
касающаяся деятельности вражеских спецслужб и носящая в ряде мест 
иронически-издевательский характер, достойна того, чтобы ее частично 
воспроизвести. Можно изложить его выступление, исправленная стенограмма 
которого хранилась в личном архиве И.В. Сталина. Но, как говорили в свое время: 
«Лучше товарища Сталина не скажешь», поэтому приводится, естественно с купюрами,
 отрывок его выступления, касающийся германской «роковой женщины» Гензи и ее 
жертв:
 «…Прежде всего, обратите внимание, что за люди стояли во главе 
военно-политического заговора. Я не беру тех, которые уже расстреляны, я беру 
тех, которые недавно еще были на воле. Троцкий, Рыков, Бухарин — это, так 
сказать, политические руководители. К ним я отношу также Рудзутака, который 
также стоял во главе и очень хитро работал, путал все, а всего-навсего оказался 
немецким шпионом, Карахан, Енукидзе. Дальше идут Ягода, Тухачевский — по 
военной линии, Якир, Уборевич, Корк, Эйдеман, Гамарник — тринадцать человек. 
Что это за люди? Это очень интересно знать. Это — ядро военно-политического 
заговора, ядро, которое имело систематические сношения с германскими фашистами, 
особенно с германским рейхсвером, и которое приспосабливало всю свою работу к 
вкусам и заказам со стороны германских фашистов. Что это за люди?
 …Я пересчитал тринадцать человек… Их них десять человек шпионы… Троцкий — 
обер-шпион.
 Рыков. У нас нет данных, что он сам информировал немцев, но он поощрял эту 
информацию через своих людей. С ним очень тесно были связаны Енукидзе, и 
Карахан, оба оказались шпионами. Карахан с 1927 года, и с 1927 года Енукидзе.
 Мы знаем, через кого они доставляли секретные сведения — через такого-то 
человека из германского посольства в Москве. Знаем. Рыков знал все это. У нас 
нет данных, что он шпион.
 Бухарин. У нас нет данных, что он сам информировал, но с ним были связаны 
очень крепко и Енукидзе, и Карахан, и Рудзутак, они им советовали: информируйте,
 сами не доставляли.
 Гамарник. У нас нет данных, что он сам информировал, но все его друзья: 
Уборевич, особенно Якир, Тухачевский, занимались систематической информацией 
немецкого генерального штаба.
 Остальные. Енукидзе Карахан — я уже сказал. Ягода — шпион и у себя в ГПУ 
разводил шпионов. Он сообщал немцам, кто из работников ГПУ имеет какие-то 
пороки. Чекистов таких он посылал за границу для отдыха. За эти пороки хватала 
этих людей германская разведка и завербовывала. Возвращались они 
завербованными…
 …Карахан — немецкий шпион. Эйдеман — немецкий шпион. Карахан информировал 
немецкий штаб, начиная с того времени, когда он был у них военным атташе в 
Германии.
 Рудзутак. Я уже говорил, что он не признает, что он шпион, но у нас есть 
данные. Знаем, кому он передавал сведения. Есть одна разведчица опытная в 
Германии, в Берлине. Вот, когда вам может быть придется побывать в Берлине — 
Жозефина Гензи, может быть, кто-нибудь из вас знает. Она красивая женщина. 
Разведчица старая. Она завербовала Карахана. Завербовала на базе бабской части. 
Она завербовала Енукидзе. Она помогла завербовать Тухачевского. Она же держит в 
руках Рудзутака. Это опытная разведчица, Жозефина Гензи. Будто бы сама она 
датчанка, на службе у германского рейхсвера. Красивая, очень охотно на всякие 
предложения мужчины идет, а потом гробит. Вы, может быть, читали статью в 
«Правде» о некоторых коварных приемах вербовщиков. Вот она одна из отличившихся 
на этом поприще разведчиц германского рейхсвера.
 Вот вам люди. Десять определенных шпионов и трое организаторов и потакателей 
шпионажа в пользу германского рейхсвера. Вот они, эти люди…»
 Остается добавить, что все упомянутые в этом выступлении, за исключением, 
конечно, Гензи, были расстреляны.

 Потери разведок

 Но не будем вдаваться в подробности вопроса о природе репрессий, их масштабах 
и последствий для страны в целом. Поговорим лишь о том, в какой степени они 
коснулись разведок и как отразились на их деятельности.
 К 1936 году в Разведывательном управлении сложилась нездоровая, можно сказать 
склочная обстановка. Многочисленные провалы, должностные перестановки создали 
атмосферу взаимного если не политического, то служебного недоверия. Уход 
Берзина, флегматичного, уравновешенного прибалта, и появление Урицкого, лихого 
кавалериста, грубого, вспыльчивого, к тому же еврея, чуждого латышской среде 
руководства Разведупра, еще больше накалили страсти. К тому же он привел своих 
«военных» людей, что вызвало антагонизм между ними и «берзинцами». А приход на 
должность заместителя начальника Управления Артузова с его тридцатью чекистами, 
в большинстве евреями, вообще сделал положение невыносимым.
 Еще более напряженным оно стало после присвоения персональных воинских званий. 
Артузов, Карин, Штейнбрюк, Захаров-Майер — «пришельцы» — получили звание 
корпусных комиссаров, а кадровые разведупровцы — Николаев и Стигга — только 
комдивов. Противостояние в руководстве Разведупра стало неизбежным.
 Урицкий в конфликте между «энкавэдэшниками» и «военными», естественно, стал на 
сторону последних. Он перестал общаться с Кариным и Штейнбрюком, приказы 
отдавал через их голову, писал оскорбительные резолюции.
 Артузов пытался как-то бороться с этим. Он направил в адрес Урицкого письмо,