указав на «исключительную усилившуюся резкость с Вашей стороны в отношении 
бывших чекистов… Не для того, чтобы искать положения, популярности, выдвижения 
или еще чего-либо пошли эти товарищи со мной работать в Разведупр, — писал он 
дальше. — Вот слова тов. Сталина, которые он счел нужным сказать мне, когда 
посылал меня в Разведупр: „Еще при Ленине в нашей партии завелся порядок, в 
силу которого коммунист не должен отказываться работать на том посту, который 
ему предлагается“. Я хорошо помню, что это означало, конечно, не только то, что 
как невоенный человек я не могу занимать Вашей должности, но также и то, что я 
не являюсь Вашим аппаратным замом, а обязан все, что я знаю полезного по работе 
в ГПУ, полностью передать военной разведке, дополняя, а иногда и поправляя Вас».
 Далее Артузов еще раз не преминул сослаться на покровительство Сталина: 
«Простите меня, но и лично Ваше отношение ко мне не свидетельствует о том, что 
Вы имеете во мне ближайшего сотрудника, советчика и товарища, каким, я в этом 
не сомневаюсь, хотел меня видеть в Разведупре тов. Сталин».
 Так или иначе, хотели ли этого Артузов или Урицкий или нет, но события 
развивались помимо их воли, и дни чекистов и самого Артузова в Разведупре были 
сочтены. И решал это не Урицкий, а нарком обороны Ворошилов, который не мог 
стерпеть «проникновения» чекистов в подведомственную ему службу. Конечно же, 
действовал он не без ведома Сталина, ибо даже нарком не был вправе отменить 
распоряжения вождя, лично направившего Артузова в военную разведку.
 Через три недели после написания Артузовым письма, 11 января 1937 года, по 
предложению Ворошилова Политбюро принимает решение об освобождении Артузова и 
Штейнбрюка от работы в Разведупре и направляет их в распоряжение НКВД. Тем же 
постановлением на место разведчика Артузова назначается опытный контрразведчик 
Александровский. Вряд ли Урицкого могла порадовать такая замена — ведь это был 
грозный признак того, что приближается «великая» чистка.
 И действительно, уже через пять месяцев сам Урицкий оказался изгнанным из 
Разведупра, а в ноябре 1937 года — арестованным. В августе 1938 года его 
расстреляли, а впоследствии посмертно реабилитировали.
 Не возражая против смещения Артузова и Штейнбрюка, Сталин все же решил 
оставить на посту начальника Второго (восточного) отдела Карина, видимо потому, 
что он в то время считался крупнейшим специалистом по Востоку. Карин Федор 
Яковлевич (Крутянский Тодрес Янкелевич), 1896 года рождения, в ВЧК с 1919 года, 
в 1922—1924 годах нелегал в Румынии, Австрии, Болгарии. В 1924—1927 годах 
резидент внешней разведки в Харбине, в 1928—1933 годах — в Германии и Франции. 
С 1934 года — в Разведупре. Но Карин недолго оставался на своем посту. В мае 
1937 года он был арестован. Приговорен как «иностранный агент» к расстрелу и в 
августе того же года расстрелян. Реабилитирован посмертно.
 Сталин хорошо понимал, что ни Урицкий, ни тем более Александровский не в 
состоянии руководить военной разведкой. 21 мая 1937 года на совещании в 
Разведупре заявил: «…Разведуправление со своим аппаратом попало в руки немцев» 
и дал установку на роспуск агентурной сети.
 Это уже были дни массовых арестов. 13 мая был арестован Артузов, 16 мая — 
Карин, 21 мая — помощник начальника Разведупра Абрамов-Миров, 29 мая — 
начальник 5 отдела Боговой, 9 июня — помощник начальника Разведупра 
Мейер-Захаров и т.д.
 9 июня в своем выступлении на расширенном заседании Военного совета при 
наркоме обороны Сталин снова обрушился на разведку: «Во всех областях разбили 
мы буржуазию, только в области разведки оказались битыми как мальчишки, как 
ребята. Вот наша основная слабость. Разведки нет, настоящей разведки. Я беру 
это слово в широком смысле слова, в смысле бдительности и в узком смысле слова 
также, в смысле хорошей организации разведки. Наша разведка по военной линии 
слаба, она засорена шпионажем. Наша разведка по линии ПУ возглавлялась шпионом 
Гаем и внутри чекистской разведки у нас нашлась целая группа хозяев этого дела, 
работавшая на Германию, на Японию, на Польшу сколько угодно только не для нас. 
Разведка — это та область, где мы впервые за 20 лет потерпели жесточайшее 
поражение. И вот задача состоит в том, чтобы разведку поставить на ноги. Это 
наши глаза, это наши уши».
 Изгнав Урицкого, Сталин решил вернуть на прежнее место Берзина, который в 
Испании реабилитировал себя за большие провалы. 3 июня 1937 года Берзин снова 
занял свой пост начальника Разведупра. Находясь на нем, Берзин едва успевал 
подписывать санкции на арест, с горечью отправляя на плаху своих сотоварищей, 
очевидно, предчувствуя и свое будущее.
 На заседании партбюро 19 июля 1937 года Берзин докладывал, что 20 человек 
руководящего состава Разведупра арестованы как враги народа, а на другой день, 
на закрытом партсобрании были названы и другие фамилии. Начался повальный 
разгром военной разведки. Резиденты, рядовые работники, сотрудники аппарата 
исчезали один за другим. На партсобраниях 7 сентября, 15 октября, 15 ноября 
назывались все новые и новые имена.
 Погром военной разведки принял еще более организованный и зловещий характер 
после того, как 10 ноября НКВД СССР издал и направил начальникам особых отделов 
военных округов, флотов и флотилий и в периферийные органы НКВД директиву № 
286498, предлагавшую немедленно реализовать агентурные, архивные и следственные 
материалы, которые имелись в отношении работников военной разведки, взять на 
учет и в активную разработку всех бывших работников разведорганов.
 Наконец, 3 декабря 1937 года, казалось, был достигнут пик репрессий, 
обрушившихся на Разведупр, когда в числе арестованных прозвучали имена Я.К. 
Берзина, начальника 3-го отдела О.А. Стигга и еше 20 человек.
 Но нет, аресты продолжались. 15 февраля 1938 года оставшиеся в Управлении 
коммунисты имели возможность на своем собрании заслушать еще один список из 16