работали в Испании и который теперь был курьером. (В министерском аппарате 
имелись люди, настроенные против нацистов, но не рисковавшие что-либо 
предпринять. Некоторые даже подчеркивали свою некоторую оппозиционность, однако 
правая рука у них не знала, что делает левая. Тем не менее и от них была 
определенная польза.) Курьер, например, согласился передавать иногда приветы 
цюрихскому «шурину».
 Вуд воспользовался и услугами вышедшего на пенсию по возрасту коллеги, который 
перебрался на жительство в небольшой домик в Форарльбергских Альпах у 
Боденского озера. Его звали Вернер, и он ухитрялся переправлять почту в 
Швейцарию, не интересуясь ее содержанием и предназначением. В штормовые дни 
конца войны он даже предоставил Вуду убежище.
 Однажды Вуд ухитрился переправить в Цюрих микрофильмы, спрятав их в корпус 
наручных часов. В то время отремонтировать испортившиеся часы в Германии было 
практически невозможно, так что его просьба к одному из курьеров передать их 
«шурину» для ремонта была вполне убедительной.
 Вашингтон и Лондон интересовались объемом производства военной продукции, 
чтобы оценить результативность воздушной войны. И Вуд неоднократно представлял 
такие данные, сопровождая их выводами о моральном настроении населения.
 Однажды Берн получил указание из Вашингтона о необходимости уделить больше 
внимания информации о Японии. Поскольку об очередном прибытии Вуда судить было 
трудно, а направлять ему шифровку опасно, Мейера осенила блестящая идея. Из 
Цюриха Вуду послали почтовую открытку с горным пейзажем, текст которой гласил:
 «Дорогой друг! Может, ты еще помнишь моего маленького сынишку. У него скоро 
день рождения, и я хотел бы подарить ему какую-нибудь оригинальную японскую 
игрушку, которые до недавнего времени были у нас во всех магазинах, а сейчас 
исчезли. Если они еще, конечно, есть в Берлине…»
 Вскоре Вуд сам приехал в Берн и привез подробную информацию о японцах, в том 
числе и о вооружении японского флота. (Данные эти подтвердили правильность 
раскодирования японского военно-морского шифра.) Ранней весной 1944 года в 
Берне стало известно о готовящемся в кругах немецких заговорщиков покушении на 
Гитлера. Никаких связей с ними Вуд не имел, но через друзей и знакомых узнал о 
некоторых подробностях. К тому же ему удалось переправить в Берн подробную 
информацию о характере и месте нахождения штаб-квартиры фюрера на Восточном 
фронте. Исходя из этого, у союзников возникла идея разбомбить ее с воздуха, но 
до осуществления этого плана дело так и не дошло.
 20 июля 1944 года во время обсуждения обстановки на фронте в деревянном бараке 
«Волчьего логова» в Восточной Пруссии однорукий полковник граф фон Штауффенберг 
21 подложил под стол, на котором были развернуты карты, бомбу с часовым 
механизмом, заложенную в его портфель. Взрыв бомбы произошел, но каким-то чудом 
Гитлер отделался легкими царапинами. Самый значительный и хорошо подготовленный 
антинацистский заговор провалился 22 .
 От Вуда долгое время не было никаких известий, и Мейер даже подумал, что 
прокатившаяся волна арестов и «процессов» захлестнула и его. Только в конце 
сентября выяснилось, что Вуд жив. С того времени и до самого конца войны поток 
информации из министерства иностранных дел Германии, весьма ценной для 
союзников, не прекращался.


Примечание А. Даллеса

 Хотел бы сказать несколько слов о своих личных впечатлениях о Вуде, которые 
помогут читателю разобраться в его характере и вместе с тем покажут трудности, 
с которыми приходится сталкиваться даже в работе с таким идеалистом, как он.
 В конце 1943-го или начале 1944 годов – точно не помню, – во всяком случае 
задолго до покушения на Гитлера, во время своего очередного приезда в Швейцарию 
Вуд пожелал переговорить со мною с глазу на глаз. То, что он предложил, и 
удивило, и обеспокоило меня. Он намеревался прекратить свою и так чрезвычайно 
опасную нелегальную деятельность в министерстве и стать «полноправным членом» 
немецкого Сопротивления.
 Джордж опасался, что демократическое правительство заклеймит его как пособника 
нацистов, если он продолжит свою службу. Признание же его «сопротивленцем» 
обеспечит ему политическое реноме в новой Германии.
 Это наивное и тоже безумно опасное решение означало бы ликвидацию для нас 
источника ценнейшей информации. К тому же над многими участниками Сопротивления 
нависла серьезная угроза. Приходилось опасаться, что СД уже проникла в их ряды. 
Так что Вуд не только потерял бы свою ценность для союзников, но и поставил бы 
собственную жизнь на карту.
 Мне пришлось прибегнуть к искусству убеждения, чтобы втолковать ему, что своей 
нынешней деятельностью он приносит наибольшую помощь антигитлеровскому фронту и 
что он фактически незаменим. Желавших влиться в ряды противников гитлеровскому 
режиму хватало, быть же агентом и одновременно принимать активное участие в 
подпольной деятельности, направленной на свержение Гитлера, просто невозможно.
 Убедить Джорджа было нелегко, и мы дебатировали с ним в течение нескольких 
часов. В конце концов он согласился продолжать свою миссию. С моего сердца, 
признаюсь, упал камень. Но я пообещал ему, что сделаю все, что в моих силах, 
чтобы еще до полного разгрома Германии он смог вступить в контакт с 
друзьями-сопротивленцами (что и было реально достигнуто).