успеет ли позвать на помощь офицера, живущего под ним, если посетитель достанет 
пистолет. Но немец извлек довольно больших размеров конверт коричневого цвета. 
На темно-красной мастике, которой он был прежде опечатан, четко виднелась 
свастика.
 – Доктор Браун сообщил вам, что у меня есть еще кое-какая информация, – 
заговорил он на берлинском диалекте без всякого предисловия. – Если мне память 
не изменяет, здесь находится сто семьдесят шесть отдельных сообщений.
 Произнеся эти слова, он положил конверт на небольшой журнальный столик, 
стоявший около дивана. Мейер быстро перелистал стопку бумаг. Это была 
информация о моральном состоянии немецких войск на русском фронте, сведения о 
разрушениях и саботаже французских участников движения Сопротивления, заметки о 
визитах в министерство японского посла и различные доклады Риббентропу. 
Большинство бумаг являлись расшифрованными телеграммами в министерство 
иностранных дел. Некоторые документы были сформулированы с протокольной 
точностью, другие носили характер стенограмм. Каждое из этих, даже самых 
небольших сообщений нашло бы, несомненно, свое место в мозаике стратегической и 
тактической информации о гитлеровской империи, собираемой американцами.
 Когда Мейер заканчивал просмотр материалов, в комнату вошел Даллес, которого 
хозяин представил как коллегу по работе – мистера Дугласа. Затем он предложил 
всем присутствовавшим по бокалу виски. Взаимное недоверие, однако, сковывало 
языки, и разговор носил чисто формальный характер. Оба немца вели себя достойно,
 стараясь выдерживать дружелюбный тон, американцы же, сами того не осознавая, с 
трудом скрывали возбуждение. Разговор шел на немецком языке.
 – Господа наверняка спросят, являются ли эти документы подлинными и каким 
образом они у меня оказались, – произнес незнакомец. – Это – материалы, 
побывавшие на моем письменном столе в министерстве иностранных дел.
 Затем пояснил, что является референтом доктора Карла Риттера, возглавляющего 
отдел по связям министерства иностранных дел с вермахтом. Через его руки 
проходят не только телеграммы и меморандумы, поступающие из немецких 
иностранных представительств, но и материалы по военным операциям, секретному 
планированию подводной войны, передислокации войск и положению дел в военной 
администрации оккупированных районов, а также деятельности авиации Геринга.
 – В мою задачу входит, – продолжил немец, – распределение поступающей 
информации по степени важности, прежде чем она попадет на стол Риттера.
 Мейер и Даллес обменялись взглядами. Риттер был им хорошо знаком. Будучи 
немецким послом в Рио-де-Жанейро, он был в свое время одним из самых активных и 
опасных противников американцев, возглавляя громадную национал-социалистскую 
шпионскую сеть. Он отличался хладнокровием, наглостью и не брезговал никакими 
средствами. Мысль о том, что он мог повернуться к нацистам спиной, была 
маловероятной.
 – Как долго вы работаете на этой должности? – спросил Мейер.
 – Уже три года, – последовал ответ. – Я давно пытался выбраться из Германии 
для осуществления поставленной самому себе задачи, но требовались терпение и 
выдержка А вообще-то я служу в министерстве иностранных дел почти двадцать лет, 
попал туда задолго до прихода нацистов к власти, так что определенный опыт у 
меня имеется.
 Он скромно пожал плечами, но в голосе послышалась скрытая гордость.
 – С первого же дня, когда мне пришлось иметь дело с секретными документами, 
мне стало ясно, что надо найти пути и возможности их доставки нужным людям, – 
добавил он. – После событий в Перл-Харборе я старался через церковные круги 
Берлина установить контакт с американцами, но успеха не добился, хотя и 
приходилось извиваться наподобие змеи. Было ясно, что такое возможно только на 
нейтральной территории. И я посчитал, что самым подходящим местом является 
Швейцария. Я знал эту страну, где у меня были друзья – прежде всего доктор 
Браун. Поездка была бы непродолжительной, но сложность заключалась в том, чтобы 
найти правдоподобное обоснование для выезда.
 И он решил предпринять своеобразную рекогносцировку, учитывая, что некоторым 
партийным боссам удается выезжать в отпуск за пределы рейха. Хотя он и не 
являлся членом партии, мог все же позволить себе, как чиновник с многолетним 
стажем, небольшой отдых. Он подал своему начальству заявление с просьбой 
предоставить краткосрочный отпуск, чтобы покататься на лыжах в Швейцарских 
Альпах или Италии. В просьбе ему, однако, отказали. Миновал почти год, прежде 
чем он предпринял новую попытку, дабы не вызывать подозрений.
 На этот раз он заявил, что ему необходимо оформить развод со своей второй 
женой – якобы швейцаркой, для чего требуется встреча с адвокатом в Цюрихе. Ему 
объяснили, что дело, мол, не слишком срочное. По прошествии еще некоторого 
времени он заявил о своей готовности поработать в качестве дипломатического 
курьера, но ему ответили, что таковых вполне хватает.
 Лишь через несколько месяцев ему удалось наконец осуществить свой замысел. 
Заместителем начальника курьерской службы министерства была фрейлейн Мария, 
молодая, но умная и рассудительная женщина, происходившая из прусской 
аристократической семьи. Он решил обратиться к ней, признавшись чистосердечно, 
что ему необходимо попасть в Швейцарию для решения деловых вопросов своих 
друзей, и спросил, не мог ли бы он съездить туда в качестве курьера.
 – Примерно через неделю будет готова курьерская почта для отправки в Берн, – 
ответила она. – Думаю, что мне удастся послать вас.
 На третьей неделе августа вопрос был решен, он получил выездную визу и выехал 
без происшествий в Швейцарию. Досмотру, как дипломат, он не подвергался и 
перевез материалы через границу, привязав их к ноге под брючиной. Расслабляться 
ему, впрочем, было рано. В Берлине, хоть затемненном и неприветливом, он знал