Увы, я ошибался. Ответственные лица, признавшие в конце концов подлинность 
документов, тот факт, что никто не собирался ставить нам ловушку, не смогли или 
отказались увидеть всю полноту опасности, подстерегавшей страну. Они 
использовали материалы Цицерона только для споров между собой.
 В Берлине даже торжествовали по поводу того, что у англичан были выкрадены 
столь секретные документы. В стратегическом же плане ценнейшая информация 
использована не была. Правда, специалисты по кодам все же нашли им применение.
 Горько сознавать, что вся наша тяжелая и опасная работа и большое нервное 
напряжение пошли насмарку.


Примечание А. Даллеса

 В техническом плане работа, проделанная простым слугой, совсем не специалистом 
в области фотографии, оказалась превосходной. Он пользовался обыкновенной 
«лейкой», с помощь которой тем не менее добился весьма качественных снимков.
 В данной истории обошлось без стрельбы, никто не применял яд, никому не 
угрожала непосредственная опасность, естественно, кроме самого Цицерона. Никого 
не пришлось подкупать или шантажировать, как это нередко бывало во многих 
шпионских историях периода Второй мировой войны. Если оценить операцию Цицерона 
беспристрастно, ее можно считать почти безупречной. Да и англичане в конечном 
счете потеряли немного, поскольку немцы оказались не в состоянии 
воспользоваться полученными сведениями о мощи и планах противника.




 Эдвард Шихен 
 ВЗЛЕТ И ПАДЕНИЕ АГЕНТА


 В недавно появившихся газетных сообщениях случай этот назывался одним из самых 
ужасных за последнее время. Речь шла о том, что Ким Филби, занимавший высокие 
посты в британской секретной службе, вел шпионскую деятельность в пользу 
Советского Союза в период с начала Второй мировой войны и до 1951 года. Можно 
предположить, что он передавал Советам все, что проходило через его руки и, 
несомненно, представляло для них чрезвычайный интерес. А это были материалы, 
касавшиеся политической и военной сфер, а также непосредственных операций самой 
службы. Благодаря этому Советы ухитрялись вовремя принять соответствующие меры 
и обезвредить задействованную агентуру. На практике благодаря его информации в 
руки противника попадали его же соотечественники. Конечно, в отдельных случаях 
русские воздерживались от прямых действий, чтобы у англичан не возникло 
подозрение об утечке информации. В моей книге «Искусство шпионажа» я отмечал:
 «Случай с британскими чиновниками Берджессом 25 и Маклином 26 , бежавшими в 
1951 году в Советский Союз, рассматривался общественностью как дезертирство. На 
самом же деле все обстояло не совсем так: они не были обычными перебежчиками. 
Их бегство объяснялось тем, что Гарольд (Ким) Филби 27 вовремя предупредил: 
британская служба безопасности сидит, как говорится, у них на пятках. Занимая 
довольно высокие должности в британском министерстве иностранных дел, они в 
течение ряда лет являлись сотрудниками советской разведки. Все трое, будучи 
студентами Кембриджа, симпатизировали коммунизму еще в 30-х годах. В начале 
50-х годов они стали сотрудниками британского посольства в Вашингтоне».
 Шпионская деятельность Филби была раскрыта в 1963 году вскоре после того, как 
ему удалось скрыться за «железным занавесом». Следует иметь в виду, что он не 
был безродным иностранцем (как многие шпионы) или аутсайдером. Он не 
подвергался преследованиям, ему никто не ставил ловушек и не завлекал в 
финансовую западню. Он относился в родной стране к высшим кругам среднего 
сословия, и перед ним были открыты все двери. По различным причинам, которые 
легко перечислить, но трудно понять, он превратил шпионаж: в главное дело своей 
жизни. Стоит, пожалуй, отдельно отметить его небывалую тягу к приключениям и 
высокое чувство собственного достоинства. Насколько его действия зависели от 
идеологических соображений, сказать трудно. Думаю, однако, что идеология, как 
это часто утверждается, все же не оказывала на него столь уж значительную роль. 
Скорее всего, это была и неудовлетворенность собственным происхождением, и 
сложная и глубоко скрытая враждебность ко всему тому, что вызывало стихийную 
лояльность у обычных людей.
 Он казался робким, даже подвыпив, и заикался, когда был трезв. Выглядел 
несколько меланхолично, но очаровательно. Мужчины хорошо с ним ладили, женщин 
же так и подмывало проявлять о нем заботу. Звали его Гарольд Адриан Рассел 
Филби, но все называли Кимом. Прозвище это он получил как напоминание о детских 
годах, проведенных по-киплинговски в Индии.
 Ким был корреспондентом по Ближнему Востоку в двух еженедельных газетах – 
«Обсервер» («Обозреватель») и «Экономист». Я встретился с ним впервые в 1958 
году, вскоре после прибытия в Бейрут на должность пресс-атташе американского 
посольства. Мне нравилось наблюдать за ним на званых вечерах. В помещение, 
набитое шумно разговаривавшими дипломатами, зарубежными корреспондентами и 
арабскими интеллигентами, он обычно входил несколько нерешительно и задумчиво, 
оглядываясь, как человек, не туда попавший. Если он проходил мимо меня, 
произнося: «Алло, старик», я чувствовал исходивший от него запах гвоздик и 
мятного ликера и прикидывал, когда же это он сегодня пропустил первую рюмочку.