относится к дипломатическому корпусу».
 Сев в кресло, я предложил ему тоже присесть. Но он прошел на цыпочках к двери, 
закрыл ее беззвучно и, возвратившись назад, опустился с видимым облегчением в 
кресло, на котором только что сидел. Теперь он выглядел довольно своеобразно.
 Затем незнакомец заговорил запинаясь, опять по-французски:
 – Я хотел бы сделать вам некое предложение. Но прежде чем я расскажу вам о нем,
 пообещайте, что не скажете ни слова никому, кроме своего шефа. Болтливость 
представляет опасность не только для меня, но и для вас. Об этом я уж 
позабочусь, пусть это даже будет последним делом моей жизни. – Говоря это, он 
недвусмысленно провел пальцем по горлу. – Так вы даете слово?
 Само собой разумеется. Если бы я не умел хранить секреты, то не сидел бы здесь.
 Пожалуйста, говорите. – При этих словах я демонстративно посмотрел на часы.
 Он понял намек.
 – Думаю, что время у вас обязательно найдется, когда вы узнаете причину моего 
прихода. Мое предложение имеет большое значение для вашего ведомства. Я… – он 
помедлил (я так и не понял, подыскивал ли он подходящие слова по-французски или 
же проверял воздействие на меня своих слов), – я могу представить вам секретные 
документы, самые что ни на есть секретнейшие. – Помолчав несколько секунд, 
добавил: – Это – документы из британского посольства. Интересуют ли они вас?
 Я постарался придать своему лицу невозмутимый вид. Сначала подумал, что он – 
обычный мошенник, который хочет за здорово живешь заполучить деньги. Поэтому с 
ним надо быть очень осторожным. Как бы прочтя мои мысли, он произнес:
 – Но мне нужны деньги, много денег. Работа моя будет очень опасной, а если 
меня прихватят… – И он повторил свое движение по горлу, хотя было ясно, что на 
этот раз оно было адресовано не мне. – Деньги для таких вещей у вас есть? Или у 
посла, правда ведь? Ваше правительство обязательно раскошелится. Мне надо 
двадцать тысяч фунтов, английских фунтов стерлингов.
 – Это исключено, – ответил я. – За подобные услуги такие суммы мы не платим, 
тем более в фунтах стерлингов. Материалы должны быть чрезвычайно важными, чтобы 
стоить хотя бы приблизительно таких денег. А кроме того, мне надо сначала 
посмотреть эти бумаги. Они у вас с собой?
 Он откинулся на спинку кресла, так что лицо его опять оказалось в тени. Однако 
глаза мои уже привыкли к полусвету, и я мог отчетливо видеть высокомерную 
улыбку на его лице. Что говорить дальше, я в тот момент понятия не имел, 
поскольку не знал ничего конкретного об этом парне. Но вот он заговорил:
 – Я не идиот. К сегодняшнему дню я готовился долго и продумал все детали. 
Теперь же настало время действовать. А сейчас изложу свои условия. Если вы 
будете с ними согласны, хорошо. Если же нет… – Нагнувшись вперед, он показал 
большим пальцем в сторону окон и продолжал: – Тогда я попытаюсь выяснить, не 
нужны ли мои документы там. – Палец его указывал в сторону советского 
посольства. Он вздохнул и почти шепотом добавил: – Видите ли, я ненавижу 
англичан.
 Что я тогда ответил, я уже не помню, знаю лишь о мысли, промелькнувшей в моей 
голове: а пожалуй, парень-то не проходимец. Может, он фанатик? Но он 
по-прежнему настаивал на большой сумме вознаграждения.
 Я предложил ему сигарету, которую он с благодарностью взял, закурил, сделал 
несколько затяжек и тут же погасил. Встав, он снова подошел к двери и убедился, 
что за ней никто нас не подслушивает. Затем возвратился назад и остановился 
напротив меня, широко расставив ноги. Я тоже поднялся с кресла.
 – Вы, вероятно, хотите знать, кто я, не так ли? Имя мое роли никакой не играет 
и к делу ни малейшего отношения не имеет. Может быть, попозже я скажу вам, где 
работаю, но сначала выслушайте меня. Даю вам сроку три дня, чтобы подумать о 
моем предложении. Поговорите со своим шефом. Он, вероятно, запросит Берлин. 30 
октября в три часа дня я позвоню вам на службу и спрошу, поступило ли к вам мое 
письмо. Если вы скажете «нет», то больше меня не увидите. Скажете же «да», то 
это будет значить, что вы приняли мое предложение… В этом случае я навещу вас в 
тот же день вечером в десять часов. Но не здесь. Нам нужно договориться о 
другом месте встречи. Я передам вам две фотопленки с британскими секретными 
документами. Я же получу за них двадцать тысяч фунтов банкнотами. При этом вы 
рискнете только деньгами, я же – своей жизнью. Если вы будете довольны 
переданным мною материалом, то сможете приобрести еще. За каждую новую пленку я 
должен буду получить пятнадцать тысяч фунтов… Все ясно?
 Хотя я и был склонен полагать, что его предложение вполне серьезно, все же 
считал, что из этого ничего не получится не только из-за требуемой большой цены,
 но и из-за того, что мы не сможем предварительно посмотреть на предлагаемую 
документацию. Поэтому решил в своем докладе указать на слишком большой риск и 
был уверен, что предложение придется отклонить.
 Тем не менее мы договорились о его звонке 30 октября и о встрече – в случае 
положительного решения вопроса, у хозяйственного сарая в конце посольского сада.

 Перед уходом он попросил меня выключить освещение в передней комнате и на 
лестнице, чтобы уйти из дома в полной темноте. Я так и сделал. Когда 
возвратился в гостиную, он уже надел плащ и нахлобучил на лоб шляпу. Время уже 
перевалило за полночь.
 Когда я пошел вместе с ним к двери, чтобы выпустить из дома, он схватил меня 
за руку и шепнул на ухо:
 – Вы хотите знать, кто я такой? Я – камердинер британского посла.
 Так окончилась моя первая встреча с человеком, который уже через несколько 
дней получил псевдоним Цицерон.
 Выключив свет в гостиной, я тоже покинул дом. Идя по саду посольства,