чтобы убедить союзников в том, что войска находятся в окопах, тогда как на 
самом деле основная часть дивизий была отведена в ближайший тыл. (Главную роль 
в этом трюке сыграли 2-я танковая дивизия и 12-я танковая дивизия СС.) Пехотные 
дивизии, которые должны были принять участие в контрнаступлении, подошли 
буквально за несколько дней до его начала. Во время передвижений войск, 
осуществлявшихся только ночью, эмблемы частей и принадлежность техники 
маскировались. Автомашины передвигались без подсветки – из фар были удалены 
лампочки. На широком фронте 1-й американской армии использовалось большое число 
звукопередающих устройств. Каждую ночь слышались шумы и лязганье гусениц 
двигавшихся танков. Когда же перед самым началом наступления происходила 
реальная концентрация войск, шумы автомашин и танков воспринимались 
американцами как крик мальчишки из известной истории: «Волк! Волк!»
 И все же, несмотря на все принятые меры предосторожности, стали известны и 
настораживающие признаки. Так, например, немцам не удалось полностью скрыть 
существование 6-й танковой армии, сформированной ранней осенью. О ее наличии 
союзники были оповещены своевременно. Разведка указывала и на ее боевые 
возможности. О намерении немцев нанести контрудар тоже было известно, и его 
возможности даже дискутировались. Но, как показал полковник Уилбур Шоуальтер в 
своей статье в журнале «Милитери ревью» («Военное обозрение»), точного расчета 
сделано не было. Как американцы, так и немцы использовали арденнский фронт, 
чтобы новые дивизии успели отработать взаимодействие своих подразделений и 
частей, а уже повоевавшие получили передышку. Союзники знали, что противник на 
этом участке фронта дополнительно сосредоточил до шести дивизий.
 Другой серьезный просчет заключался в недостаточном сборе дополнительных 
сведений: союзники не знали фактов, которые могли бы добыть, хотя для этого и 
были свои причины.
 Генерал Зиберт высказался по этому поводу следующим образом:
 «Мы придавали слишком большое значение техническим средствам разведки, таким, 
например, как средства связи… и уделяли чрезвычайно мало внимания, скажем, 
действиям патрулей сражавшихся частей и подразделений. При плохой погоде у нас 
не было замены авиаразведке, а когда мы подошли к линии Зигфрида, у наших 
агентов возникли большие трудности по ее преодолению, в особенности в зимнее 
время».
 Зависимость от перехваченных и расшифрованных радиосообщений противника была 
очень большой – в особенности у высокого начальства. Если же немцы соблюдали 
радиомолчание, мы лишались половины информации.
 Меры безопасности в американской армии тоже желали много лучшего. Система же 
передачи информации и утвердившиеся на фронте привычки и методы позволяли 
офицерам немецкой разведки с достаточно высокой степенью точности определять 
состояние и численность американских частей и подразделений.
 На отсутствие действий патрулей и подвижных отрядов во всех войнах, в которых 
в последнее время принимали участие американцы, не раз указывалось как на 
слабое место. Это упущение было особенно присуще частям 8-го американского 
корпуса, правда недавно выведенным из жестоких сражений на своеобразный отдых. 
Да и высшее командование почти не обращало внимания на незначительное число 
докладов о действиях корпусной разведки и поисковых групп, а также на 
отсутствие пленных.
 Заметное снижение числа донесений нашей агентуры из-за линии фронта 
свидетельствовало о повышении мер безопасности со стороны немцев и почти полном 
отсутствии взаимодействия между армией и управлением стратегических служб.
 Следует сказать и о неправильном использовании источников информации, которые 
имелись в самих войсках.
 Из-за плохой погоды авиаразведка невольно бездействовала, к тому же не хватало 
самолетов, способных летать в ночных условиях. Визуальное наблюдение было также 
малоэффективным, так как ни летчики, ни наземные наблюдатели не имели 
соответствующей подготовки по определению наземных целей (даже полученные 
сведения были в большей части неверными).
 Мартин Филипсборн, в то время майор и командир оперативной группы «Б» 5-й 
танковой дивизии, говорит в своем «Обзоре операций разведки за период с июня 
1944-го по май 1945 года» об абсолютном провале авиаразведки. Вместе с тем он 
рекомендует использовать танки в разведывательных целях.
 Организационные вопросы по взаимодействию между частями пехоты и авиацией 
также были крайне слабо отработаны. Историки подчеркивают, что авиация должна 
отвечать за результаты (или неточные результаты) своей разведывательной 
деятельности.
 Главный же недостаток виделся здесь в организационных вопросах. Между штабами 
войск и авиацией постоянно возникали недоразумения и непонимание.
 Необходимо отметить и еще одну ошибку, исходившую из неправильной оценки 
обстановки и намерений противника. Ведь никто не говорил четко о возможном 
немецком контрнаступлении. Только полковник Диксон, начальник разведки армии, 
по которой был нанесен основной удар немцев, перед самым их наступлением – на 
основании оценки обстановки в полосе армии – предупредил о готовящемся 
контрударе немцев, который может последовать еще до Рождества. Но он ошибся в 
определении направления главного удара: сработали меры безопасности немецкой 
стороны, а также умелая дезинформация. Они давали понять: если удар и будет 
нанесен, то в направлении Аахена, то есть севернее Арденн. Ошибся он и в сроках.
 Диксон ожидал «контрудара» (в других случаях он говорил о «контрнаступлении») 
тогда, когда мы приступим к форсированию Рура. Но даже он не смог правильно 
оценить силу предстоящего удара немцев. Не учел он и мнения начальников 
разведки частей, среди которых были «умные головы». Все предупреждения попросту