Л. Мойзиш 
 ЦИЦЕРОН – КАМЕРДИНЕР ПОСЛА


 В этой истории Л. Мойзиш, бывший сотрудник немецкой секретной службы, 
работавший во время Второй мировой войны в немецком посольстве в Анкаре, 
рассказывает, как в конце 1943 года с ним вступил в контакт камердинер 
английского посла, албанец по национальности, и предложил продавать немцам за 
большие деньги секретные документы из сейфа своего шефа, которые намеревался 
фотографировать.
 В книге, из которой взят данный отрывок, автор повествует о том, в частности, 
что Цицерон (таков был псевдоним албанца) 23 через некоторое время уже не мог 
передавать немцам ценную информацию, подсовывая малозначимый материал, но 
по-прежнему за высокую плату.
 Когда писалась книга, Мойзиш еще не знал, что истинная причина того, что 
албанец уже, по сути, лишился источника ценной информации, была связана с тем, 
что немецкий посол Франц фон Папен 24 из-за высокой стоимости предлагавшихся 
Цицероном материалов сообщил об этом в Берлин. Телеграмма попала в руки 
Риббентропа, но на нее обратил внимание и герой предыдущего рассказа Джордж Вуд,
 передавший ее копию мне в начале 1944 года.
 Несомненной заслугой Вуда является то, что он правильно оценил значение этого 
факта для союзников.
 Копию телеграммы я немедленно передал своему английскому коллеге в Берне, 
который довел ее содержание до своего министерства иностранных дел. Само собой 
разумеется, что я предупредил англичан, чтобы их действия носили такой характер,
 дабы мой источник не пострадал.
 Проведенная вскоре же инспекция английского посольства в Анкаре носила внешне 
обычный рутинный характер, но были приняты необходимые меры по сохранности 
секретных материалов, в результате которых Цицерон остался практически не у дел.

 У этой истории была и другая особенность: немцы заплатили Цицерону фальшивыми 
фунтами стерлингов, в связи с чем он после войны попытался получить свой 
«гонорар» с демократического немецкого правительства, но безрезультатно.
 26 октября 1943 года ничем не отличался от остальных дней. Я занимался 
обычными делами, уйдя с работы несколько пораньше. Решив выспаться, улегся в 
постель и выключил настольную лампу. Я уже крепко спал, как вдруг раздался 
телефонный звонок. Нужно сказать, что телефон у меня не работал уже несколько 
дней, поэтому воспринял свою побудку без излишней нервозности. Полусонным 
схватил трубку и услышал голос фрау Йенке, жены советника посла. Несколько 
озабоченно она сказала:
 – Не могли бы вы прийти сейчас к нам? Мой муж хочет с вами поговорить.
 Я ответил, что уже лег спать, и поинтересовался, в чем дело. Однако она, 
прервав меня, продолжила:
 – Это срочно. Пожалуйста, приходите немедленно.
 Моя жена тоже проснулась, и, пока я одевался, мы обменивались мнениями, что за 
спешка могла случиться. Может быть, какая-нибудь нелепая телеграмма из Берлина? 
Подобное уже случалось. Выходя из дому, посмотрел на часы. Было половина 
одиннадцатого.
 На машине мне потребовалось всего несколько минут, чтобы добраться до 
посольства. Построенное в немецком стиле и окруженное домами, оно получило у 
турок название «немецкая деревня». Заспанный турецкий привратник открыл 
железные ворота. Я тут же пошел к нужному домику и позвонил в дверь, которую 
открыла фрау Йенке, извинившаяся, что меня пришлось разбудить.
 – Муж уже в постели и хотел бы переговорить с вами завтра с утра пораньше. – 
Указав на дверь гостиной, добавила: – Там сидит какой-то странный парень. Он 
говорит, что у него есть что-то для продажи. Поговорите с ним и выясните, что 
все это значит. Когда будете уходить, закройте за собой входную дверь. Прислугу 
я уже отпустила.
 Сказав это, она ушла в спальню. Я же, оставшись в прихожей, не без раздражения 
подумал, входит ли полуночная беседа с неизвестным человеком в обязанности 
атташе. Как бы то ни было, я был полон решимости разобраться с историей как 
можно быстрее.
 Войдя в гостиную, заметил, что тяжелые портьеры были плотно закрыты, а 
горевшая настольная лампа придавала большой, прекрасно обставленной европейской 
мебелью комнате уютный вид.
 Рядом с лампой в глубоком кресле сидел мужчина, лицо которого, однако, 
оставалось в тени. Он сидел спокойно, можно было даже подумать, что он спит. Но 
он не спал, а поднявшись, заговорил со мной по-французски.
 – Кто вы? – произнес он с несколько боязливым, как мне показалось, выражением 
лица.
 Я объяснил ему, что Йенке поручила мне поговорить с ним. Он кивнул, а лицо его,
 оказавшееся теперь на свету, уже не производило озабоченного впечатления.
 На первый взгляд ему было лет сорок пять. Густые его черные волосы были 
зачесаны назад. Глаза бегали от меня к двери и обратно. У него был крепкий 
подбородок, но узкий и бесформенный нос, лицо не слишком красивое. Позднее, 
когда мы с ним стали встречаться довольно часто, лицо его стало казаться мне 
клоунской маской, скрывавшей истинные чувства.
 Несколько секунд мы помолчали, бесцеремонно оглядывая друг друга.
 «Кто это может быть? – задавал я себе вопрос. – Во всяком случае, он не