пропускали мимо ушей.
 Полковник Шоуальтер далее отмечает:
 «С немецкой стороны наблюдалось усиление активности разведывательных групп и 
поисковых отрядов, на передовую линию были выдвинуты наиболее боеспособные 
войсковые части, заготовлены переправочные средства для форсирования рек, к 
линии фронта подтянуты из тыловых районов сосредоточенные там ранее дивизии. В 
танковых частях участились разговоры о предстоявшем наступлении. И все это на 
участке фронта, где еще совсем недавно было тихо и спокойно. Несмотря на эти 
явные признаки подготовки к наступлению, благодушие офицеров американской 
разведки нисколько не изменилось. (Некоторое исключение составили рапорта 
полковников Диксона и Коха, да и то не вполне корректные.) Таким образом, 
разведывательная служба не оправдала доверия командования».
 Неправильная оценка обстановки явилась, по сути дела, следствием всех 
вышеназванных ошибок. Но сработали и другие факторы.
 Среди войсковых разведчиков установилось что-то вроде обычая, который можно 
обозначить так: «Почеши мне спину, тогда я почешу твою» (ты – мне, я – тебе). 
На каждой ступеньке иерархической лестницы было ярко выражено стремление прежде 
всего умело преподнести собственные успехи и даже преувеличить их. Фрагменты 
информации, подаваемой снизу как вероятной и, по сути, ничем не подтвержденной, 
охотно подхватывались наверху. В анализах руководства эти сведения проходили 
уже почти как стопроцентно достоверные.
 Начальники разведок верхнего эшелона, получавшие информацию от «Магики», 
британской разведывательной службы, управления стратегических служб и других 
источников, нашинковывали ею свои донесения столь щедро, что в войсках не знали 
даже, как к ним подступиться. Войсковые разведчики низшего уровня в итоге с 
трудом отсеивали зерна от плевел.
 В качестве примера подобной болтовни сверху можно привести изложение 
стратегической обстановки на советско-германском фронте или рассуждения о 
психологии жителей Рейнской области. Майор Филипсборн, иллюстрируя это 
положение, не без иронии говорил:
 «Хотя мы подчас сталкиваемся с преувеличениями, однако и в них содержится 
очень много истинного: нам было, например, абсолютно точно известно, где в 
близлежащих городах находились мосты, переправы и бордели, но о позициях 
противотанковой артиллерии противника мы не имели почти никакого представления».

 Колье расценивает деятельность войсковой разведки как в целом неудачную. Это 
означает, что речь идет не об отдельных личностях или группе лиц. «Положение 
дел в войсковой и авиаразведках было поставлено из рук вон плохо».
 В военном деле правильная оценка противника относится к большому искусству: 
его нельзя ни недооценивать, ни переоценивать. У нас же способность противника 
действовать инициативно, несмотря на мощное давление союзников, была 
недооценена. Как американцы, так и англичане видели противника в таком зеркале, 
которое отражало только их собственный образ мышления.
 Так примерно выглядит «история болезни» разведывательных служб союзников в 
Арденнском сражении.
 Многие люди считают, что военная история – не более как «вялая игра в футбол в 
утренние часы». Однако урок, преподнесенный Арденнами в плане получения и 
оценки информации, действенен еще и сегодня. Ведь мы живем в эпоху, когда от 
безукоризненной работы разведывательной службы зависит зачастую жизнь или 
смерть нации.
 Привожу рецензию генерала Маршалла на книгу Хансона Болдуина «Битвы, 
выигранные и проигранные» (вышла в свет 9 октября 1966 года в издательстве 
«Нью-Йорк тайме бук ревью»):
 «Сразу же после окончания Второй мировой войны я решил собрать совещание с 
участием моих шести начальников отделов и представителей генерального штаба во 
главе с генералом Уолтером Смитом, чтобы рассмотреть вопросы, на которые до 
того времени не было получено ответов. К моему удивлению, моя попытка 
увенчалась успехом, и мы заседали во Франкфурте-на-Майне целых два дня.
 В заключение мы затронули больную проблему: почему немецкое контрнаступление в 
Арденнах оказалось для нас неожиданным?
 Среди присутствовавших был полковник Стронг, который в то время предупреждал 
(в особенности при неофициальных обсуждениях обстановки), что противник вполне 
возможно готовится перейти в контрнаступление где-то на фронте 8-го 
американского корпуса. При этом он указывал на появление новых немецких дивизий 
и на то, что танковые части могли быть сконцентрированы на арденнском фронте в 
течение шести часов.
 Я не удержался от замечания:
 – О'кей. Но если разведка ни при чем, то вина, следовательно, ложится на 
оперативный отдел.
 Генерал Гарольд Балл (Пинки), тогда начальник оперативного отдела, в ответ 
сказал:
 – Еще будучи малолетним, я придерживался мнения, что лучше признаться сразу, 
когда тебя заметят со спущенными штанами. Да, в недооценке противника была моя 
ошибка, но не только моя. Я готов взять на себя часть вины, если и мои коллеги, 
сидящие здесь, признают и свою вину. Ведь мы вместе уверяли главнокомандующего, 
что противник не станет предпринимать в Арденнах решительного наступления.
 Говоря это, он указал на генералов Смита и Джока Уайтли, англичанина, также 
бывшего начальника оперативного отдела. Оба согласно кивнули.
 Тогда ему задали вопрос:
 – Почему вы оставили без внимания предупреждения Стронга?