полна окурков, что свидетельствовало о длительности истекшего времени. Несмотря 
на долгое ожидание, он внешне не проявил ни нетерпения, ни неудовольствия, 
произнеся только:
 – Ну и как?
 Вместо ответа я открыл сейф, достал сверток с деньгами и вручил его 
камердинеру. Одновременно передал ему заранее подготовленную расписку в 
получении 20 тысяч фунтов стерлингов, которую он, однако, высокомерно отложил в 
сторону. Должен сознаться, что в тот момент я показался сам себе смешным.
 Засунув сверток под плащ, которой не снимал все это время, он надвинул шляпу 
на лоб и поднял воротник. Даже близкий друг не узнал бы его в таком виде в 
темноте.
 – До свидания, месье, – промолвил он. – Завтра в это же время.
 Кивнул мне и скрылся в темноте. Когда я пишу эти строки, события того дня 
явственно встают перед моими глазами. Я, конечно, точно не помню слов, которыми 
мы обменялись, но вижу перед собой человека с угловатыми чертами лица, лица 
тщеславного раба, долго мечтавшего о власти и наконец ее получившего. Всего час 
тому назад он вошел в мой кабинет простым слугой, а теперь покидал его богатым 
человеком. До сих пор слышу его слегка ироничный с нотками триумфа голос, когда 
он попрощался, уходя.
 Сегодня все это кажется мне сценой из какой-то другой жизни. Но чувств, 
которые владели мной в последовавшие затем часы, до сих пор не забыл. Спать я 
не пошел. Час за часом сидел, запершись в своем кабинете, читая, делая заметки 
и рассортировывая полученные документы. К исходу ночи мне стали вполне 
понятными запутанные и сложные международные отношения того времени. Незаметно 
для себя уснул прямо за письменным столом, проснувшись от стука в дверь 
кабинета на следующее утро, когда секретарша пришла на работу.
 Фотограф, обрабатывавший пленки, естественно, так ничего и не узнал о сути 
дела, хотя я и чувствовал себя несколько, как говорится, не в своей тарелке от 
того, что пришлось прибегнуть к его услугам.
 К перепечатке документов с пленок с надлежащим увеличением я приступил тогда 
сам, проконсультировавшись у него по всем позициям, вплоть до проявления и 
закрепления фотобумаги. Сделав несколько удачных отпечатков, я отправил его 
спать; поблагодарив за труды.
 На двух пленках было отснято пятьдесят два кадра. Работа шла механически и 
довольно споро. Содержанием документов я не занимался, экономя время. Главным 
для меня было, чтобы текст хорошо читался.
 Тем не менее час проходил за часом. Было уже почти четыре утра, когда я 
наконец закончил всю процедуру. Пятьдесят два листа документов лежали передо 
мною просушенными, матово отблескивая. Усталости я не чувствовал.
 Прежде чем покинуть подвальную каморку, осмотрелся, чтобы не забыть что-либо 
нужное и не оставить ничего подозрительного. Несколько отпечатков у меня не 
удались, и пришлось сделать пару дубликатов. Хорошо бы все это сжечь, но 
никакой печи поблизости не оказалось, так как в домах посольства было 
центральное отопление. Разложить костер я не решился. Поэтому разорвал 
испорченные и повторные отпечатки на мелкие клочки и спустил их в туалет. 
Только после этого направился в свой кабинет с пленками и всеми отпечатками. 
Там заперся и, как уже говорил, приступил к изучению документов. Помню, с каким 
удовольствием закурил сигарету после многочасового напряженного труда.
 Удивление мое от документа к документу росло. На моем письменном столе 
находились секретные документы противника политического и военного характера, 
без всякого сомнения не фиктивные и весьма ценные. О таких мог мечтать любой 
агент. Поистине неоценимую услугу оказал Третьему рейху этот камердинер. Так 
что запрошенная им цена не была в действительности такой уж несуразно высокой.
 Поскольку я привык к методической работе, то попытался сначала рассортировать 
документы по важности. А так как они все имели большое значение, разложил их по 
датам.
 Ни один из документов не был старее двух недель, многие датированы буквально 
последними днями. В основном телеграммы, которыми обменивались министерство 
иностранных дел в Лондоне и британское посольство в Анкаре. Здесь были 
инструкции, запросы и ответы на них, касавшиеся как политических, так и военных 
аспектов. В левом верхнем углу на всех документах бросалась в глаза надпись 
«совершенно секретно». Кроме дат, на них имелись отметки радистов о передаче 
или приеме радиограмм. Специалистов это заинтересует, поскольку берлинские 
эксперты могли по ним попытаться расшифровать код английских дипломатов.
 Особо важными для нас были телеграммы, касавшиеся отношений и обмена мнениями 
между Лондоном, Вашингтоном и Москвой. Должность, которую занимал лорд Хью, а 
также доверительное к нему отношение в Лондоне позволяли ему быть хорошо 
информированным во всех политических и военных вопросах, включая и особо 
секретные. Доказательством чего являлись документы, лежавшие на моем столе.
 Из них неопровержимо следовало, что союзники имели не только намерение, но и 
обладали колоссальной возможностью для уничтожения Третьего рейха, причем в 
ближайшее уже время. Случай, связанный с не совсем для нас понятными мотивами 
Цицерона, позволил убедиться в том, что нацистская Германия и ее руководство 
шли навстречу неминуемой гибели. И документы эти являлись зловещим 
предзнаменованием, о чем говорили цифры и факты. Это не было пропагандой. Нас 
всех ожидало ужасное будущее. Германию могло спасти только чудо.
 Над анатолийской долиной наступил уже рассвет, а я все сидел за зашторенными 
окнами, склонившись над документами. Поймут ли в далеком Берлине или даже в 
штаб-квартире фюрера суть, вытекавшую из этой информации к размышлению? Если да,
 то путь к спасению еще может быть найден.